Крик потревоженной тишины. Книга 2 - Дубравин Матвей

Ахель был в недоумении от столь лицемерного письма. За вежливой манерой речи таилась буря ненависти. Ахель понял, что переступил какую-то черту, но вот какую именно – не знал. Лучшим выходом он посчитал воспользоваться советом из этого письма и довольствоваться Ентом. Видимо, его ожидала «весёлая» жизнь, но только через полторы недели. А пока оставалось одно – ждать.

«Интересно, – думал Ахель, – как неожиданно для себя я рассердил мэра. Но это был первый раз, и притом далеко не по самому серьёзному поводу. Могу ли я надеяться на его расположение по другим вопросам? Вот это и правда очень интересно».

Глава 9. Вокруг бильярдного стола

Этот день был поистине богат на происшествия. Их поток не иссяк и ночью. Когда мэр со слезами на глазах прочитал письмо Ахеля и, едва сдерживая гнев, написал короткий ответ, он поработал ещё несколько минут и поехал в бильярдный клуб. Там была назначена встреча с влиятельными друзьями. Обычно они просто отдыхали после трудной работы, иногда решали какие-нибудь вопросы за стаканом коктейля или чего посерьёзнее, но сегодня… Сегодня на подобный досуг нечего было и надеяться! Увы!

Приятно было хотя бы увидеть знакомое место, которое ассоциировалось с отдыхом, но события дня были настолько печальными, что идти туда не хотелось вовсе. Деловая часть встреч давно уже перевесила часть отдыха. Изначально эти сферы жизни вообще не хотели смешивать и посвятить время в бильярдном клубе исключительно отдыху. Но рабочие вопросы неизбежно стали проникать туда, пока не заполнили почти всё время досуга

Бильярдный клуб, как обычно, располагал всем для комфортного времяпрепровождения при условии, что посетитель сам настроен расслабиться. Одетый в белую рубашку и чёрную жилетку швейцар открыл перед Гултом деревянную дверь, обитую медными пластинами. Гулт даже не обратил на это никакого внимания. Обычно он давал швейцару парочку монет, но сегодня мысли о Диконе не оставили места для вежливости. По виду Гулта было ясно, что сегодня он не настроен на открытость к окружающим.

Зал был многогранным. Гулт никогда не считал количество углов, но их явно было больше восьми, из-за чего он визуально походил на круг. Эта ассоциация оказалась более чем неприятна для мэра, но он постарался взять себя в руки и направился через ряды заполненных столиков, где ели и пили гости, к винтовой лестнице на второй этаж. Между углами стен висели портреты наиболее знаменитых посетителей этого заведения. Среди них висел и портрет Гулта – как и другие, он был вставлен в стальную раму, стилизованную под сложный механизм. Шестерни медленно крутились, а смазанные фосфором, в тёмном помещении они блестели зелёными огоньками. Эти непрестанно вертящиеся шестерни стабильно увеличивали цену на всю еду и услуги. Собственно, игровые услуги предоставлялись на втором этаже, где стояли бильярдные столы и механический тир. Гулт быстро кивнул сотруднику и направился в комнату, которую они обычно бронировали. Гулт, как правило, приходил одним из последних, когда веселье было в разгаре, но сегодня он почему-то явился первым. Он взглянул на часы. Оказывается, он прибыл на час раньше срока.

Бильярдный стол уже был готов. На металлическом столе стояли чистые бокалы, блюдо с закуской и ведёрко, в котором среди кубиков льда стояли две запотевшие бутылки шампанского, в ожидании гостей.

Гулт сел за стол и немного подождал, уставившись в пол в одну точку. Из глаз едва заметно сочились слёзы. Чтобы хоть чем-то себя занять, он откупорил шампанское, налил себе буквально на два глотка и пригубил напиток. Повертев бокал и понаблюдав танец пузырьков, он поставил бокал на стол и принялся медленно крутить его пальцами, погружаясь в грустные мысли о своём сыне. Чем всё кончится, он не хотел даже думать, но логика подсказывала, что на самом деле всё уже и так кончилось: Дикон проведёт оставшуюся жизнь в глухом селении. Но если бы Гулта переместили во времени назад, во время суда, он не стал бы менять своих действий. По крайней мере, он так считал.

Пришли другие гости. Гулт думал, что сидит в комнате буквально минут десять. Оказалось, прошло чуть больше часа. Потушили свет, оставив несколько керосиновых ламп в углу комнаты. Лица пришедших скрылись в полумраке. Все удобно расселись в мягких, обложенных подушками креслах. Некоторые достали сигары.

Лаунт сразу подал голос:

– Итак, вы уже все обо всём знаете. Сразу перейдём к делу.

– Я не хочу, – проговорил Гулт. – Давайте просто попытаемся отдохнуть.

– Ну уж нет! – вскричал Лаунт. – Я сегодня из-за тебя лишился двух миллионов золотых монет. Знаешь ли, совсем не до веселья.

– Ты всё о своём деле, что ли? – измученно спросил Гулт.

– Да, о нём! – стукнул Лаунт кулаком по столу. – Из Дикона могло бы выйти отличное подставное лицо для моей аферы – и ты это знал. А теперь мимо меня проплыли два миллиона. И это только за сегодняшний день. Чтоб тебя! Ты ведь мог его вернуть из ссылки.

– Это почти невозможно. – Гулт покачал головой. – Дело исключительное по серьёзности. То, что его не казнили, – уже счастье. Отговаривать судью от ссылки было бы более чем рискованно. Его нельзя было спасти.

– А надо было попытаться! – возразил Лаунт. – Мы бы тут всей компанией посоветовались да и придумали бы, что нам делать. Неужели ты думаешь, что мы не смогли бы поправить дело.

– Я и в одиночку мог бы его поправить, – ответил Гулт. – И я поправлю. Дикон не будет в пожизненной ссылке. Я попытаюсь его вернуть, но только тогда, когда шум вокруг дела уляжется.

– Шум! – ухмыльнулся один из сидящих в красном пиджаке. – Этот шум не уляжется. Сегодня, пока я шёл, мимо меня пролетали два старых исписанных номера «Вестника Столицы». События уже устарели, а газеты всё летают. Так что не надо ждать, пока там уляжется шум. Надо либо действовать, либо нет!

– Тогда, – настойчиво ответил Гулт, – если следовать такой логике, то уж лучше вообще не действовать. Повторяю: я верну его из ссылки через год-другой. Более того: может, это наконец сделает из него человека. А то он вечно меня позорит.

– Решил поиграть в воспитателя! Не поздно ли! – ухмыльнулся Лаунт. – А я тут теряю миллионы!

– Да войди ты в моё положение, – почти взмолился Гулт. – Что ты всё заладил о своём-то!

– Кто-кто, а я в твоё положение не войду. Думаю, все присутствующие меня поддержат.

– Я точно поддерживаю, – сказал человек в красном пиджаке. – Значит, нас уже двое против тебя. А всего семеро. Что же скажут прочие?

Остальные четыре человека одобрительно угукнули.

– И ещё, – продолжил Лаунт. – Если не хочешь думать ни о Диконе, ни о нас, то подумай хотя бы о себе. Да, ты ловко скрывал свою частную жизнь и про то, что у тебя есть сын Дикон, мало кто знает. Это ты молодец. Но если кто-нибудь узнает о таком позоре Дикона, то и ты сам будешь опозорен, понимаешь? Наживёшь врагов – и всё. Ты просто не сможешь работать мэром, ведь тут важен авторитет, а у тебя он тогда опустится ниже некуда.

– Это всё так, – устало кивнул Гулт. – Но если попытаюсь его вернуть из ссылки прямо сейчас, то вероятность того, что о нём узнает общественность, только возрастёт. Журналисты всюду сунут свой нос.

– А мне кажется, дело просто в том, что ты не подумал о нас и размышлял только о Диконе и о себе. Как ты вообще работаешь-то?! Если ты прямо сейчас не спасёшь Дикона, то тогда ты наверняка опозоришься.

– Почему же? – не понял Гулт. – Я действую скрытно.

– Ты-то действуешь и правда скрытно, – сказал человек в красном. – Но мы можем внести в развитие дела свой весомый вклад. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Гулт выпрямился от изумления. Лаунт что – хочет предать дело огласке? Такой подлости от своих приятелей мэр уж совсем не ожидал. Более того, он надеялся, что получит тут хоть какую-то помощь, а получил лишь шантаж. Значит, либо он опозорится, либо навсегда станет их марионеткой, да к тому же не сможет исправить дурной нрав Дикона. Оба варианта были как нельзя более паршивые.