Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт)

А потом Фея об этих деньгах забыла. Дважды в год ей приходил финансовый отчет, который она открывала лишь затем, чтобы взглянуть в конец. Фортуна позволила капиталу пережить две серьезные депрессии, когда бесчисленные недолговечные инвесторы были стерты в мелкую пыль. Агенты сознавали, что Фея может смотреть далеко в будущее и что ее не волнуют временные потери. Случались неудачные годы; общей же тенденцией был неуклонный рост.

Сирокко все это казалось ничего не значащей абстракцией. Почему ей должно быть интересно знать, что в ее собственности находятся X килограммов золота, У процентов акций корпорации «У-Плюс» и Z немецких марок в редких почтовых марках и произведениях искусства? Только если отчет прибывал в скучный день, Сирокко еще могла несколько минут похихикать над перечнем прибылей, где упоминалась всякая всячина — от борделей до эрделей и от Моне до мулине. Лишь раз она послала на Землю письмо — когда случайно обнаружила, что владеет Эмпайр-Стейт-Билдинг и что оно предназначено для сноса. Сирокко велела вместо этого восстановить здание и в два последующих года потеряла миллионы. Зато потом все вернулось сторицей, и ее агенты решили, что Фея, несомненно, финансовый гений. Здание же осталось на месте только потому, что когда-то семилетняя Сирокко вместе с мамой поднималась на самый его верх и более приятных воспоминаний о матери у нее не осталось.

Время от времени она подумывала завещать свой капитал кому-нибудь такому или чему-нибудь эдакому, но уже оказалась так далека от земных забот, что понятия не имела, где ее деньги могут пригодиться. Они с Габи часто шутили, что стоило бы, пожалуй, выбрать фамилию из телефонного справочника и свалить все эти бумажки на кого Бог пошлет. Или, к примеру, обеспечить ими содержание роскошных санаториев для ушедших на заслуженный отдых проституток.

Но вот, наконец, эти деньги оказались очень кстати.

Трини еще очень издалека заметила самолет по посадочным огням, сияющим в ночи Тейи. И много позже услышала надсадный вой небольшого ракетного движка. Ох, не нравилось ей все это. Техника Сирокко еще не прибыла, когда Трини заняла свой пост на Убежище Номер Одиннадцать; сюда ее, как всякого порядочного человека, запузырили. А ведь одна из причин, почему Трини явилась в Гею, было желание сбежать от напора машинной цивилизации. Подобно большинству поселившихся в Гее людей, она с подозрением смотрела на любую технологию, кроме самой простейшей. Впрочем, Фею можно было понять. Сирокко развязывала тотальную войну с бомбадулями, и Трини не сомневалась, что скоро в небе ни одной этой сволочи не останется.

Самолет прополз последние метры перед соприкосновением с землей; от выхлопа взметнулись целые снежные облака. Усеянный сугробами, Офион выглядел не слишком многообещающей посадочной площадкой, но небольшой машине вполне хватило каких-то тридцати метров чистой полосы. Низкая гравитация и плотная атмосфера Геи обеспечивали отличный маневр, и самолет буквально порхал как бабочка. Прозрачные крылья были из пластика. Когда снег осел, Трини разглядела в крыльях несколько темных пятен и решила, что это либо лазеры, либо пулеметы. Легкий и не слишком новый самолетик модифицировали для воздушного поединка.

Из кресла пилота выбралась Сирокко. С другой стороны вылез кто-то еще — примерно ее роста.

Вернувшись к своей небольшой плите, Трини зажгла газ под кофейником. На это задание вольная художница пошла добровольно — хотя ни она, ни кто-то из людей в Гее ничего Сирокко не задолжали. Просто она услышала, что Фее нужна человеческая помощь в спасательной миссии, которая разыскивала Робин из Ковена. С того дня как Робин уехала, Трини не могла выбросить девушку из головы. Она решила, что ей больше по нраву ждать в убежище, чем спускаться по лестнице на встречу с Тейей. Так что ее забросили сюда заодно с упаковками съестных припасов, одеял, медикаментов и сжиженного газа, чтобы привести давно заброшенное убежище в жилой вид на случай, если здесь объявится кто-то из пропавших. Строение было все еще крепким, и ветер в убежище не проникал. Сирокко помогла ей вновь наладить работу маяка, но, кроме этого, делать здесь было почти нечего. Почти все время Трини проводила у окна с книгой, но только она отошла, как вдруг почувствовала, что башня слегка вибрирует. Кто-то карабкался по лестнице.

Теперь башня вибрировала куда ощутимее. Сирокко и ее спутник явно спешили. Трини открыла им дверь. Фея сразу же направилась к Робин, которая спала под целой грудой одеял. Опустившись рядом с ней на колени, Фея тронула лоб девушки и встревоженно обернулась.

— Она вся горит.

— Она выпила немного бульона, — сказала Трини, отчаянно желая хоть что-то добавить. Но добавить было нечего.

Пассажир Сирокко был знаком Трини — как и любому, что когда-либо проводил время в Титанополе. Ларри О'Хара был единственным врачом в Гее. Среди людей, разумеется. Он оказался там потому, что на Земле ему запретили практиковать. Но это никого не волновало, никто ни о чем не спрашивал. Возможно, в операциях на открытом сердце он звезд с неба не хватал, но вполне квалифицированно мог вправить кость или залечить ожог, а кроме того — ничего за это не просил. С собой Ларри неизменно носил черный чемоданчик без единого грамма электроники внутри. Теперь, снимая шубу, доктор поставил чемоданчик на пол. Со своей черной бородой и здоровым румянцем Ларри скорее напоминал лесоруба, чем врача. Пока он проводил осмотр, Сирокко отошла в сторону. Времени доктор не пожалел.

— Она может потерять несколько пальцев на ногах, — заметил он в процессе осмотра.

— Ерунда, — отозвалась Сирокко, чем весьма удивила Трини.

Впервые толком рассмотрев Фею, женщина с еще большим удивлением поняла, что на ней, как и всегда, выцветшее кирпично-красное одеяло с дыркой посередине. Одеяло свободно драпировало ее тело, доходя до колен, и выглядело вполне пристойно, когда Фея стояла на месте, Когда же она двигалась, пристойного было мало. Ноги Сирокко было босы. Налипший на них снег быстро таял.

«Что же она за существо?» — подумала Трини. Для нее давно не было секретом, что Сирокко не как все, но она все же думала, что Фея, по крайней мере, по-прежнему человек. Теперь же она засомневалась. Да, не как все — но на вид различия были незначительны. Самым заметным представлялось то, которым щеголяла и Габи Мерсье. В Гее такими рождались все темнокожие. Но Габи и Сирокко всегда выглядели так, будто только что загорели.

Наконец Ларри отвернулся от Робин и взял кружку кофе, предложенную Трини. Улыбнувшись ей в знак благодарности, он сел и принялся согревать руки белой кружкой.

— Ну что? — спросила Сирокко.

— Хотелось бы ее отсюда забрать, — сказал доктор. — Но пока что лучше ее не тревожить. Да и в Титанополе я, наверное, немногим больше смог бы для нее сделать. Несколько обморожений и воспаление легких, но девушка она молодая и сильная. Кроме того, титанидское снадобье, которое я ей ввел, воспаление легких лечит как зверь. При должном уходе она прекрасно выправится.

— Пока не выправится, ты останешься здесь, — заявила Сирокко. Ларри покачал головой.

— Невозможно. Моя забота — практика в Титанополе. А о ней можешь позаботиться ты — или Трини.

— А я говорю… — С отразившимся у нее на лице усилием Сирокко остановилась. Потом ненадолго отвернулась. Ларри казался заинтересованным — и не более. Трини знала, что уговорить его невозможно. Раз решив, он будет выполнять свой долг и даже спорить с тобой не станет. Что бы там ни приключилось с ним на Земле, в Гее к своей клятве Гиппократа О'Хара относился крайне серьезно.

— Извини, что я на тебя рявкнула, — сказала Сирокко. — Сколько ты еще сможешь здесь пробыть?

— Думаю, оборотов двадцать, если нужно, — заверил ее Ларри. — Но на самом деле я тебе за десять-пятнадцать минут могу рассказать, что делать. Лечение старо как мир.

— Она недавно заговорила, — сообщила Трини. Сирокко резко к ней повернулась — и Трини на мгновение показалась, что она сейчас схватит ее за плечи и начнет трясти. Но Фея удержалась. Только сверлила женщину глазами.