Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер

На мостике началось оживление, все сотрудники Космической Службы радостно кричали — они же только что выиграли битву в Войне с Пришельцами. И это оказалось совсем нетрудно, учитывая, что противники, бедняги, и не знали, что война все еще продолжается.

Когда Мари вернулась в каюту командующего, я уже ждал ее там, побитый — на затылке у меня образовалась шишка размером с яйцо. Но я был в полном сознании и в состоянии ледяной ярости.

— Мне пришлось это сделать, — быстро сказала она. — Полученные мной приказы содержат секретный протокол, обязывающий меня уничтожать все инопланетные корабли, с какими мы столкнемся.

Я промолчал. И тогда она начала спорить с тем, чего я не говорил:

— Положим, я приняла бы их условия, нарушила бы приказ, вернулась без колонистов — что сказали бы мои враги в штабе? Что я провалила задание, нарушила инструкции, вступила в сговор с противником и позволила ему похитить наших людей. Меня бы отдали под трибунал.

Наконец я смог заговорить:

— И чтобы предотвратить это, ты убила несколько тысяч разумных существ, по большей части людей. Включая Коса.

— Прости, что не оплакиваю его. Он почувствовал наш план этой своей проклятой интуицией и был готов, как это по–английски?.. Jaser [52], проболтаться врагам. Ты еще такое дитя, Робер. Ты еще не научился принимать трудности, которые подразумевает твой выбор карьеры военнослужащего. Ты не представляешь, что значит быть командиром. Со временем ты станешь тверже.

— Но не настолько.

— Ой, да что толку спорить? Тебе нужно повзрослеть, вот и все. Ты же так и не понял подлинного смысла этого полета, верно? Совсем не понял. Для моей службы было крайне неприятно, что Государственный Совет настоял на том, что верховное командование примет офицер Службы Безопасности. Как эти скучные полицейские могут понять, что нам необходимо нанести поражение врагу и восстановить нашу честь? Но, разумеется, дело было как раз в этом — предполагалось, что он будет держать всех остальных под контролем. К счастью, генштаб Безопасности хотел избавиться от Шлехта, чьи сексуальные предпочтения уже стали притчей во языцех, и эту работу предоставили ему. Нашим разведчикам было вовсе не трудно найти молодую женщину, хотевшую убить его по очень веской причине. Они вооружили ее и провели на борт, а я заботилась о том, чтобы она здесь выжила. Этот паршивец Кос едва все не испортил — я так и не простила его за то, что он сказал генералу о наличии безбилетного пассажира. Когда я назначила тебя офицером безопасности, я предполагала, что ты арестуешь Коса и уберешь его с дороги. Ну, ты не сделал, как я хотела, но в некотором смысле ты сделал даже лучше. Когда безбилетница отомстила, я не знала, как с ней быть, а ты вот так невинно решил эту проблему. Потом Кос, пытаясь спасти своих товарищей по культу, погиб. Видишь, все сложилось замечательно.

Минута, последовавшая за этой речью, была самой долгой и холодной в моей жизни. Потом я сказал:

— Если не возражаете, мэм, я бы вернулся в свою каюту Когда Моралес поправится, он может присоединиться ко мне.

— Поступай как знаешь, надеюсь, вы будете очень счастливы вместе.

Я отсалютовал, сделал суровое лицо и удалился. Вот так закончился мой служебный роман.

Теперь, Хесус, сын Хесуса, ты знаешь, как Зоопарк, сохранив жизнь твоему отцу и вернув его нам, сделал возможным, чтобы он несколько лет спустя встретил твою маму, женился на ней, а ты был зачат и родился. Вспоминай безымянных существ с того безымянного корабля с благодарностью — их атомы давно рассеялись, и они не оставили о себе никакой памяти, кроме тебя.

Когда мы вернулись на Терру я прочел рапорт Мари. Это была великолепная выдумка. Там сообщалось, что пришельцы уже перебили колонистов, когда мы прибыли, и в отместку мы уничтожили их корабль. Народу это понравилось, и даже очень. Новости о нашей отложенной победе над врагом, уделавшим нас в ходе войны, потрясли все человечество до самых дальних пределов. Офицеры Космической Службы с «Жукова» честно поддержали версию своего командира и были должным образом вознаграждены несколько лет спустя, когда Государственный Совет сделал ее первой женщиной–главнокомандующим этого рода войск. Она умерла недавно, и прах ее покоится в Париже в Доме Инвалидов, рядом с прахом Наполеона.

Мы с Моралесом подали рапорты в Главный Штаб, сообщая факты, которые, разумеется, были проигнорированы, поскольку мы были всего лишь лейтенантами. Хотя таковыми мы оставались недолго. Нас обоих произвели в капитаны за нашу службу во время «эпического полета „Жукова“» (как выразился Совет) — «миссия во спасение человечества стала миссией отмщения за человечество». Звучит красиво, да? Слова куда удобнее реальности. Тем временем всё, что твой | папа и я сделали и пережили на самом деле, перешло в категорию не–бывшего.

У этой истории был второй, роковой эпилог. Никто точно не знает, по какой причине разразилась Вторая Война с Пришельцами, но лично я всегда был уверен, что обитатели Зоопарка хотели отомстить за предательское уничтожение их корабля. К тому времени Транс–Аранская кротовая нора была открыта и нанесена на карты, и у входа в нее произошло ужасное сражение, в котором мы потеряли так много кораблей и столько тысяч наших лучших людей, включая твоего отца, который командовал десантным отрядом на борту старого «Сунь-Цзы», когда его разнес ССС.

Вот так я узнал, что, несмотря на интеллект и ранг, мы все — рабы истории. Но еще я решил, что не продам свою душу, как это сделала Мари. Я решил уступать, когда придется, но сдержать обещание открыть правду, когда это станет возможно. Сейчас как раз такой момент, и я рассказываю ее тебе, надеясь, что в будущем, когда в твоих руках окажется власть, ты будешь знать, как ею нельзя пользоваться.

В моем нынешнем плачевном состоянии я начал искать бывших сослуживцев — товарищей по рабству, скажешь ты. Я стал каждый год видеться с О’Рурком и Чу и со всеми, кто хотел и мог прийти. Как и все ветераны, мы собирались выпить и повспоминать, и я многое узнал из разговоров с ними. Однажды, подвыпив, О’Рурк по–дружески поведал мне, что всегда считал меня «гребаным дураком, но гребаным дураком с перспективой». Я решил, что это настоящий комплимент, учитывая, от какого безнадежного циника он исходил.

Чу признался, что иногда жалел, что вопреки фамильной традиции стал солдатом, а не пиратом. «Опасность та же, — сказал он, — но выгода куда больше. Как и ты, я, наверное, никак не могу без толики морали». Он говорил это, смущаясь, и, кажется, тоже был пьян.

Я смог проследить, как сложились жизни некоторых наших ребят после того, как старого «Жукова» отправили в Европу на утилизацию. Одна из самых удалых казарменных девок оставила службу и стала вполне респектабельной. Она замужем за государственным советником — фамилию я тебе не скажу, и не проси. Еще одна ушла и разбогатела на содержании борделя в Нью–Ангкоре.

Наш странный гений Соза сказал мне, что события на Парадизо так его напугали, что он наконец осознал, что прятаться от ответственности на военной службе еще опаснее, чем жить в реальном мире вне ее. Поэтому, когда полет завершился, он вышел в отставку, окончил колледж, выиграл стипендию в крупном медицинском вузе, и когда я о нем слышал в последний раз, он был хирургом, замечательно умеющим восстанавливать поврежденный спинной мозг. Всегда же кто–то добивается успеха, правда?

Однако по большей части ребята остались простыми солдатами. Я считал разговоры с ними чем–то вроде тяжкой обязанности, потому что они совершенно не умели обобщать — не делали выводы, просто вспоминали с отупляющей точностью то или иное место, кто и что сказал и когда это было. «Помните, сэр, — сказал один, — когда мы вошли в О-1, как мы обогнули тот угол белого домика, на котором была голубая вывеска про двадцать ножек? Разве это было те смешно?»

Они часто говорили о Мари. «Помните, сэр, когда мы вернулись на корабль, командир сказала нам, какие мы крутые? — произнес другой парень. — Я был в крови и блевотине, но она все равно пожала мне руку и сказала, что я герой. Боже, здорово–то как. А сейчас она большая шишка, видел ее на прошлой неделе по четырехмерке. Подумать только. Боже, я никогда ее не забуду».