Бездыханные ІІІ (СИ) - Айзель Кон

— И как же вы с папой сошлись при таких различиях? — нетерпеливо спросила я, когда мама сделала короткую паузу.

Женщина вдруг засмеялась.

— Я случайно нашла его дневник. Когда была физкультура, и мальчики сдавали нормативы, девочки в это время ожидали своей очереди на лавочках. Я сидела на самом заду и читала книгу. Вдруг она выскользнула у меня из рук и упала под лавку. Когда я наклонилась, чтобы её достать, то обнаружила рядом какой-то блокнот с маленьким замочком. Прямо на обложке, жирным черным маркером было выведено: «Собственность Генри Лоуренса. Кто аткроет — изобью!». Так и написано, с ошибкой. Я знала Генри Лоуренса, вся школа знала. И как бы не был мне противен этот мальчишка, блокнот был ему, наверное, очень важен, так что я решила отдать его владельцу. На перемене я отыскала Генри и, быстро сунув ему в руки блокнот, молча ушла, оставив того стоять в ступоре. Естественно, он меня нагнал, грубо повернул и потребовал рассказать, откуда у меня его дневник; а я только тогда узнала, что это был именно дневник, и удивилась его наличию у такого грубого парня. Я ответила, что нашла блокнот в спортзале под лавкой. Тогда Генри начал докапываться, открывала ли я его, ответом было решительное «нет». Он мне не поверил и потом, при каждом удобном случае отлавливал меня в коридоре и докапывался: «Ты читала его? Я знаю, что читала!». Через пару дней даже начал говорить, что-то вроде: «То, что было на пятой странице — это я не серьезно. Я написал, что был готов заплакать, а на самом деле не слишком то и болело. Ну сломал руку, не реветь же из-за этого!». Он будто бы оправдывался передо мной!

Мама перемыла всю посуду и сейчас протирала умывальник мочалкой.

— Он говорил, а я молчала. И в один прекрасный момент поняла, что он уже не достает меня из-за своего дневника, а просто рассказывает то, что писал, и будто бы искал у меня ответы на вопросы, что задавал себе в дневнике. Первые дни я даже не вдумывалась в его слова и продолжала заниматься своими делами, но потом что-то поменялось…  я начала слушать, обдумывать, отвечать. Никто не знал о нас, так как Генри обычно находил меня в местах, где не было его друзей. Чаще всего это было в дальнем конце библиотеки, за маленьким ветхим столиком, скрытым книжными полками. — Мама ностальгически улыбнулась. — Естественно, о нашей связи все же узнали, и возникло немало проблем, так как мы с Генри были слишком разными. Комичней всего было то, что у нас были одинаковые фамилии, и это стало поводом для глупых сплетен, что откровенно бесило Генри. Но наши частые разговоры изменили его: он стал более спокойным, не лез в драки, поменял отношение к жизни. А когда он, пригласив меня на свой выпускной, подъехал ко мне домой на своем байке в черном фраке и величественно провозгласил: «Карета подана, миледи», я засмеялась и осознала, что окончательно влюбилась.

Мама замолчала и взглянула на меня. А я уже давно оставила свою работу с тарелками и слушала её, не в силах прекратить улыбаться.

— Я даже подумать не могла, что вы были такими! — восторженно воскликнула я. — Особенно папа.

— Да, он доставил мне много проблем. А твоя бабушка по началу вообще не признавала его. Но мне интересно, — мама вдруг посерьезнела, — как дела обстоят у тебя.

Я поняла, к чему она клонит и спокойно улыбаясь, ответила:

— Крис, конечно же, не такой хулиган, каким был папа, но тоже довольно вспыльчив. Часто ведет себя, как ребенок, ужасно собственнический, упрямый и иногда творит такие глупости, что мне приходиться защищать его от себя самого. Но он один из немногих, кто понимает меня, а я одна из немногих, кто понимает его. И так сложилось, что нам уже никуда друг от друга не деться.

Мама наклонила голову вбок и улыбнулась уголком губ.

— Значит, его зовут Крис.

— Если точнее, то Кристофер, но он не любит, когда его так называют.

— Ну а я так и не смогла переучить Генри, называть меня Джоанна, а не Джо, — вздохнула мама и засмеялась.

— А по-моему Джо — это очень мило, — засмеялась я в ответ.

— Но не для девушки, которая стремилась быть леди.

Мы смеялись, как тут из-за угла выглянул папа и шикнул, приставив палец к губам.

— Тише, девочки, а ни то Дейзи проснется и устроит нам разборки.

— Всё, молчим, молчим, — хихикнула мама.

Она положила руку мне на плече и, крепко прижав меня к себе, шепнула:

— Спокойной ночи, доченька.

Зарывшись в мамины волосы лицом, я обняла её в ответ.

— Спокойной ночи, мама.

И, пожелав того же папе, поднялась к себе в комнату.

Меня окутала тишина и темнота комнаты. Легкое подобие улыбки все еще было на лице, а ощущение семейного тепла приутихло, как только заперлись двери моей комнаты. Сейчас я должна буду переодеться, лечь в постель, и сделать вид, будто сплю, на случай, если кому-то захочется зайти в мою комнату.

Но как бы я не ждала наплыва плохих эмоций, грусти или боли в груди, ничего такого не было. Лишь спокойствие, утепленное нотками радости. Странное меланхолическое состояние, подобное тому, которое возникает после часа мечтаний и хорошего отдыха.

Наверное, именно такое настроение и стало причиной тому, что я взяла телефон, нашла в списке контактов нужный номер и, приставив трубку к уху, оперлась одной рукой на подоконник у окна и стала ждать ответа, глядя на ночной пейзаж.

— Что-то случилось? — прозвучало на том конце после двух коротких гудков.

— И тебе привет, — выдохнула я, впрочем, ничуть не обидевшись.

Несколько секунд молчания.

— Так что случилось? — вновь повторил собеседник свой вопрос.

— Я что, не могу просто так позвонить?

— Эм…  мы же обычно только по делу перезваниваемся.

Я удивилась. А ведь, правда.

Внезапно стало неловко. Впервые, за все время знакомства, мне неловко говорить с Крисом.

— А почему ты не любишь, когда тебя называют Кристофером? — задала я первый возникший в голове вопрос.

Опять недолгая тишина.

— Когда мы с моим вторым я только помирились и решили жить в теле сообща, у него не было имени, и я решил назвать его Кристофер. А сам быть просто Крисом, как всегда называла меня Лора — моя старшая сестра. Поэтому, когда кто-то другой называет меня Кристофером, я путаюсь, и мне кажется, что обращаются не ко мне, а к тому, другому.

— Понятно, — тихо произнесла я, присев на пол. — А что ты сейчас делаешь?

— Решил проехаться к Роуз. Сейчас уже возвращаюсь домой. Она в полном порядке, спит.

— Ясно…

И вновь тишина. Мы оба молчали, и не было слышно дыхания, лишь фоновой шум улицы с его стороны. Так странно и непривычно…  Неужели мы действительно звоним друг другу лишь по делу? Наверное, для разговоров нам хватало того времени, что отделялось нам в школе и во время редких прогулок. Но о чем мы говорили? О демонах, об умерших, о проблемах, о делах, о делах, о делах…  Неужели это из-за отсутствия человеческого чувства, называемого любовью? И мы действительно привязаны друг к другу простым одиночеством и потребностью в обычной близости? Но ведь были случаи, доказывавшие, что между нами что-то большее, чем все это! Чем глупые инстинкты выжить, хватаясь за первого подходящего встречного. Чем потребности излить кому-то свои проблемы. Чем вспыхивавшая страсть, направленная на утоления похотливой жажды демонов. Мы ведь все еще люди, как бы там ни было.

На другом конце провода послышался вздох.

— Ты…  — Секундная заминка. — Ты там как?

Я легко улыбнулась, но это видел лишь ночной мрак комнаты.

— Нормально. Только что ужинала с родителями. Было весело.

— Я рад, — тихий голос, без сарказма или издевки.

— Спасибо, — не ясно, почему поблагодарила я. — Спокойной…  нет, быстрой ночи тебе, Крис.

Мягкий смешок.

— Быстрой ночи, Мио.

Кнопка отбоя, и комната окончательно погрузилась в тишину.

Глава 13

Превозмогая чувства неловкости и отвращения, я заставила себя выполнить просьбу Данте и попытаться поговорить с Гримом. Но по всемирно известному закону подлости, этого несносного демона весь день нигде не было видно. Обычно, он на каждой перемене попадался мне на глаза, будто бы сам следил за мной, и часто заскакивал в мой класс. Но почему-то именно сейчас, когда следить за ним должна была я, Грим как сквозь землю провалился.