— Кто такой?
— Парень с чувством юмора. Он предложил проголосовать за генерала Шаклера.
Самми хотела возразить, но призадумалась.
— Вот, вот, — усмехнулся Дар. — Так же среагировало большинство. Потом до ребят дошло, что это шутка. Они принялись хохотать до упаду. Когда отсмеялись до последнего, в помещении сгустилась тишина.
— И?..
— ...появился лейтенант Гриффин с предложением связаться с генералом и спросить его мнение по данному вопросу. Так лейтенанты и поступили.
Обрисовав генералу ситуацию, они спросили, как бы он поступил на их месте.
Генерал ответил, что готов принять командование, но вообще-то следовало бы избрать кого-нибудь из собственных рядов.
Самми улыбнулась:
— Хитро! И что же, лейтенанты вернулись к тому, с чего начали?
— Лейтенанты спросили генерала, как им выбрать самого достойного.
Шаклер ответил: достаточно выкрикнуть имя лейтенанта и пусть каждый, кто испытывает к нему полное доверие, поднимет руку.
— И как прошли выборы?
Никак. Ни один не набрал большинства. Тут лейтенант Мэндринг вновь поставил на голосование кандидатуру генерала Шаклера.
— Долго думали?
— Достаточно долго, чтобы понять, как каждый присутствующий проголодался. Когда подняли руки, то «за» проголосовало триста шестьдесят из четырехсот.
— И это за человека, который прятался в крепости, когда остальные сражались? Ничего не понимаю.
— Наверное, парням надоела анархия. А еще потому, что его советы помогли победить — потерь было немного. Солдаты ценят того, кто их не считает пушечным мясом. Шаклеру объявили, что он выбран на руководящий пост.
— Мне кажется, он остался доволен таким исходом.
— Трудно сказать. Парни, которые ходили к нему, рассказывали, что генерал только вздохнул и попросил содействия в формировании парламента.
Так что после завтрака народу пришлось заняться конституцией.
— Конституцией? В тюрьме?
— Почему бы и нет. Мы же избрали Шаклера демократическим путем. И это был поворотный пункт, с которого мы стали считать себя колонией. Когда писалась конституция, мы называли своего вдохновителя не генералом, а губернатором.
— Как щедро с вашей стороны, — фыркнула Самми, — называть его так, когда Терра уже присвоила Шаклеру этот титул.
— Да, но мы-то не принимали в этом участия. А раз он получил поддержку населения, то мог теперь губернаторствовать легитимно. Как только его позиция упрочилась, он предложил Совету провести ряд реформ.
— Совету?
— Да, нашему законодательному органу. Даже вольмарцы теперь норовят провести в него своих представителей. И первой реформой Шаклера стало введение денежного обращения на всей территории Вольмара.
— Ха! А для чего на тюремной планете деньги?
— Для начала Шаклер уговорил Чолли организовать свой бизнес, а потом и другие заклю... колонисты стали заниматься предпринимательством. Отсюда и пошло оздоровление экономики.
— Должно быть, теперь у вас полно доморощенных капиталистов?
— Это вопрос перспективы. Во всяком случае, появилась нужда в кредитках. Кто-то начал их копить. Потом Чолли стал платить бешеные деньги за трубочный лист...
— Опиумный король?
— Можно сказать и так. Понимаешь, для этого наркотика созрел готовый рынок сбыта. У него интересный эффект: никакой эйфории, никакого кайфа, он не устраняет боль, как морфий, зато замедляет старение. Им очень заинтересовались крупные консорциумы.
— Понятно, — хмыкнула девушка. — В воздухе запахло крутыми бабками.
— Затраты на организацию поставок влетели в копеечку, особенно поначалу, однако Чолли сумел договориться с аборигенами на взаимовыгодных условиях, и торговля с ними расцвела пышным цветом.
— Вследствие торговых контактов вольмарцы, конечно, уже перестали быть столь воинствующими?
— Смотри, какая догадливая, — Дар ковырнул землю носком сапога. — Дальше было совсем просто договориться о показательных сражениях.
— Итак, торговля разрастается, замаячило процветание, вы делаете первые шаги к единому обществу на планете и... — Самми оборвала себя и тряхнула головой. — Невероятно! Центральные планеты погрязли в коррупции и пришли в упадок, а вы здесь, находясь по уши в дерьме, умудрились создать энергично развивающееся общество! На Терре давно отчаялись что-либо изменить, потому что потеряли веру в способность повлиять на происходящее.
— Что?! — Дар был потрясен. — Но у жителей Терры есть все. У них...
— ...нет ни черта, — разозлилась Самми. — На Терре каждый знает, что до смерти будет вкалывать на той же работе, как и его отец, и ничего не сможет изменить. Есть своя конура, свои сервороботы, свой паек. И на этом точка!
— Но ведь у вас даже нищие имеют такие роскошные виллы, что диву даешься. Никому в голову не придет заниматься домашним хозяйством, все делают роботы. Остается масса свободного времени.
— Да? И чем же его заполнить?
— Делай, что пожелаешь! Даже такой простак, как я, слышал, что входит в ваш паек.
Самми пожала плечами:
— Ну, да. Если способен напиваться каждый вечер, ходи на благотворительные коктейли. Если падок на сексуальные излишества, не пропускай «обнаженных шоу»... Фу, какая гадость!
Дар потрясенно поцокал языком: очевидно, перед его затуманенным взором замелькали картинки из «обнаженных шоу», как он их себе представлял.
— А дальше что?! — продолжала Самми обнажать язвы современного общества. — К чему мы придем? Чего на этом пути достигнем! Конечно, — она криво ухмыльнулась, — если родился в семье члена правительства, то это меняет дело, но даже среди продажных политиканов полно сомневающихся в правильности выбранного пути!
— Но ведь, — Дар обвел рукой небосвод, — там тысячи незаселенных миров, которые ждут людей!
— Подумаешь, — горько усмехнулась она. — Люди уже обживают другие планеты, но на Терре от этого лучше не становится.
— Не становится?! Повторюсь, но у вас любой живет словно удельный князь!
— Да, ты так считаешь? — Глаза Самми заблестели. — А где все его слуги, музыканты, придворные, рыцари, готовые сразиться за одну лишь улыбку принцессы?
