Крик потревоженной тишины. Книга 2 - Дубравин Матвей

Чтобы преодолеть охрану, Маркусу пришлось представиться, показать значок, расписаться, а затем один из охранников понёс значок, листок с подписью и сделанное наспех смазанное чёрно-белое фото секретарю Алена – Элфору. Ответ пришёл относительно быстро: минут через десять. Однако в сложившейся ситуации это было чересчур долго. Когда Маркусу вернули его значок, извинились за задержку и радушно пропустили во внутренний двор, Маркус едва сдерживал волнение.

По двору сновала прислуга. Тут были и остужающие еду повара; и уборщики, выливающие грязную воду либо выбивающие пыльные ковры; и садовники, чистящие инструменты. Было довольно грязно. В общем, парадный двор был полной противоположностью двора внутреннего, однако он же был и сердцем, а вернее, почками парадного двора: именно здесь перерабатывалась и удалялась вся грязь со всего дворца. Это в той же мере были почки дворца, в какой тронный зал был его правым полушарием мозга, а Зал Явлений – левым.

Маркус почувствовал себя на своём месте: тут дурно пахло, было грязно, все были заняты работой, но при этом место было важным и даже необходимым. Таким был и Орден Отречения. Однако, хотя Маркус и чувствовал себя почти среди своих, работники косились на незнакомца и не спешили проникаться к нему доверием. Правда, в его пользу был тот факт, что Маркус смог добраться до внутреннего двора, а значит, преодолел несколько постов охраны. Это давало ему право считаться своим человеком здесь.

Впрочем, Маркус не стал нервировать работников, а сразу же направился к одному из входов в служебную часть дворца. Там он немного попетлял по коридорам и нашёл большую комнату с многочисленными стеллажами, заполненными письмами, посылками и кучей сумок с неразобранной корреспонденцией. Множество старых и грязных газет устилали пол, чтобы не пачкать его. За длинным столом сидел местный ответственный за прессу. Под его ногами тоже валялись исписанные листы какой-то газеты, а сам он, сидя за длинным столом, раскладывал письма из сумки по разным стопкам.

– Здравствуйте, – кивнул Маркус и сразу показал знак Ордена.

Маскироваться он не хотел. Это доставило бы ему много лишних проблем. Если письмо уже у вице-короля, значит, всё пропало, и уже не важно, маскируется он или нет. А если письмо здесь, то маскировка только усложнит всё дело.

– Чем обязан? – уважительно кивнул работник. – Не часто к нам заходят такие люди. Да и то – только к вице-королю.

– Я как раз к нему, – ответил Маркус. – Хочу подняться.

– Что же вы зашли через служебные помещения? Вам бы по главной лестнице, – испугался сотрудник и хотел было встать, чтобы показать Маркусу парадный вход.

– Сидите-сидите! – быстро проговорил Маркус и положил руку собеседнику на плечо, показывая тому, что спешка ни к чему. – Я осознанно пошёл этим путём. Мы, члены Ордена, отреклись от любой роскоши. И от парадных лестниц тоже. – Это было и правдой, и удобной отговоркой. – А по пути я решил заглянуть к вам. Не приходило ли писем Алену Дентрону, нашему вице-королю?

Работник на миг растерялся.

– Да, конечно. Письма ему приходят каждый день. Но Ален Дентрон предпочитает читать их с утра, перед завтраком. Поэтому письма ему доставляют накануне вечером. Сейчас не время. Ещё должны разные газеты и журналы доставить. А зачем это вам, если не секрет?

Маркус уже приготовил ответ:

– Я хотел, пользуясь случаем, лично их ему и занести, чтобы его дела не откладывались в долгий ящик.

– Это похвально, – оценил работник, – но я же говорю: он их читает с утра.

– А письма носит его помощник Элфор, не так ли?

– Да, он самый, – кивнул сотрудник. Он уже начал терять к Маркусу интерес и вернулся к сортировке писем.

– Это же плохо. Такому религиозному человеку носит письма тот, кто яро отрицает Закон. Это неправильно, – заметил Маркус, и с горечью признался себе, что тут он слукавил. Кто, что и кому носит – ему было не важно. Главное – настрой, а не формальный факт доставки писем. Но сейчас ему нужно было любым способом получить письма в свои руки.

– Да он уж привык, не волнуйтесь, – заверил его сотрудник, слегка зевая.

– Но это неправильно. А привыкать к неправильному неверно вдвойне. – Маркус уже начал придумывать по случаю целую философию. – Я понимаю, что не могу изменить этот порядок. Но уж хоть раз позвольте мне поправить дело и отнести письма самому. Это, конечно, ничего не поменяет, но лучше маленькое добро, чем вообще никакого.

– Я не хочу с вами спорить, – пожал плечами работник. – Мне это не очень важно. Только тут загвоздка: вдруг вы лишь маскируетесь под члена Ордена? А Элфора я знаю в лицо, его не подделать.

– Тогда можно хоть взглянуть на эти письма. Если там нет писем из Зала Явлений – так и быть, пусть их несёт Элфор.

– Нет. Я должен исключить шпионаж.

– А если я докажу, что я – это именно я? – настаивал Маркус. – Доказать можно двумя способами. Либо продемонстрировать вам мои умения на практике, либо дождаться Элфора. Он меня знает.

– Ох, – вздохнул работник. – Не хочу, чтобы вы пересекались с Элфором. Такие люди, как члены Ордена, сильно его раздражают. Он может вспылить, но при вас он шуметь не будет. Вся его агрессия свалится на меня. Так что покажите мне какое-нибудь Явление.

Маркусу претило работать «фокусником». Такие слова даже немного его задели.

– Конечно, неправильно использовать Закон просто так, – вздохнул он. – Неуважительно. Но раз я обещал, значит, надо. Вы уверены, что вам действительно хочется это увидеть? Или обойдёмся без сделки с совестью?

– Увиливаете? – с иронией спросил работник.

– Хорошо! Так и быть, – смирился Маркус. – Смотрите.

Сотруднику стало больно в глазах. Он почувствовал, что не может прочесть надпись на конверте, который держал в руках. Буквы стали очень резкими и словно царапали глаза. Работник в страхе снял очки, чтобы протереть глаза, и резь пропала. Но теперь он увидел мир чётко. Он понял, что очки ему больше не нужны. Его зрение стало таким же, каким было в годы юности, когда работа с бумагами ещё не испортила его.

– Что… вы сделали? – не понял он, изумлённо глядя на усталого Маркуса.

Тот запыхался.

– Одно из Явлений Закона – даровать здоровье, – пояснил Маркус. – Вы много читаете при свечах. У вас проблемы со зрением. Я лишь подправил хрусталик. Теперь изображение фокусируется у вас строго на сетчатке. В общем, на несколько лет вы сможете забыть про очки. Увы, потом они снова вам пригодятся, если вы не поменяете образ жизни. Ну, теперь я могу отнести вице-королю письма?

Работник чуть ли не со слезами на глазах смотрел на посетителя. Он душевно кивнул, встал со стула и быстро нашёл в одном из ящиков стопку писем, отдав их Маркусу.

– Благодарю вас, – склонил голову Маркус и направился к выходу.

– Это я вас благодарю, – отозвался работник.

– Не стоит. Я – лишь слуга Закона. Так, так, так… – Последние слова Маркус уже проговорил себе под нос.

Из сорока двух полученных писем он нашёл одно, написанное Ахелем, и, поднимаясь по служебной лестнице к верхним этажам, спрятал его к себе в карман. Так он поднялся до нужного этажа и увидел заветную серебряную дверь. В приёмной сидел Элфор. Он сильно удивился, увидев, что Маркус несёт письма, и нервно прищурился.

– При всём моём уважении, – сказал Элфор таким тоном, что было ясно: уважения у него ни на грамм, – такая самодеятельность тут ни к чему. Ну да ладно, – бросил он. – Вам нужен вице-король? Я сейчас посмотрю, может ли он вас принять.

«Любимчик Алена из Ордена Отречения», – отметил он про себя.

– Снимайте плащ. Я скоро буду! – подытожил Элфор и вошёл в зал, где работал сам вице-король, плотно затворив за собой дверь.

Маркус не стал отказываться от предложения повесить плащ и аккуратно разместил его на крючке.

Приёмная была красивая: выложенная коврами из натурального меха, украшенная лепниной на потолке с изображениями разных исторических событий. На стенах красовались изысканные натюрморты с яркими цветами в прозрачных горшках. Добротный стол, за которым работал Элфор, был украшен разными безделушками. Также там рос в горшке один бонсай, приятно радовавший глаз. В углу, несмотря на тёплую погоду, пылал камин – обязательный элемент аристократического интерьера, рудимент давних времён, когда дома были куда холоднее.