Желтая зона - Лаумер Джон Кейт (Кит)

– Если мы его здесь оставим, он просто умрет, – печально сказал Хельм.

– Это уж точно, – подтвердил я. – Но ведь мы не можем заботиться еще и о детях. У нас нет ничего – ни специальной еды, ни белья, всяких там пеленок, а самое главное – нет умения.

– Тогда мы должны отвезти его домой! – вырвалось у него.

Я протянул младенца лейтенанту.

– Блестящая идея, – сказал я. – И где же его дом, и как мы туда попадем?

Он взглянул на маленький пульт управления.

– Полковник, – начал он уверенно, но затем продолжал уже более сдержанно, – разве мы, разве вы, сэр, не можете покрутить тут что-нибудь и отправить эту штуковину обратно, откуда она прилетела? Ведь должен же быть какой-то способ…

– Ну, давай поищем, – предложил я. Он начал выдвигать ящики и вынимать их содержимое, чтобы заглянуть на дно. Над простой панелью, на которой не было достаточно приборов для навигации в Сети, я увидел маленький экран, который показался мне чем-то знакомым. Рядом я заметил ручной триггерный переключатель с неизвестными мне обозначениями. Я нажал его, и экран загорелся красным, потом розовым, а потом появилась тонкая паутинка сетки – как раз то, что нам было нужно. Это понял и Хельм – он заговорил так радостно, словно только что сбылось его самое заветное желание.

– Это же самая настоящая карта! – сказал он, счастливо улыбаясь.

Я не так уж обрадовался: я понимал, что это всего лишь карта Желтой Зоны, а остальная Сеть показана была нечетко.

– Не торопись, – предупредил я его. – Мы даже не знаем масштаба. Но вот это большое сплетение справа от центра, наверное, база йлокков.

Я внимательно рассматривал тонкие пересекающиеся линии, пытаясь сопоставить их узор с известными мне картами Сети Империи и с положением черной точки в Зоне на большой карте Манфреда. У левого нижнего угла экрана линии спутывались в узелки, некоторые резко обрывались, другие поворачивали обратно. Край экрана не давал возможности их получше разглядеть.

– Это самая подробная карта Распада, какую я когда-либо видел, – сказал я Хельму, указывая на хаотически сплетенные линии. – Видно, эти парни не такие уж профаны в технике Сети. Только из-за одного этого стоило проделать весь путь.

– Но, сэр, а как же этот несчастный принц? – взволнованно спросил Энди. – Мы просто должны вернуть его домой!

– Специалисты Сети в Стокгольмском центре Ноль-ноль лучше нас смогут справиться с этим делом, – заметил я.

– Сэр! – Хельм не мог успокоиться. – А эта карета? Ведь не могли же мы случайно оказаться как раз на этой линии. Они, должно быть, хотели, чтобы мы ее нашли.

– Они или кто-то другой, – поправил его я. – Вероятно, кто-то, кого заботило, что случится с ребенком.

– Он здесь недолго лежал, – рассуждал вслух Хельм. – Пеленки еще чистые.

– Верно, – кивнул я. – Сдается мне, мы и этот младенец оказались в этой точке почти одновременно. Ты прав: это не может быть просто совпадением.

– Но кто? – недоумевал Хельм. – Кто мог захотеть бросить ребенка – ребенка королевской крови – в таком месте? И зачем понадобилось это делать, но так, чтобы быть уверенным, что бедного малыша спасут?

– Спасут? – переспросил я машинально. – Он же застрял здесь, как и мы.

– Но, сэр, ведь несомненно… – Хельм проговорил, запинаясь, а затем, с видимым усилием взяв себя в руки, выпрямился.

– Вы же знаете, как, сэр: у нас есть машина. И даже старая карета – вы сказали, что это тоже шаттл! – Он, видимо, увлекся этой идеей. – Мы можем полететь на нем. Если необходимо, – добавил он.

– Не знаю, Энди, – честно сказал ему я. – Мы здесь в точке стасиса. У нас здесь субъективное время, ведь по-другому наша нервная система не сможет работать – так уж мы устроены. Но сколько времени прошло? Наш хронометр в шаттле показывает, что прошел год. А что такое год? Воображаемое понятие…

– Сэр! – перебил меня Хельм. – Год – это время одного оборота Земли вокруг Солнца. Это не воображаемое понятие! Мы это не придумали!

– Да нет, придумали, – поправил я его. – Эта наша идея, она всего лишь догадка. Может, она и соответствует природному явлению, а может быть, и нет. Может, это всего лишь фантазия. Этот вопрос еще не решен философами.

– Но, сэр, – каждый знает…

– Столетиями люди знали, что Земля плоская, – напомнил я ему, – и что Солнце вращается вокруг нее.

– Но они ошибались! – поспешил напомнить мне Хельм.

– Ошибались? Да любой последний идиот посмотрит на море, на прерии и увидит, что Земля плоская. Ты только посмотри сам: Солнце проходит по небосводу каждый день, и всходит оно на востоке, как раз тогда, когда должно было бы, если бы ночью прошло под Землей. Так что ты отрицаешь очевидное!

– Я понимаю, что вы хотите сказать, сэр. Но у нас есть приборы, и их показатели объективны. Они показывают, что происходит в действительности.

– А ты поставь автомобиль на подъемник, так чтобы колеса были в воздухе, и погоняй мотор, – предложил я. – По спидометру получится, что ты едешь со скоростью восемьдесят или девяносто миль в час.

– Но в действительности, – поправил он меня, – он просто показывает, что колесо, к которому подсоединен датчик, вращается. И это реальное явление. Спидометр это не придумал.

– И это показывает, насколько интерпретация, основанная на наших предубеждениях, влияет на наше понимание даже самых простейших наблюдаемых событий, Энди.

– Ну, – сказал мой молодой напарник, – это ведь не так уж важно…

– Ты прав. Сейчас нам надо решить, что делать, и сделать это. И решение должен принять я. Я не могу переложить ответственность на младшего офицера.

Он кивнул, соглашаясь.

– Я не хотел сказать, сэр… – он умолк.

Я сказал ему, что все понимаю, и отвел корабль от кареты. Только сейчас я обратил внимание на то, что она была покрыта сверкающим черным лаком и выглядела совершенно новенькой. На высоких колесах со спицами красовались массивные резиновые шины.

– Это подделка, – сказал я Хельму. – Они, вероятно, хотели, чтобы мы подумали, что ищем А-Линию с отсталой техникой передвижения. Но это синтетический лак и резина. Давай взглянем, что же они хотели спрятать.

Я опять подвел корабль поближе, так что отверстия для входа – наши «двери» – были вплотную друг к другу. Розовый ореол отступил вверх. Я снова шагнул внутрь, пригибаясь, чтобы не задеть низкий потолок, обитый узорчатой материей.

– Сэр, – заговорил снова Хельм. – Может, ее сделали еще в девяностые годы, когда два парня из Италии построили первый челнок-шаттл. Может, они хотели замаскировать его…

– Да, конечно, – согласился я. – Все может быть. Но тогда это музейный экспонат, и мы возьмем его с собой. А пока я пойду его проверю.

Я снова вылез из кареты и взобрался на высоко поднятое место кучера. Если лошадей не было, значит, в движение карету должен был приводить какой-то механизм. Я оказался прав. Подозвав Хельма, я показал ему панель управления, скрытую под изогнутым щитком, который на настоящей карете должен был защищать от грязи, летящей из-под копыт лошадей. Проследив, куда идут провода, я нашел компактный, но мощный на вид аккумулятор, проводка от которого шла к левому заднему колесу. Я коснулся одного из рычагов, и экипаж плавно тронулся вперед, проехав несколько дюймов.

– Я тут подумал, сэр, – внес свой вклад Хельм, взбираясь на сиденье рядом со мной и все еще держа на руках спящего младенца, – может, хозяин этой повозки задержался немного, отстал от графика. Скажем, они хотели войти в фазу прежде чем мы найдем детеныша, но ошиблись в координатах, и мы успели заскочить как раз перед ними.

– И это тоже возможно, – согласился я. – Но зачем им надо было оставлять здесь ребенка, потом заманивать нас сюда, а потом бросаться на помощь прежде, чем мы успеем даже среагировать на приманку?

Я не стал ждать его ответа, но сам продолжал размышлять над этой загадкой. Кто-то, парни из службы безопасности йлокков, или еще кто-то, еще не вступивший в игру, сделал все возможное, чтобы подловить нас. И раз уж они пошли на такое, значит, им было это очень нужно.