Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер

Я заорал, и отзвуки разнеслись по храму. Конечно, я действовал немного в духе Шлехта, но иногда командиру приходится орать, и ничего тут не поделаешь.

Нам пришлось побросать снаряжение, но через двенадцать минут мы все втиснулись в два шаттла и пристегнулись — и они взлетели. Когда мы оторвались от земли, я поблагодарил всех богов, какие только могут быть, за хладнокровие машин, которые невозможно напугать. В какой–то миг мне показалось, что мы врежемся носом в купол, но этого не произошло, и белый храм и темный город стремительно ушли вниз.

Впервые я проверил часы. 04:04. Буря почти улеглась, и облака разогнало как раз вовремя, чтобы можно было увидеть сияние луны. Только это была не луна, а мать всех астероидов, и она неслась на восток, освещая дома в городке. Внизу я разглядел аккуратный узор полей и темных лесов и гряду холмов, поросших угольно–черными деревьями. Удар ожидался страшный, и я приказал обоим взводам спрятаться за грядой.

Мы спустились и зависли над самой землей, включив посадочные огни, холодный свет которых очертил странные деревья — без нормальной листвы, но с листообразными выростами, обвивающими стволы. При вспышках сверкали глаза — маленькие существа и большие, глаза желтые, зеленые и красные — целая экосистема, о которой мы уже ничего не узнаем, потому что в этот самый миг небо запылало. Пошла ударная волна, сначала как стена сдавленного воздуха, потом холмы задрожали. Земля вспучилась — я прежде не видел ничего подобного, хотя слышал, что при землетрясениях земля может вести себя подобно воде.

Завыл ветер, мощный, как семь циклонов, и город взлетел на воздух — куски домов, деревья и все прочее. Даже за грядой холмов волны турбулентности прошли по долине и заставили шаттлы подпрыгивать, как палочки в ручье. В то время я еще не умел водить летательные аппараты и пришлось положиться на автопилот, который, к счастью, не нуждался в человеческом руководстве, чтобы подобрать крылья и запустить мотор на максимальную мощность. Похоже, худшее позади, и я был почти готов снова дышать, когда по долине пронесся чудовищный порыв ветра и смел шаттлы.

Я слышал про людей, попавших в торнадо и уцелевших, и, разумеется, мы могли спрятаться в основательном трансорбитальном корабле, но мы не успели ничего сделать и закружились среди обрывков туч в бесконечном потоке мусора. Мы то и дело переворачивались, и я мельком видел, что творится внизу — как блестит обнажившееся морское дно, как с величавой целеустремленностью идет к берегу огромная стена воды, как пустеют склоны холмов и ветер гонит пламя по полям. Единственное, чего я не видел, — это другой шаттл, он исчез в буре.

А потом я полностью сосредоточился на том, чтобы выжить, покуда механический мозг автопилота боролся за управление шаттлом, за то, чтобы прекратить болтанку, оседлать ветер, подняться выше, туда, где спокойнее. Мы были практически беспомощны, отданы на милость машин и каждую секунду ждали, что вот–вот врежемся в горы, которые неумолимо приближались на западе, высвеченные вспышками молний. Скорость ветра? Судя по нашим приборам, триста три с половиной километра. Вот это ураган!

Наконец мы поднялись над турбулентностью, воздух разредился, гудение и тряска прекратились, разве что теперь уже гудели и тряслись люди, включая меня, которых вытряхнуло, как солонки, и вот теперь мы выблевывали полупереваренный паек на себя и друг на друга.

Полет стабилизировался. Мы приближались к границе атмосферы. Мы вышли из тени планеты и, похоже, направлялись прямо к огромному красному глазу солнца. Потом я заметил, что появилось что–то еще, что мы начинаем разворачиваться, а маленькая, но яркая звездочка вдали — это вовсе не звездочка, а «Жуков». Мы страшно воняли, были напуганы и дезориентированы, но живы и под контролем основного корабля, и ради этого я был готов потерпеть рвоту и дурной запах.

Встречающие чувствовали то же самое. Весь штат ждал нас и разразился криками и аплодисментами, когда мы по одному начали выползать из шаттла, похожие на канализационных крыс. Мари обняла меня, вопреки запаху и протоколу, потом пожимала руки всем бойцам взвода «Алеф», проходившим мимо нее, от О’Рурка до последнего новобранца, и для каждого у нее находились теплые слова. «Слава богу, вы живы… Добро пожаловать домой… Вы настоящий герой» и так далее.

Затем все ринулись отмываться, а кого–то должен был еще и подлатать док Ганнетт. Ни у кого не обнаружилось повреждений, более серьезных, чем порезы, контузии или шишка на голове величиной с яйцо — то ли нам просто несказанно повезло, то ли напрямую вмешался бог дураков и космолетчиков.

Направляясь в командирскую каюту, чтобы привести себя в порядок в чуть более роскошных условиях, я тихо спросил Мари, нет ли вестей о Моралесе и его людях. Она покачала головой.

— Мы не можем их найти, — призналась она. — Пожары бушуют повсюду, и ничего не видно. Вблизи поверхности ионизация такая, что сканеры не работают, разве что Моралес смог подняться над турбулентностью, как и ты. Ты такой смелый и умный, — добавила она, и я мужественно принял похвалу, по праву принадлежавшую всего лишь толковому автопилоту и везению.

У самого мостика Кос перехватил нас и сказал:

— Прости, Кон. Я знал, что случится что–то плохое, но не знал, что именно.

— Объект был темный.

— Верно.

Касательно второго взвода он честно пытался меня приободрить.

— Думаю, твой друг еще жив. Если умирает кто–то, кого я знаю, это ощущается, как укол иголкой. Такого пока что не было.

— Значит, колонисты боялись не нас?

Он выглядел озадаченным.

— Нас? Нет, они никогда нас не боялись. С чего ты вдруг решил? Они каким-то образом узнали, что эта штука падает. Может, их пророк и впрямь ясновидящий и знает свое дело лучше, чем я. Они не надеялись, что удастся бежать, но все же, кажется, это у них получилось.

Потом был душ и не самые приятные процедуры у Ганнетта — например, мне пришили обратно наполовину оторванное левое ухо. Я даже не заметил этой травмы, хотя был весь в крови — в таком дурдоме кто угодно не заметил бы, — пока туда не попало мыло и я едва не врезался головой в стену. Ганнетт сделал мне укол обезболивающего и наложил шесть швов, и мы с моим перевязанным ухом отправились в постель — завернуться в чистые простыни и принять утешения Мари.

Ты, наверное, решил, что мы занялись любовью. На самом деле я вырубился секунд через двадцать, а вся романтика была отложена до завтра.

Следующие несколько дней были бы просто чудесны, если бы не наши тревоги касательно Моралеса и людей из взвода «Бет».

Планета представляла собой мрачное зрелище. Она была вся окутана кружащимися тучами, потоки энергии сталкивались друг с другом и образовывали циклоны и антициклоны, в зависимости от широты. Ад лесных и степных пожаров сменился постепенным падением температуры — красный солнечный свет был практически заблокирован.

— Условия, — сказал механический голос, подытоживая ситуацию для нескольких человек, собравшихся на мостике, — стали крайне неблагоприятными для жизни.

— Большое спасибо, — пробормотал я.

Но Мари сказала:

— Милый, это только машина, конечно, она будет говорить банальности — она для того и сделана.

Кос продолжал твердить, что наши люди, вероятно, живы, по крайней мере, он не получал никаких убедительных свидетельств их гибели. На второй или третий день, уже не помню, он наконец смог определить самым общим образом, где они могут находиться — примерно триста километров от того места, где я по–терял с ними связь. Он добавил, что их шаттл уничтожен, они голодны и не могут перемещаться из–за бури. Он решил, что они, наверное, пытались покинуть планету, но на них опять что–то посыпалось и случилось кораблекрушение.

Я хотел взять оставшийся шаттл и отправиться на поиски, но Мари без колебаний наложила вето на эту идею.

— Тридцать шесть человек под угрозой гибели — этого вполне достаточно, — сказала она. — Не говоря о колонистах, где бы они ни находились.