Тысячелетие - Варли Джон Герберт (Херберт)

Поэтому я вколола себе ударную дозу амеранглийского двадцатого века, и голова у меня тут же распухла от слов и идиом. Такие уколы не всегда проходят без осложнений. Помню, как-то я занесла себе из грязной ампулы аллитерационный вирус и потом неделями витийствовала по-вавилонски и шептала шизофренические шестистишия по-шведски, так что народ начал от меня шарахаться.

Я… шагнула через Ворота и сразу поняла, что произошла накладка.

Мы хотели застать мисс Сондергард в ванной комнате, предпочтительно лежащей в ванне. Беззащитнее всего человек чувствует себя, когда лежит голышом по уши в мыльной пене. Она таки была в ванной, но вместо того чтобы шагнуть к ней туда, я материализовалась выходящей из ванной комнаты.

Не сомневаюсь, что БК смог бы представить длинное и сложное техническое объяснение случившемуся; но я лично абсолютно уверена в том, что этот слабоумный сын абака просто перепутал минус с плюсом.

Проблема была нешуточной. Я не могла подойти к Сондергард, несмотря на то что прекрасно видела, как она плещется в ванной, поскольку я шагнула бы обратно в Ворота и оказалась в будущем. К счастью, у Ворот только одна сторона (из всех присущих Воротам странностей эта самая незначительная). С того места, где сидела Сондергард, она не могла увидеть Ворота, хотя и смотрела прямо сквозь них. Ничего удивительного- ведь с ее стороны их не было. Если она выйдет из ванной комнаты, то попадет всего лишь в спальню.

Поэтому я перехватила ее взгляд, сделала ей ручкой, отошла в сторону и затаилась.

Звук был такой, будто она выплеснула из ванны всю воду. Она что-то увидела… Или ей почудилось…

— Что за черт! — А голос, когда она напугана, у нее неприятный. — Кто, черт побери… Есть там кто-нибудь, эй!

Я внимательно слушала и запоминала. Голос скопировать труднее всего, а мне придется говорить за нее, пусть даже недолго. Если бы только она не визжала как резаная!

Я рассчитывала, что она, невзирая на испуг, все же выйдет в спальню посмотреть, в чем дело. И я не ошиблась. Она выбежала из ванной через Ворота, будто их там и не было (впрочем, с ее стороны их действительно не было) с закрученным вокруг туловища полотенцем.

— Господи Иисусе! Что вы делаете в моей…

В такие моменты трудно найти подходящие слова. Она понимала, что должна что-то сказать, но любая фраза прозвучала бы глупо. Типа: Простите, я случайно не видела вас в зеркале?

Я просияла лучезарнейшей из «панамериканских» улыбок и протянула вперед руку.

— Извините за вторжение. Я сейчас все объясню. Видите ли, я… — Я врезала ей по голове, она пошатнулась и упала с глухим стуком. Полотенце свалилось на пол.-…Я работаю и учусь в колледже…

Она начала вставать, и я наподдала ей коленкой в подбородок.

Потом, опустившись рядом, проверила у нее пульс и потерла костяшки пальцев о ковер. Головы на удивление твердые- когда бьешь по голове, запросто можно зашибить руку. С красоткой все было в порядке, если не считать прореженных моим коленом передних зубов.

Мне полагалось тут же засунуть ее в Ворота, но я немного помедлила. Боже мой, выглядеть так без кожкостюма и без протезов! Она едва не разбила мне сердце.

Я подтащила ее за ноги к Воротам, словно куль с вареной лапшой. Кто-то, высунув ладони, схватил ее за мокрые ступни и уволок. До встречи, радость моя! Ты хотела бы отправиться в далекое путешествие?

Ну вот, дело сделано. Я посидела немного на ее кровати, подождала, пока спадет возбуждение, а потом, сбросив туфли, взяла со стола сумочку. Там была початая пачка «Виргиния Слимз» и еще одна, нераскрытая. Я закурила четыре сигареты разом, сделала глубокую затяжку и растянулась на спине.

Во время перехватов редко выпадают такие перерывы. Часы показывали всего лишь восемь вечера. Рейс у Сондергард тоже вечером, только завтра. Мной внезапно овладели совсем неначальственные мысли. За окном простирался город по прозвищу Большое Яблоко, и мне захотелось отведать яблочного пюре.

Раздвинув шторы, я посмотрела вниз. Судя по всему, я находилась на третьем и последнем этаже одного из длинных новых (для 80-х) аэропортовских мотелей, чьи названия сливаются в памяти воедино, во что-то вроде «Сандерхилтон Ридженси Инн». Сам аэропорт мне узнать не удалось: то ли это был Ла Гардиа, то ли Айдлуайлд (пардон, Нью-Йоркский международный аэропорт имени Джона Фицджеральда Кеннеди). Прямо передо мной раскинулся торговый центр со стоянкой, запруженной предрождественскими покупателями. Через дорогу виднелась дискотека.

Я наблюдала за входящими и выходящими оттуда парочками и пыталась побороть хандру. Забуриться бы туда и проплясать всю эту сволочную ночь напролет! Кой черт меня дернул пойти в перехватчицы? Тоже мне, работа- толкать тележку по проходам скотного двора, именуемого самолетом!

Будь я помоложе, я и впрямь пошла бы на дискотеку. Но для руководителя операциями перехвата это было исключено. Такие вещи запрещались суровыми правилами безопасности. Риск должен быть сведен к минимуму, а одноногая парапрокаженная, прыгающая под музычку «Би Джиз», ни с какой стороны не вписывалась в категорию разумного риска. Что если меня собьет машина, когда я буду пересекать стоянку? Или сведут с ума рождественские аэропортовские гимны? Жива я или мертва, в своем уме или нет-для проекта Ворот это не так уж важно. Зато очень даже важно не дать возможности какому-нибудь костоправу из 80-х осмотреть мою бионическую ногу.

Поэтому я задернула штору.

Подняла телефонную трубку, заказала ужин в номер- и тут обнаружила, что у Сондергард почти нет наличности. Кредитных карточек было полно, но подписываться за нее на чеках я как-то не подготовилась. Пришлось залезть в собственный кошелек и вытащить оттуда зелененькие. Я проверила даты на парочке банкнот- лишняя предосторожность никогда не помешает- и даже провела по одной бумажке пальцем, чтобы убедиться, что краска высохла как следует.

Государственное казначейство ни в жизнь не обнаружит подделку.

Я уселась на кровати и в ожидании ужина почитала немного Библию Гидеона. [1] У этого Гидеона потрясное чувство юмора. Не верите-почитайте «Книгу Бытия».

Я совсем уже увязла в пучине генеалогий, когда наконец объявился коридорный и принес мне бифштекс с кровью, шесть банок «Бадвейзера» и пачку «Кэмел». Я закурила пару сигарет, врубила телевизор и принялась за бифштекс. Мясо оказалось пресным, как и вся пища двадцатого столетия. Я пошарила в шкафу, но в гостиницах уже перестали класть в шкафы таблетки от моли, так что пришлось заглотнуть ужин без приправы.

Поев, я приняла теплый душ и развалилась на кровати, шевеля босыми пальцами перед экраном.

Бог ты мой, да на кой мне дискотека! Я блаженствовала, наслаждаясь своим одиночеством. Посмотрела выпуск новостей и шоу Джонни Карсона, а напоследок картину «Кандидат» с Робертом Редфордом. Так бы и съела этого парня живьем! Я влюбилась в него еще со времен «Силача Кэссиди и крошки Санданс»- киношки, которую крутили на одном из перехваченных нами самолетов.

Ну что я могу сказать? На месте мистера Редфорда я бы поосторожнее выбирала себе рейсы. Попадись он мне в руки- и Шерман мигом отправится на свалку.

Проснулась я поздно. Даже и не упомню, когда в последний раз так высыпалась.

До вечера провела время в обществе телевизора, а потом пришла пора одеваться, вызывать такси и отправляться в аэропорт. Денек выдался чудесный. Над автострадой клубился такой густой углеводородный туман, что «Кэмел» я курила всего по одной штуке за раз.

Я, конечно, понимала, что мои восторги по поводу насыщенности воздуха не разделяет ни один житель Нью-Йорка, но так было даже лучше. Страдайте, вы, здоровые ублюдки!

В аэропорт я нарочно примчалась в последнюю минуту. Все прочие бортпроводники уже спешили к трапу. Мне удалось свести обмен приветствиями к минимуму: поскольку некоторые из членов экипажа знали Мари Сондергард, надо было соблюдать осторожность. Я пожаловалась на похмелье- никто не удивился. Очевидно, мне удалось не выйти из образа.