Тупиковый вариант - Мартин Джордж Р.Р.

— Потрясающе! И как это вам удалось?

Питер уже пожалел о своих словах. Он дорожил этим воспоминанием почти так же, как своим маленьким глупым рекордом. Он-то знал, насколько близок был успех, но Кэти этого никогда не понять, для нее все его неудачи одинаковы. Ему не следовало упоминать о той игре.

— Ну же, дорогой, поведай мне о великой почти победе, — не унималась Кэти, — я вся внимание.

Слишком поздно, сообразил Питер, теперь она не отвяжется. Будет приставать и язвить, пока он не сдастся. Лучше уж покончить с этим сразу.

— Ладно, — со вздохом начал он, — только придержи пока свой ядовитый язычок. На этой неделе минет десять лет с того дня. Чтобы не наносить ущерба занятиям, национальное первенство всегда приурочивали к рождественским каникулам. В тот раз соревновались в восемь кругов, по два круга в день. Наши команды играли слабовато. Первая сборная заняла седьмое место.

— Ты был во второй, милый.

Питер поморщился.

— Верно. Но старались мы изо всех сил и под конец одержали две блестящие победы. В результате к последнему кругу создалось довольно запутанное положение. Чикагский университет, набрав шесть очков и потеряв всего одно, единолично возглавлял турнирную таблицу. Чикагцы приехали в ранге прошлогодних чемпионов и намеревались отстоять свое звание. Среди прочих они обыграли и нашу первую сборную. Им в затылок дышали три команды, имевшие по пять с половиной против полутора очков — Беркли, Массачусетс и кто-то еще — я уже не помню, да это и не важно. Главное, все они уже встречались с Чикаго. Потом шли сразу несколько команд с пятью очками, в том числе и обе сильнейшие сборные нашего Северо-Западного. В последнем круге против Чикаго должна была выступать какая-нибудь из наших шести команд, а поскольку первая сборная с ним уже играла, то эта честь досталась второй. Все считали, что победа у чикагцев в кармане. Мы и в самом деле не представляли для них серьезной угрозы. Решив сохранить титул, они выступали в сильнейшем составе — если не ошибаюсь, три мастера и один эксперт. В рейтинге каждый из нас уступал им не одну сотню баллов. По идее, чикагцы должны были уложить нас на обе лопатки. Однако этого не произошло. Почему-то Северо-Западный всегда был для Чикаго неудобным соперником, победа над нами никогда не доставалась легко. Собственно, пока я учился, команды наших университетов считались сильнейшими на Среднем Западе, так что отношение к нам было особое, и, хотя чикагцы традиционно были все же сильнее, мы всегда давали им жару. Впрочем, это не помешало мне сдружиться с их капитаном Хэлом Уинслоу. Состязались мы часто — и в матчах за кубок Чикагской межуниверситетской лиги, и на первенство штата, в региональных и несколько раз в национальных турнирах. В большинстве встреч Чикаго победил — в большинстве, но не во всех. Однажды мы отобрали у них титул чемпионов города, потом крупно разгромили еще несколько раз, а в том, рождественском чемпионате десятилетней давности нам оставалось полшага до самой крупной из побед.

Питер поднял руку с двумя пальцами, выставленными вверх в форме буквы V, снова опустил ее на руль и помрачнел.

— Продолжай, продолжай, — поощрила Кэти. — Я затаив дыхание жду развязки.

Питер проигнорировал насмешку жены.

— Спустя час после начала матча половина участников турнира сгрудилась вокруг наших столов. Все видели, что чикагцы попали в трудное положение. Мы добились явного преимущества на двух досках и выровняли позицию на двух остальных. Я играл за третьей против Хэла Уинслоу. Продолжение не сулило ничего интересного, и он согласился на ничью. За четвертой доской сидел Экс, соперник начал теснить его…

— Экс?

— Эдвард Колин Стюарт — все звали его Эксом. Большой оригинал… Скоро ты с ним познакомишься. Так вот, он сделал несколько неточных ходов и постепенно попал в безнадежное положение.

— Проиграл?

— Да.

— Не очень-то понятно, что ты подразумевал, говоря о беспримерном успехе, — заметила Кэти. — Впрочем, у каждого свой взгляд на то, что следует считать триумфом…

— Экс проиграл, — продолжал Питер, — но на второй доске дела шли получше. Дельмарио делал со своим противником что хотел. Парень еще немного подергался, но Стив в конце концов дожал его и заработал очко. Счет сравнялся и стал полтора на полтора при одной еще не оконченной партии. И в ней — невероятно, но факт — наш игрок тоже имел преимущество! За первую доску мы посадили Брюса Банниша. Форменный индюк, но шахматист неплохой. Играл он за счет своей поразительной, прямо-таки фотографической памяти на уровне той же категории А. Дебюты все помнил вдоль и поперек. А в соперники ему достался Великий Роби. — Тут Питер кривовато усмехнулся. — Мастер Робинсон Весселер, великий и в прямом, и в переносном смысле. Весил сотни четыре фунтов и притом был чертовски силен в шахматах. Сядет, бывало, перед доской, сложит руки на пузе, скосит свои заплывшие глазки на фигуры, да так и застынет до конца партии. Шевелился, только делая ходы; одним своим видом мог сокрушить соперника, не говоря уже о мастерстве. Банниша он должен был разделать под орех — рейтинг-то на четыреста баллов выше! — но не тут-то было. Благодаря своей феноменальной памяти Банниш обставил его в дебюте, разыграв малоизвестный вариант сицилианской защиты, и теперь теснил по всем направлениям. Невероятно сложная атака! Острая и позиционно, и тактически; другой такой я не видел. Контратакуя на ферзевом фланге, Весселер создал там некоторый перевес, но по сравнению с угрозой Банниша на королевском фланге тот перевес ничего не значил. В общем, все уже решили — выигрышная позиция.

— Выходит, вы чуть не стали чемпионами?

— Нет. Да мы и не рассчитывали, тут у нас шансов не было. Выиграв матч, мы сравнялись бы с Чикаго и прочими, кто набрал по шесть очков из восьми возможных, а чемпионом стала бы одна из команд, набравших шесть с половиной, — либо Беркли, либо Массачусетс. А мы просто хотели победить. Мы жаждали этой небывалой победы. Ведь команда Чикагского университета считалась сильнейшей в стране, а мы не были лучшими даже в своем колледже. Обыграй мы их — то-то была бы сенсация… Оставалось совсем чуть-чуть.

— И чем все кончилось?

— Банниш продул, — скорчив кислую мину, ответил Питер. — Откровенно сдал партию. В ней наступил критический момент; нужно было пожертвовать коня… Ты знаешь, что такое жертва в шахматах? Это когда игрок сознательно отдает материал, то есть пешку, качество или фигуру, получая взамен позиционное или игровое преимущество. Так вот, после двойной жертвы белых у Весселера совершенно оголялся королевский фланг, и Баннишу открывалась возможность острейшей атаки. Но ему не хватило смелости. Он зачем-то начал сдерживать контратаку на ферзевом фланге, в конце концов сделал неуверенный ход и потерял темп. Весселер усилил давление, перебросив на ферзевый фланг еще одну фигуру, а Банниш вместо того чтобы развивать преимущество на королевском, продолжал обороняться. Вскоре преимущество растаяло, атака захлебнулась, и Весселер, конечно, додавил противника.

Даже сейчас, через десять лет, рассказывая о той партии, Питер почувствовал горечь разочарования.

— В общем, мы проиграли два с половиной на полтора, а Чикаго остался чемпионом. Сам Весселер потом признался, что проиграл бы, возьми Банниш пешку конем. Эх, проклятие!

— Ничего особенного. Вы проиграли, просто-напросто проиграли, вот и все.

— Еще чуть-чуть, и выиграли бы.

— Чуть-чуть не считается, — проворковала Кэти. — Либо выиграли, либо нет. Оказывается, ты уже тогда был неудачником, дорогой. Знать бы об этом раньше…

— Не я, черт побери, а Банниш! — возмутился Питер. — И кстати, это было вполне в его духе. Несмотря на свою первую категорию и знаменитую память, как командный игрок он не стоил ничего. Ты себе не представляешь, сколько он продул партий, играя за сборную. Лишь только противник усиливал натиск — все, сливай воду: Банниш непременно пасовал. Но та партия с Весселером… Меня до сих пор трясет. Я его чуть не убил. И при этом еще вечно корчил из себя невесть что, высокомерный засранец.