— Да-да… — я загляделся на Землю.
Она была прекрасна даже в том планетарии, но я и представить себе не мог, как это будет наяву. Она была рядом, только руку протяни… и такая далекая… Вернемся ли мы домой? Знали бы вы, какая у нас красивая планета… Это надо увидеть своими глазами… с облаками, клубящимися вокруг ее талии, с кокетливо надетой полярной шапкой.
— Да, я вижу перевал.
— Пойдем левее, вон туда, где проход. Тим и Джок везли меня там на краулере. Найдем его следы, будет проще. Сначала надо добраться до тех холмов, левее перевала — тогда наш корабль будет заслонять нас, и мы сможем уйти. Надеюсь.
До поверхности было около двенадцати футов, и я собрался прыгать, ведь при такой гравитации это раз плюнуть. Чибис настояла на том, чтобы спустить меня на веревке.
— Чебурахнешься. Слушай, Кип, старую тетю Чибис. Она знает, что говорит. У тебя ноги еще не приспособились к Луне. Это как первый раз на велосипед сесть.
Так что она спустила меня, привязав нейлоновый шнур к замку. Потом легко спрыгнула. Я начал сворачивать веревку, но она остановила меня и пристегнула свободный конец к своему поясу, потом прижалась ко мне шлемом.
— Я поведу. Если я пойду слишком быстро или понадоблюсь, дерни за веревочку. Не забывай, я вас не вижу.
— Есть, капитан!
— Не шути, Кип. Это серьезно.
— Я не шучу, Чибис. Ты командир.
— Пошли. Не верти головой, упадешь. Курс — вон те холмы.
Глава 6
Мне бы млеть от причудливой романтики, но я был занят, как Элиза, переходящая замерзшую реку [97], а то, что хватало за пятки, было хуже гончих псов. Хотелось оглянуться, но нужно было удерживаться на ногах. Я не видел, куда ступаю; приходилось смотреть вперед и соизмерять каждый шаг, и я был внимателен, как дровосек на лесосплаве. Идти было не скользко, грунт шершавый — пыль и тонкий песок, а под ними голая скала. Пятидесяти фунтов веса оказалось достаточно для надежного сцепления подошв с почвой. Однако оставались триста фунтов массы; инерция надругивалась над приобретенными за жизнь рефлексами. Приходилось крениться перед малейшим поворотом, откидываться назад, зарываться ногами в песок, тормозя, и наклоняться вперед, набирая ход.
Я мог бы нарисовать диаграмму приложенных усилий, но что толку? Сколько времени младенец учится ходить? А новорожденный обитатель Луны учился ходить во время марш-броска, полуслепой, выкладываясь на максимально возможной скорости.
Так что у меня не было времени размышлять о невероятности происходящего.
Чибис перешла на рысь и все нажимала. Веревка то и дело натягивалась, я отчаянно старался идти быстрее и не падать при этом.
Мамми пропела в спину: «Все в порядке, Кип? Кажется, ты нервничаешь».
— Я… в порядке! Как… вы?
«Мне очень удобно. Не надорвись, дорогой».
— Ладно.
Оскар работал. Я потел от натуги и от солнца, но не нажимал рычажок, пока не заметил на индикаторе цвета крови, что начинается гипоксия. Система работала безупречно, при давлении в четыре фунта сочленения не досаждали; сказывались долгие часы тренировок на выгоне. Так что единственной моей заботой оставалось следить за скалами и искать колею вездехода.
Мы добрались до холмов примерно за двадцать минут. Первый же поворот, который Чибис сделала на этих кочках, застал меня врасплох, и я чуть не упал. Она притормозила и вошла в расселину. Остановилась; когда я подошел, мы соприкоснулись шлемами.
— Как ты?
— Нормально.
— Мамми, ты меня слышишь?
«Да, дорогая».
— Тебе удобно? Хорошо дышится?
«Совершенно. Наш Кип очень ко мне внимателен».
— Вот и отлично. Веди себя хорошо, Мамми. Слышишь меня?
«Конечно, дорогая», — каким-то образом в свою птичью трель она вложила снисходительный смешок.
— Кстати, о дыхании, — сказал я Чибис. — Давай-ка проверим твой баллон.
Я попытался заглянуть в ее шлем.
Она отвернулась, потом придвинулась опять.
— У меня все в порядке!
— Это ты так думаешь.
Я взялся за ее шлем обеими руками, но так и не смог увидеть приборную панель — на слепящем солнце заглядывать внутрь все равно, что пялиться в колодец.
— Что на приборах? — и не вздумай соврать!
— Не суй свой нос куда не надо.
Я развернул ее и глянул на манометры баллонов. Один был пуст, другой почти полон.
Я прижался к ее шлему.
— Чибис, — медленно сказал я, — сколько миль мы уже прошли?
— Около трех, я думаю. А что?
— Значит, нам идти еще миль тридцать?
— Если не тридцать пять. Кип, не психуй. Что один баллон пуст, я знаю; я переключилась на полный перед тем, как мы остановились.
— На одном баллоне ты не пройдешь 35 миль.
— Пройду… потому что я должна пройти.
— Послушай, у нас воздуха — полно. Я придумаю, как его тебе перекачать.
Я полностью погрузился в эту проблему, соображал, какие инструменты на поясе, что еще можно использовать.
— Кип, ты же знаешь, что невозможно подключить эти запасные баллоны к моему скафандру — так что заткнись!
«В чем дело, милые мои? Почемувы ссоритесь?»
— Мы не ссоримся, Мамми. Просто Кип нудит.
«Ну, ребята…»
Я сказал:
— Чибис, я согласен, что не смогу подключить баллоны к твоему скафандру… но я придумаю, как перезарядить твой баллон.
— Но… как, Кип?
— Оставь это мне. Я потренируюсь на пустом баллоне; если не получится, мы ничего не потеряем; если сработает, выигрываем.
— Сколько времени это займет?
— Десять минут, если повезет. Если нет — полчаса.
— Отпадает, — решила она.
— Ну, Чибис, не делай глупое…
— Я не делаю глупостей! Пока мы не дошли до гор, мы в опасности. До гор я дотяну. Вот когда мы не будем маячить, как жук на блюдечке, отдохнем и перезарядим мой пустой баллон.
Резонно.
— Вот и хорошо.
— Ты быстрее идти можешь? Если мы дойдем до гор, пока они нас не засекли, они нас никогда не найдут. Если нет…
— Быстрее — могу. Вот только эти чертовы баллоны…
— A-а, — она нерешительно остановилась. — Может, один скинешь?
— Что? Ну нет! Просто из-за них я теряю равновесие. Я раз десять чуть не кувыркнулся. Чибис, можешь связать их, чтобы они не болтались?
— Ой, конечно.
Уходя, я перекинул баллоны через шею, и они свешивались на грудь — не очень элегантно, но я торопился. Теперь Чибис прочно связала их с моими собственными баллонами. Мамми сидела у меня за спиной — наверняка ей было тесно, как на ярмарке. Чибис пропустила шнур под моим поясом и обвязала вокруг плеч. Она сказала, прикоснувшись шлемом:
— Надеюсь, теперь все нормально.
— А ты завязала плоский узел?
Она глянула и снова прижалась шлемом:
— Нет, женский, — виновато призналась она, — но теперь сделала плоский.
— Хорошо. Подоткни концы под пояс, чтобы я за них не зацепился, а то вспашем носом землю. Ты как?
— Угу, — сказала она медленно. — Только жалко тот кусочек жвачки, хоть он и был уже совсем старый. Все горло пересохло.
— Хлебни воды. Только немного.
— Кип! Не смешно.
Я уставился на нее.
— Чибис… в твоем скафандре нет воды?
— Ты что, чокнутый?
У меня челюсть отвисла.
— Но, детка, — беспомощно сказал я, — Что ж ты не набрала воды перед выходом?
— Ты о чем? В твоем скафандре что, есть емкость для воды?
Я потерял дар речи. Ее скафандр оказался прогулочным — для этих «живописных экскурсий среди несравненного величия древнего лика Луны», обещанных рекламой. Точно рассчитанные прогулки, не дольше получаса, разумеется, с гидом… Так зачем устанавливать в скафандры емкости для воды: не дай бог, какой-нибудь турист поперхнется, а кто-то, глядишь, откусит наконечник и утонет в собственном шлеме. Или еще что в том же духе. Да оно и дешевле.
Я задумался: чем еще чревата эта дешевая экипировка, — ведь от нее зависела жизнь Чибис.
— Извини, — виновато сказал я. — Послушай, я придумаю, как переправить тебе воды.
