Т. 03 Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон

Но капитан Дарлинг — не единственный астрогатор на корабле.

Он обеспечил мне право прохода в рубку, от него только это и требовалось. Второй пилот, мистер Суваннавонг, полагает, что я на удивление быстро усваиваю математику. Знаете, он думает, что именно он научил меня решать дифференциальные уравнения! Вообще-то, это правда — если иметь в виду те, ужасно сложные, по которым корректируют вектор тяги корабля, но если бы я не пошла на дополнительные занятия в последнем семестре, то вообще бы не поняла нынче ни слова. Сейчас он показывает мне, как составлять программы для курс-компьютера.

Третий пилот, мистер Кланси, пока, еще доучивается, чтобы получить полные права, и у него есть все учебники, какие мне нужны. Он мне тоже охотно помогает. Он ненамного старше меня и вполне мог бы дать волю рукам, однако только круглый дурак пойдет этим неверным путем, когда девушка не делает ему никаких авансов. Мистер Кланси далеко не дурак, а я внимательно слежу за своим поведением.

Может быть, я даже поцелую его — ровно за две минуты до того, как навсегда покинуть корабль. Не раньше.

Короче говоря, все рады мне помочь и считают, что мне очень к лицу такое серьезное Отношение К. Но, честно говоря, практическая астрогация гораздо сложнее, чем я могла себе вообразить.

Я догадывалась, что причина явной (хотя я всегда со всеми приветливо здоровалась) неприязни по отношению ко мне — наше пребывание за столиком капитана. Конечно, брошюрка «Добро пожаловать на Трайкорн»!», лежавшая во всех каютах, предупреждала, что перемена мест бывает в каждом порту и, по корабельным обычаям, гости капитана избираются из новых пассажиров.

Однако от предупреждения процедура пересаживания приятнее не делается. Мне, например, будет совсем не радостно — покидать стол капитана на Венере.

Но дело, похоже, не только в этом.

По правде, дружески ко мне относились только трое наших попутчиков — миссис Грю, Герди и миссис Ройер. С миссис Ройер я познакомилась раньше всех, и поначалу она мне нравилась, хотя с ней и было скучновато. Зато она была очень приветлива, а скуку, если надо, я могу и перетерпеть. Я встретила ее в первый же день в холле, и она тут же мне заулыбалась, пригласила подсаживаться, начала расспрашивать обо всем…

Ну, я ей в общих чертах рассказала о себе. Сказала, что папочка преподает, мама — домохозяйка, а нас с братом везет в путешествие дядя. Я никогда не хвастаю своей семьей — невежливо, да и не поверят. Куда как лучше, чтобы люди сами узнавали, что в тебе хорошего, а что — плохого, и делали выводы. Хотя не понимаю, что можно такого нехорошего узнать про маму с папочкой.

Когда я назвала свое имя, она сказала:

— Подди? Кажется, в списке пассажиров было как-то иначе…

— Да, полностью «Подкейн», — пояснила я. — В честь марсианского святого; вы, наверное, слышали.

Ничего она такого не слышала, потому что сказала:

— Довольно странно: девочку назвали мужским именем…

Что ж, имя у меня и вправду необычное, даже для Марса. Только по другой причине.

— Возможно, — согласилась я. — Но у марсиан ведь понятие пола довольно условно.

Она заморгала.

— Ты… шутишь?

Я начала было объяснять, что марсиане вообще бывают какого-нибудь из их трех полов только в самом начале зрелого периода и на очень короткий — относительно — срок, но вскоре умолкла: ей это все было как об стенку горох. Миссис Ройер просто не могла себе представить, как можно жить иначе, чем она. Пришлось в срочном порядке переключаться.

— Святой Подкейн жил ужасно давно; даже никто не знает точно, мужчина он был или женщина. Остались только легенды.

Конечно, в легендах этих все ясно и понятно. Многие ныне живущие марсиане считают себя потомками святого Подкейна. Папочка говорит, марсианская история на миллионы лет назад известна гораздо лучше, чем земная двухтысячелетней давности. Во всяком случае, большинство марсиан включают в свои длиннющие перечни имен (у них каждое имя — кратенькая родословная) и «Подкейн». Согласно традиции, всякий, кто носит его имя, может воззвать к его (ее — или как-то еще) покровительству в трудную минуту.

Как я уже говорила, мой папочка — романтик. Он решил, что хорошо будет обеспечить мне всю удачу, связанную с этим именем. Я же не суеверна и не романтична, но, по-моему, лучше иметь имя не как у всех. Подди Фриз — не какая-нибудь Элизабет или Дороти, которых хоть пруд пруди.

И без очков было видно: мои объяснения только приводят миссис Ройер в еще большее недоумение. Мы перешли к другим материям. Как «бывалый косможитель» — то есть опираясь на свой опыт перелета «Земля — Марс» — она посвятила меня в уйму разных разностей касательно космических кораблей и путешествий на них. В большинстве своем все ее сентенции не имели ничего общего с действительностью, но я вежливо ее слушала. Еще она представила меня куче народу; ввела в курс всех слухов и сплетен о пассажирах, офицерах и прочих, а также — своих болячек, хворей и немочей; рассказала, какой важный пост занимает ее сын, какой важной персоной был ее покойный муж, а напоследок заверила, что, как только мы прибудем на Землю, она обязательно познакомит меня с Кем Надо.

— Может быть, в провинции, вроде Марса, такие вещи и не имеют значения, но в Нью-Йорке, деточка моя, оч-чень важно правильно начать.

И я занесла миссис Ройер в разряд «глуповатых, благонамеренных болтушек».

Однако вскоре я вдруг обнаружила, что избавиться от нее не могу! Скажем, иду через холл — его по пути в рубку не миновать, — и тут она меня перехватывает, так что, если не хочешь грубить или что-нибудь сочинять, приходится терять массу времени.

Потом она уже начала давать мне поручения!

— Подкейн, душечка, будь любезна, сбегай в мою каюту, принеси лиловую шаль, я так озябла, она на кровати или, кажется, в гардеробе, вот молодец, вот умница…

Или:

— Подди, деточка, я уж звонила-звонила, а стюардесса не отвечает, и все тут, ты не принесешь мое вязанье и книгу, а по дороге захвати в буфете чашечку чаю…

Конечно, ничего особенного в этом нет, у меня ноги, в отличие от нее, молодые, — но сколько ж можно?! К тому же она, похоже, решила возложить на меня обязанности персональной сиделки! Сначала попросила «почитать на сон грядущий», голова, мол, просто раскалывается, а у тебя, мол, дорогуша, такой успокаивающий голос…

Я ей читала битый час, а потом еще виски растирала сколько времени. Ну, это тоже ничего — для практики невредно иногда оказывать другим подобные услуги. Когда мама много работает, у нее тоже жуткая мигрень; массаж, я знаю, помогает.

Но в этот раз она хотела дать мне «на чай»! Я, конечно, отказалась. Она давай настаивать:

— Ну, детка, ну не спорь с тетей Флосси…

А я сказала:

— Нет, миссис Ройер, правда не надо. Лучше пожертвуйте в фонд ветеранов космоса, и все в порядке. А я взять не могу.

Она хмыкнула и хотела сунуть деньги мне в карман, а я увернулась и ушла к себе.

За завтраком ее не было — ей всегда подают в каюту — а потом ко мне подошла стюардесса и сказала, что миссис Ройер просила ее навестить. Мне некогда было с ней объясняться: мистер Суваннавонг сказал, что если я зайду к нему на вахту, часам к десяти, он покажет мне полностью коррекцию курса и объяснит, что и как. Задержусь больше пяти минут — опоздаю.

Все-таки я заглянула к ней. Она, как обычно, мне обрадовалась:

— О, милочка, вот и ты! Я так долго ждала; эта дурища-стюардесса… Подди, лапушка, ты прямо чудесно мою мигрень вчера вылечила, а наутро у меня спину всю прямо-таки парализовало, представляешь, какой кошмар, Подди, ангел мой, помассируй хоть пять минуточек, ну, полчасика, я уверена, все пройдет, возьми крем, он, кажется, на туалете, хотя нет, помоги мне вначале снять халат…

— Миссис Ройер…

— Что, солнышко? Крем вон в том большом розовом тюбике, ты его чуть-чуть…

— Миссис Ройер, я не могу. У меня назначена встреча.

— Ничего, подождут, на этом корабле вообще никогда ничего вовремя не делается, наверное, тебе сначала надо руки погреть…