После нас - хоть потом - Лукина Любовь Александровна

- Я имею в виду: провайдером, супервизором…

- Пойнтером! - сказала она. - У них стойка классная.

В затруднении Ратмир наморщил лоб и почесал за ухом. За своим, естественно.

- Видишь ли, доча… - покашливая, начал он. - Честно говоря, твоему папе не хотелось бы, чтобы ты… э-э… шла по его следам…

- Почему? - Обернулась, уставила на отца округленные карие глаза.

- Н-ну… Ты, наверное, думаешь, что жизнь у песиков - это сплошные выставки, слава, медали… Нет, доча, нет… Вот, скажем, сейчас лето… А зимой? Знаешь, как песикам зимой холодно!..

- В попонке? - удивилась Лада.

- Даже и в попонке… Вот застудишь себе что-нибудь…

- Не-а, - успокоила она. - Не застужу! Да. Характер у нее, несомненно, в мать.

- И потом, дочура… Как бы это тебе объяснить попроще?.. Видишь ли… песику-девочке…

- Сучке? - радостно выпалила она.

Ратмир крякнул, помолчал. Педагог из него, конечно, - как из собачьего хвоста сито! Может, вообще не надо отговаривать, а напротив - тащить ее на веревке в питомник? Упрямая - мигом выкрутит головенку из ошейника, увлечется чем-нибудь другим… Ага, другим! Наркотиками, например…

- Да, - несколько отрывисто сказал он. - Сучке, Так вот, ей на работу устроиться гораздо труднее, чем мальчику… кобелю. Видишь ли, хозяевам не нравится, что девочки то и дело берут отпуск за свой счет… Ну, там… критические дни…

Лада понимающе кивнула с самым серьезным видом - и Ратмир, испугавшись, что сейчас из розовых детских уст выскочит еще и слово «течка», поспешил продолжить:

- Э-э… уходят в декретный… Вечно у них кто-то на бюллетене - мужья, дети… - Замолчал, недовольный собою. Во-первых, все было изложено слишком по-взрослому, а во-вторых, вполне приложимо к любой другой профессии. Пусть даже Лада пока об этом не знает, но узнает ведь рано или поздно!

- А у меня не будет мужа и детей! Ратмир крякнул еще раз.

- А вот тогда, - угрюмо и веско изронил он, - папа будет очень огорчен…

Как ни странно, фраза произвела сильное впечатление. Лада тревожно свела темные бровки, задумалась.

«Все время забываю, что она ребенок, - удрученно мыслил Ратмир. - Не логикой надо убеждать, а образами… Как сейчас».

И тут же, губя на корню свой первый педагогический успех, осведомился:

- И чем же тебе так нравятся песики? Личико дочери оживилось, просветлело.

- Они храбрые, - сказала она. - Верные. Умные. А люди - уроды… Водку пьют, курят, матными словами ругаются! Дядя Артур, пока на четвереньках, хороший… А встанет с четверенек - урод…

«А папа?» - холодея, хотел спросить Ратмир, но в этот миг за стеной что-то упало, стукнуло, покатилось. Поднялся, вышел в большую комнату. Искомая бутылка (теперь уже пустая) лежала посреди ковра. Регина спала в кресле, уронив голову на грудь.

Перенеся ее на супружеское ложе, Ратмир сдвинул стекло книжного шкафа и задумчиво провел пальнем по корешкам. Нет худа без добра. Отрубилась - значит можно будет без помех, со вкусом, а главное, с пользой для дела перечесть Михаила Чехова. Внезапно палец провалился в узкую щель между книгами. Та-ак… А вот за акты вандализма карать будем беспощадно. Полка - папина, рабочая, запретная. Детского здесь ничего нет. Этология, собаководство, сценическое мастерство…

Отсутствовал томик Станиславского.

Беспощадная кара, однако, была отсрочена в связи с воплем дверного звонка. Ратмир задвинул стекло, ругнулся вполголоса, бросил опасливый взгляд на свернувшуюся калачиком Регину. Та лишь вздернула тяжелое веко и, язвительно пробормотав: «Пиль!», вернулась в забытье.

Ратмир открыл. За дверью обнаружился дядя Артур, нужный в данный момент хозяину квартиры, как собаке пятая нога. Да и в любой другой момент тоже.

Легок на помине и несказанно хорош собою. Тяжелая голова с плоским лбом, незаметно переходящим в прямоугольную морду с толстыми отвисшими губами.

Спина - прямая, с ярко выраженной холкой. С виду медлителен, добродушен. На деле же злобен, силен, чуток и неприхотлив. Большей частью используется на караульной службе для охраны самых различных объектов.

- Здорово, - буркнул он. - Как там сеструха? Усыплять не пора?

В другое бы время не миновать ему взбучки и за «сеструху», и за «усыплять», однако в данный момент Регина, приходившаяся Артуру дальней родственницей, услышать его не могла.

- Спит уже, - мрачно ответил Ратмир, прикрывая дверь в зал.

- А племяшка моя? - спросил Артур, без церемоний запуская глаз в малую комнату.

- Уроки учит, - сказал Ратмир, прикрывая и эту дверь.

- Да? - насупившись, молвил Артур. - Тогда пошли на кухню…

Из внутреннего кармана пиджака была извлечена бутылка - и Ратмиру вдруг нестерпимо захотелось, чтобы их фирмы учинили между собой разборку - стравили его с Артуром. Порвать волчару в клочья, а потом, после работы, подойти, потрепать сочувственно по забинтованному загривку и сказать, как бы извиняясь: «Ну ты ж понимаешь, братан! Ничего личного…»

Но это все так, мечтания. Какие могут быть разборки между захудалым «Джульбарсом» и крепеньким «Киником»!

На кухне Ратмир протер стол, достал из холодильника тоник.

- Опять продукт портить будешь? - проворчал Артур.

- Ты же знаешь, я чистую не пью, - напомнил Ратмир и, окинув гостя критическим оком, заметил недовольно: - Что-то перекормленный ты какой-то…

Хотел добавить: «Смотри корейцам не попадись», - но, к счастью, вовремя прикусил язык. Артур ухмыльнулся.

- Мы ж не медалисты… - глумливо изрек он. - Нам по жердочкам не бегать, по канавкам не скакать. Не слыхал: доллар обваливать не собираются?

- Не знаю. Мне это как-то все равно…

Гость взглянул на хозяина с откровенным недоверием.

- А-а… Тебе ж еще за бронзу доплачивают… - сообразил он. - И сколько, если не секрет?

Ратмир сказал. Артур помрачнел. Толстые отвислые губы его стали еще более толстыми и отвислыми.

- Ну, так, конечно, жить можно… - пробормотал он. Выпили. Гость по обыкновению хряпнул залпом и с хрустом принялся грызть копченое свиное ребрышко. Хозяин, разбавив одну часть водки тремя частями тоника, пригубил испорченный продукт, прикидывая без особой радости, на кого сегодня Артур спустит пса. В прошлый раз, помнится, влетело пронырливым коллегам, выправившим себе дворянские родословные…

- А почему не серебро? - внезапно спросил гость.

- Н-ну… так уж вышло, - не теряя хладнокровия, ответил Ратмир. - Прости, если сможешь…

Артур пригнул тяжелую голову, вздыбил загривок.

- А я тебе скажу, почему не серебро… - пообещал он чуть ли не с угрозой. - Список жюри - видел?.. Нет? Зря-а… А я вот не поленился, взглянул… Так там знаешь кто? Пудель! Доберман! Ротвейлер! - На толстых отвислых губах обозначилась улыбка отвращения. - И хоть бы одна русская псовая затесалась! Ну хоть бы для блезиру…

Он издал низкое грудное рычание, неистово осмотрел стол и, схватив бутылку, набурлил себе полный стакан. Хотел набурлить и хозяину, но тот, как выяснилось, даже еще и трети не одолел.

- Спохва-атимся… - зловеще предрёк Артур, выпив и закусив. - Спохватимся, да поздно будет! Вот помяни мои слова: вытеснят они всех нас из ошейников - гавкнуть не успеем… Да что я говорю - вытеснят!.. Уже, считай, вытеснили! Хотя бы на питбулей посмотри! В профиль они тебе никого не напоминают?.. - Гость приостановился, перевел дух. - А всё с распада области началось… - с горечью молвил он. - Как погромили их в Лыцке да в Баклужино - все к нам схлынули… Татары! - возопил он. - Татары нас обошли - не заметили! А от этих не убереглись…

Выставить его удалось лишь в одиннадцатом часу.

Транспортировать пьяного Артура до автобусной остановки пришлось вручную. На этот раз он был умеренно буен, не бросался на прохожих, зато всей тушей вис на плече и пытался декламировать «Устав караульной службы».

- Сторожевой пес… - бормотал он в упоении, - обязан… бдительно охранять и стойко оборонять свой пост… нести службу бодро… ничем не отвлекаться… не оставлять поста… хотя бы жизни его угрожала… ап… опасность…