— А, Николь. Мейстрал только что о вас спрашивал.
Ее аромат был знакомым и ударил в ноздри Мейстрала шелковой перчаткой.
— Миледи. Я очарован. — Он слегка коснулся губами ее пальцев, прежде чем обнюхать ее уши. Женщина была выше его ростом и очень бледна. Как и Этьен, она носила только одно имя, без фамилии. Она подарила Мейстралу ослепительную улыбку.
— Дрейк. Как приятно видеть тебя после столь долгого отсутствия. Траур тебе идет. — Она говорила на стандартном человеческом языке.
— Благодарю. И еще раз спасибо за теплую записку по поводу смерти моего отца.
— Кстати, как он?
Информационные шары начинали один за другим тесниться над головой Николь. Этьен извинился, обнюхал уши и удалился. Николь взяла Мейстрала под руку. Ее близость навевала старые интимные воспоминания, рождала новые надежды. Рука об руку они прогуливались вдоль зала. По меньшей мере пятьдесят мужчин покраснели и мысленно расправились с Мейстралом на месте.
— По-моему, Этьен был обеспокоен тем, что я ничего не знал о его дуэли.
— Его рейтинг понизился, знаешь ли. Это подтвердила интрижка с протеже Женщины-Перла, дуэль с самой Женщиной-Перл, потом — новый глаз. Глупейшая история. Это уже вторая дуэль в окружении Диадемы за последние двенадцать месяцев. Женщина-Перл была в ярости.
— Он сказал мне, что у него сапог соскользнул.
— Возможно. Есть надежда, что это излечит его от воинственных амбиций. Дуэль входит в привычку, хотя, по счастью, самоубийство — нет.
Даже Хосейли, возродившие среди человечества моду на дуэли и самоубийства, испытывали смешанные чувства по отношению к этой части Высокого Обычая. У Хосейли есть поговорка: «Каждый дурак может умереть на дуэли». (У них есть аналогичная поговорка и по поводу самоубийства). Тон, которым Николь давала свои комментарии (хотя она говорила на стандартном человеческом языке, где нет таких контекстных тонкостей, как в Классическом Хосейли), каким-то образом сумел передать сущность выражений Хосейли, при этом ничего не говоря прямо.
Нюансы, нюансы. Поговаривали, что информационные шары их просто обожают.
— А как Роман? Хорошо?
Мейстрал улыбнулся:
— Роман остается Романом. Ему будет приятно, что ты осведомилась о нем, но он не подаст вида.
Беседуя, они наблюдали друг за другом, слушали, прикасались. Мысленно они исследовали возможности. Каждый искал выводов и решений.
— Значит, он не изменился. А ты?
Мейстрал вскинул голову, обдумывая вопрос:
— Тоже нет, я полагаю.
— Ты слишком молод для хандры. Это больше мой стиль.
— А это прозвучало как хандра? Я, признаться, хотел, чтобы было похоже на милую скромность.
— Ты не скромный человек, Дрейк. И не приписывай себе добродетелей, которыми не обладаешь. — Это было сказано небрежно, но с капелькой яда. За четыре года она не изменилась.
— Ну, должен же я приписать себе хоть что-то, — отозвался Мейстрал. — А то у меня их совсем не будет.
Николь положила свободную руку ему на локоть:
— Вот это уже больше похоже на того Дрейка Мейстрала, которого я помню.
То, что она положила вторую руку ему на локоть, было внешним проявлением глубинного процесса. Николь приняла в отношении Мейстрала то же решение, к какому он сам пришел несколько минут назад. А то, что он принял подобное решение так скоро, возможно, было невежливо, и, конечно, означало многое.
Николь посмотрела на группу Хосейли, стоявших неподалеку:
— Эти имперцы что, воротят от нас нос? Они стоят лицом к стене.
— Это барон Синн и его друзья. Он всегда строил какие-то заговоры с моим отцом. Подозреваю, что он шпион. Наверное, жалеет, что вообще явился сюда, если учитывать, какое внимание этому мероприятию уделяет пресса.
— А за чем здесь шпионить? Провинциальная планета, достаточно далеко от границы, чтобы не представлять особой ценности для военных целей.
— Ну, надо же ему как-то отрабатывать свое жалование.
Со стороны антигравитационного оркестра, подвешенного рядом с куполообразным потолком, зазвучали трубы. Публика стала разбиваться на пары и выстраиваться в ряды.
— А, — сказал Мейстрал, — «Паломничество к Коричному Храму». Разрешите вас пригласить?
— Буду счастлива, сэр.
Изначально «Паломничество» было бойким танцем, именуемым «Пойти на рынок», но за восемь лет до описываемых событий, в период правления престарелого, страдавшего артритом Императора, темп танца был замедлен, и ему было дано более достойное название. Как выяснилось, изменения дали танцу неожиданные преимущества. Поскольку танцоры часто меняли партнеров, более медленный темп давал возможность стоявшим в ряду обнюхивать уши, знакомиться и обмениваться остротами, а если острот не хватало, можно было повторять одну и ту же, не боясь показаться занудой. Таким образом, «Коричный Храм» был идеальным танцем для знакомств.
Зов труб повторился, и танец начался. Мейстрал приблизился к партнерше и втянул ноздрями воздух.
— Придешь ко мне завтра? — спросила Николь.
— Буду счастлив, — ответил Мейстрал. Она с достоинством обходила его кругом, согнув одну руку и изображая, что держит воображаемую корзину.
— Можешь прийти в шестнадцать? В восемнадцать я должна присутствовать на воплощении Элвиса, ты мог бы меня сопровождать.
Мейстрал сделал прыжок:
— Тогда я оденусь официально.
— Бог его знает, что из этого выйдет, — вздохнула Николь. — Он, наверное, не сможет даже как следует исполнить «Отель, где разбиваются сердца».
Мейстрал оказался лицом к лицу с танцевавшим справа от него мужчиной и представился. Танцоры продолжали беседовать.
— Мне это не нравится, Пьетро. То, что здесь находится барон Синн.
Пьетро был нескладным молодым человеком среднего роста. Его партнерша была на несколько лет старше, с темными, коротко остриженными волосами. Вид у нее был надменный. Пьетро был выше ее, но это преимущество в росте достигалось только за счет его высоких каблуков.
— Мне это тоже не нравится, мисс Йенсен, — отозвался Пьетро. — Может, он собирается вмешаться в аукцион.
— Черт бы его побрал. Мы не сможем перебить его ставки. Если бы только Тарталья был здесь! Я послала ему записку, но пока не получила ответа.
