Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 161
Валера присел на корточки, чувствуя, как сознание на мгновение помутнело.
«От усталости, наверное. Да и бомжа этого… на тот свет отправил. Что ж, пусть всемогущий эс нас рассудит — где граница возмездия и сострадания. Философ хотел, чтобы я убил его, сжёг его совесть вместе с телом и разумом. Хотел, хотел, замухрышка, иначе бы не рассказал о лабиринтах, не намекнул про себя…» — подумал Рысцов, удивляясь лёгкой иронии своего внутреннего «я»…
Он тряхнул головой, поморгал до рези в глазах и опустил факел, освещая шпалы, пропитанные практически выветрившимся креозотом. Массивный подполковник свёл лопатки, хрустнув позвоночником, потянулся и, гулко экнув, спрыгнул на рельсы.
— Давайте руку, профессор. Смелее, а то кончится спирт да тряпки ваши, и останемся без света. Вот тогда, так-сяк, действительно придётся окоченеть, пока не проснёмся…
— Проснёмся ли?.. — еле слышно прошептал низкорослый Аракелян, опираясь на могучую ладонь гэбиста.
* * *
Продвигались гуськом, озираясь и трясясь от холода. Цилиндрические сегменты железобетонных тюбингов, выхваченные световой кляксой, подрагивали над ними; переспелыми гроздьями свешивались с кронштейнов связки кабелей, в некоторых местах будто перегрызенные или неаккуратно отрезанные. Под ногами время от времени начинало хлюпать.
— Дай фляжку.
Рысцов передал плоский стальной сосуд, и Таусонский, отвинтив крышечку, плеснул на слабо дышащий факел. Желтоватый огонь вспыхнул с новой силой, обугленное тряпьё на конце толстого прута брызнуло искрами, и зловещее потрескивание дробно застучало по стенам тоннеля.
Ухо требовало логичных звуков метро: утробного стона вентиляции, щелчков механизмов, далёкого гула толпы и рыка поезда… Но лишь это потрескивание отдавалось в мёртвых коридорах да пугливый влажный шорох человеческих шагов.
След в след.
На стрелке, перегородив проход, раскорячился ещё один безоконный состав. Павел Сергеевич в нерешительности остановился и обернулся к учёному, подсветив его благородный армянский профиль.
— Ну? Куда теперь?
Аракелян рассеянно взирал на укоризненное рыло вагона, автоматически переступая с ноги на ногу, чтобы окончательно не замёрзнуть.
— Стрелка, — произнёс он. — Судя по воспоминаниям Валеры, это должно быть где-то рядом.
— Что «это»? — нетерпеливо спросил Петровский из хвоста процессии, отчётливо стукнув зубами.
— Вход в… жилище. Вы же сами слышали, что он говорил во время сеанса…
— Ничего он толкового не говорил, — огрызнулся Таусонский. — Эй, опозданец, может, припомнишь хоть что-нибудь, пока мы здесь в сталактиты не превратились?
Рысцов чувствовал себя никудышно: сознание коловоротило все сильнее, — он еле переставлял ноги, стараясь не споткнуться и не потерять промокшие насквозь тапочки. Как только остановился — гнусным прибоем накатила тошнота. Валера крупно задрожал, мысли спутались с какими-то болезненными воспоминаниями, далёкими, неясными образами…
Он сомнамбулически оглядел параболические блоки стены возле стрелки, чувствуя, как возле солнечного сплетения появляется редкое, постепенно ускоряющееся тиканье. Словно в счётчике Гейгера при увеличении радиационного фона.
— Здесь. Неподалёку, — проговорил он непослушными губами. — Проходи вдоль поезда. Справа…
Неожиданно позади что-то ухнуло, заставив всех вздрогнуть.
— Это псы из конторы Справедливости, — быстро забормотал Валера. — Нужно поторопиться, иначе схватят! Они решились спуститься, значит, подоспели сшизы. Сильные, третьей категории. Быть может, даже второй…
Звук повторился. Теперь в нем можно было различить человеческие голоса — пока ещё неразборчивые.
— Я помню… Справа… — прошептал Рысцов и грохнулся на пол.
К нему бросились Аракелян и Петровский, приподняли под мышки, стали шлёпать по щекам. Подполковник тем временем, вытянув факел в правой руке, изучал проход между поездом и стеной.
— Валерка, что с тобой? — хмуро спросил Андрон, когда тот приоткрыл безумные глаза.
— Черт возьми! Он весь горит! Его просто лихорадит со страшной силой! — испуганно сказал профессор. — Будто температура организма резко подскочила градуса на три…
— Потом врачевать будете! — рявкнул Таусонский. — Там, за вторым вагоном, кажется, что-то есть. Не могу точно отсюда рассмотреть… Вперёд! Пойдёмте!
— Боль… — шевельнул губами Валера. — Крики, много криков… страх, отчаяние, боль… Там справа — проход. Нельзя было тянуть, доводить до такого… человек… Хотел предупредить. — Он вдруг вскинулся, выдернул руки и встал ровно, осознанно глянул на Аракеляна. — Мужчина. Который не мог предвидеть, как все закончится.
Позади послышались глухие удары, умноженные эхом.
— Скорее же! — Павел Сергеевич призывающе помахал рукой из узкой щели между ржавым вагоном и стеной.
Протискиваться пришлось по очереди. Андрон поддерживал Рысцова сзади, чтобы тот снова не рухнул.
Тесное пространство давило. Таусонский старался держать начавший чадить факел повыше, чтобы остальные не споткнулись.
Вдруг они вывалились в пустой тоннель. Конечно, он не был пустым, просто создавалась такая иллюзия… Половины третьего вагона не было. Будто кто-то отсек оставшуюся часть состава гигантским ланцетом и унёс, разобрав по частям. Подгнившее сиденье, напольное покрытие, стальные внутренности — все было обрезано с ювелирной точностью. На внутренней стенке даже осталась половинка рекламного постера с изображением какого-то лекарства.
— Что за чертовщина?.. — только и промолвил подполковник, озираясь.
Более обстоятельно они удивиться не успели. Сзади раздался грохот, крик и шумно полыхнуло. Из щели вырвался широкий язык пламени, хищно лизнул стену, шпалы, рельсы. Всех обдало жаром. Андрон вскрикнул, хватаясь за обожжённое плечо — он лишь за секунду до этого сдвинулся немного в сторону. Повезло.
— Сшизы бьют? — быстро сориентировавшись, спросил Таусонский.
— Непохоже, — сказал Альберт Агабекович. — По-моему, напоминает обыкновенный огнемёт… Впрочем, вы военный, лучше разбираетесь.
