Корпус - Каплан Виталий Маркович

– Ничего не понимаю, – напрягся Костя. – Совсем не понимаю. Вы о чем?

Что-то Серпет странно себя ведет. К такому повороту Костя не был готов. И раньше никогда таких вопросов за Серпетом не замечалось. К чему же он клонит?

– Это – значит ЭТО, – с некоторым раздражением ответил Серпет. – Ты же не маленький, чтобы тебе все разжевать и в рот положить. Сам соображать должен. Вот например, зачем ты здесь, в Корпусе?

– Как зачем? – Костя довольно удачно изобразил удивление. На чем Серпет собирается его поймать? – Ну, это… Предназначение… Распределение… Одно Большое Общее Дело… Это же всем известно.

– Это, дорогой мой, слова, – махнул рукой Серпет. – Тем более, слова, которые ты плохо понимаешь. Это, кстати, нормально. Другие понимают и того меньше. А вот скажи, что ты сам думаешь? Не стесняйся, нас тут с тобой никто не слышит, и что бы ты не сказал – никак на твоей судьбе не отразится. Да и вообще этот разговор нужен в большей степени мне самому. Так что смелее.

– Ну… – протянул Костя. – Предназначение… Это значат, нас готовят к какой-то очень нужной работе. Чтобы приносить пользу.

– И кому же ты собираешься ее приносить, позволь поинтересоваться?

– Как кому? Всем. Людям то есть. – А каким это "всем людям"? – хмыкнул Серпет. – Давай разберемся. Каких людей ты знаешь? Ну, ребята из твоей Группы. Помощники из других Групп. Ну, я еще. Наблюдательницы – ты их всего-то и видел не больше десятка. Стажер Валера. Учителя – ну, их тоже немного. Вот и все. Именно этих людей ты и имел в виду?

– Нет, вообще людей, – немного помедлив, ответил Костя.

– Как это – вообще? Разве ты еще кого-нибудь знаешь?

– Нет, конечно. Откуда же?

– Вот и я про то же. Выходит, ты просто знаешь, что есть и другие люди? Пускай ты никогда их не видел, ни от кого о них не слышал…

– Получается, что так, – задумчиво проговорил Костя. – Знаю, что есть и другие.

Почему-то напряжение чуть отпустило его, и это было странно – вопросы Серпет задавал донельзя опасные, и значит, нельзя расслабляться.

– Но откуда ты знаешь? – не отставал Серпет. – Если, конечно, это не тайна.

А в самом деле, откуда? Никто ему, Косте, не говорил.

– Честное слово, Сергей Петрович, – сказал он, – я знаю, но не помню.

– Не помнишь, а знаешь… Знаешь, а не помнишь… Интересно. Ладно, оставим пока эту тему. Тогда другой вопрос. Как ты считаешь, тебе ничего не мешает двигаться к этому самому Предназначению? Только подумай хорошенько, прежде чем ответить. Я же не про дисциплину и учебу. Тут дело тонкое. И ничего не скрывай – пользы не будет.

Костя замолчал. А потом вдруг, неожиданно для себя, решился. Точно с разбегу пробил головой стеклянную стенку.

– Сергей Петрович, я давно хотел сказать, – слова застревали у него в горле словно куски непрожеванной пищи. – В общем, мне кажется, у меня какая-то болезнь. Голова болит и сны какие-то странные снятся. Я думал – пройдет, а оно не проходит. Вот я и решил вам все рассказать.

– Так-так, – протянул Серпет, откинувшись на спинку кресла. – Успокойся и давай все по порядку. Во-первых, что именно за сны?

– Ну, приходит ко мне какой-то Белый. Я его Белым называю, так уж само собой получилось. Приходит и начинает всякие морали читать. Что я, мол, делаю гадости ребятам. И что я был болен, и только-только начинаю выздоравливать. А главное – он про такое рассказывает, чего не было, а он говорит – было.

– Ну, а конкретнее?

– Конкретнее? Ну, например, когда мне было семь лет, я накурился. И мама не пускала меня гулять с ребятами, думала, что я заболел, а тетя Аня мне новую клюшку подарила. И когда он говорит, кажется, что все так и было. А проснешься – и понимаешь, что это бред. Какая еще мама? Что за клюшка? Но он зачем-то впихивает мне все это в голову.

– Так-так, понятненько, – Серпет подпер щеку ладонью и надолго замолчал. Потом спросил очень спокойным, даже слишком спокойным голосом: – А ты не припомнишь, сколько раз этот Белый к тебе являлся?

– Не помню. Часто. Раза четыре – это точно, а может, и больше. Я же не считал.

– В общем, так, – произнес Серпет, откинувшись в кресле и пожевав губами. – Это и в самом деле болезнь. Она не особо опасная, но, как видишь, малость необычная. Значит, и лечение должно быть столь же необычным. Ты, кстати, не пробовал его прогонять?

– Пробовал. Все без толку, он не уходит. А один раз я даже ударил его, но кулак прошел насквозь, точно он из дыма или из тумана. А он на самом деле не из дыма, он живой, как мы с вами, это же видно!

– Гм… Из дыма, говоришь, из тумана? – задумчиво протянул Серпет. – Вот, что, Константин. Слушай меня внимательно. Во-первых, обо всех этих делах ни с кем, кроме меня, не говори. Ни Наблюдательницам, ни ребятам, никому. Ну, это, конечно, ты и сам понимаешь. Теперь второе. Когда он снова тебе приснится, сделай вот что. Не спорь с ним, не ругайся. Дождись, пока он тебе все выскажет, а после, когда он исчезнет, проведи круг на том месте, где он стоял. Ну, пальцем или чем-нибудь там. А дальше, как проснешься, сразу иди сюда, ко мне в кабинет. Только сразу, ни секунды не медли.

– А вы что же? – удивился Костя, – ночью в кабинете будете?

– Придется. Так что сразу жми сюда.

– А как же Наблюдательницы? Они же в коридоре сидят, у стола своего, они же меня остановят, а вы сами сказали – им ничего говорить нельзя.

– Ах, да, – спохватился Серпет. – Ладно. Их я беру на себя. В общем, иди мимо них, как-будто бы ты в коридоре один. Не думай о них. Если получится, они не увидят тебя. Ну, а если остановят… Не обращай внимания на их вопли, иди как идешь.

– А если за руку схватят?

– Что ж, ты не маленький. Оттолкни. Сил хватит – вон какие бицепсы накачал. В общем, справишься.

– Как?! Это же Наблюдательницы! – Костя едва сдержал крик. – Да меня же за это! Вы же сами знаете!

– Ничего тебе за них не будет, – устало улыбнулся Серпет. – Мое слово.

6

Оставшись в кабинете один, Сергей долго стоял у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Ничего путного в голову не приходило, мысли прыгали точно мартышки в джунглях, дразнились и корчили рожи. Ничего себе, а! Провел, называется, плановую беседу. Проверил, значит, ментальные реакции! Тупой ведь метод, примитивный как булыжник, и на тебе! В кои-то веки сработал. Хотя и совсем не по методике.

В общем-то, дело простое. Задаешь объекту вопросы, на которые он ответить не может. Ибо память отшиблена Концентратом, а волевой потенциал блокирован. Задаешь, значит, вопросы и наблюдаешь за реакцией. Насколько напуган, какова задержка в ответе, какой лексикой пользуется… и все такое прочее. Полученные данные заводишь в компьютер, смотришь, как ложатся они на теоретическую кривую – и рассчитываешь коэффициент коррекции. Хотя все можно было бы сделать куда проще и эффективнее. Глубокое ментоскопирование дает на два порядка большую точность. Но Старик скуп, энергию жалеет, и ментоскопирование проводится лишь раз в год. Да и не слишком он, Старик, в ментоскопы верит. Предпочитает дедовские методы.

Сергей, однако, эти беседы не любил. Хоть и понимал, что для дела нужно, но неприятно было ощущать себя не то следователем, не то инквизитором. Не Санитар же он все-таки! Ну ладно, через несколько часов объект о беседе забывает, мозги его остаются чистыми как лист бумаги. Но в эти-то часы он мается, строит жуткие прогнозы собственной участи, недоумевает, в чем провинился…

Да, конечно, Стрессовый Метод есть Стрессовый Метод, и никуда от него не денешься. Все кругом уверены, что так и должно быть. Хотя… Не случайно же вчера Андреич затеял тот странный разговор.

Вообще-то с Василием Андреевичем, преподавателем Энергий, Сергей был знаком плохо. Дальше чисто деловых отношений контакты не заходили. А какие там деловые отношения? Справиться, какова успеваемость в Группах, согласовать месячные планы, выдать Андреичу копию очередного отчета… Да и сам Андреич не больно-то стремился к общению. Среди Воспитателей его за глаза называли Отшельником. Что ж, прозвище довольно точное. Со всеми – от Сумматора до последней девчонки-Наблюдательницы – Андреич был сух и официален, обходился минимумом слов. В душу ни к кому не лез, но и свою держал на замке. И уж, разумеется, ни на какие пикнички с преподавателями не ездил, в свободное от занятий и прочих служебных дел время сидел в своей однокомнатной квартирке. Говорят, втихую закладывал за воротник. Хотя мало ли о чем болтают Наблюдательницы да Техники…