— Вы должны сделать что-нибудь! Вы…
— Повторяю: замолчи! Его нервная система сама должна справиться. В противном случае — конец. Время?
— Минута тридцать.
— Эдисон, неси чистую одежду, мыло и воду. А то вонь ужасная. М'банту стань за дверью. Никого сюда не пускай. Шевелись! — Она еще раз осмотрела Вождя. — Мертвенький. Замечательно. Время?
— Минута сорок пять.
— Можешь сделать два шага, Фе?
— М-могу.
— Мне нужно знать температуру в стерилизаторе. Шкала на правом боку аппарата.
— Триста.
— Выключай. Выключатель слева. Время?
— Две минуты десять.
Еще один тщательный осмотр. Эдисон вбежал с чистой одеждой в сопровождении пары верных ассистентов, которые тащили небольшую сидячую ванну с водой.
— Разденьте его и помойте. Только не теребите его больше, чем нужно. Время?
— Две тридцать.
— Если он не выживет, у нас по крайней мере будет уже вымытый и опрятно одетый труп.
Хладнокровный юмор Борджиа меня нисколько не обманывал: внутренне она переживала так же сильно, как и все мы. Когда Вождь был вымыт, мы принялись его одевать, но Борджиа остановила нас.
— Возможно, мне понадобится вскрывать грудную клетку. Спасибо, ребята. А теперь унесите отсюда всю грязь. Фе, в моем саквояжике есть пузырек со спиртом. Плесни на вату и протри ему грудь — от плеч до пупка. Поторапливайся! Время?
— Три минуты пятнадцать.
— Маска готова, Эдисон?
— Готова.
— Работаем на самой грани.
Прошло, похоже, не меньше часа, прежде чем она спросила опять:
— Время?
— Три минуты тридцать.
Дверь распахнулась и в помещение влетел Хрис, которого М'банту не осмелился задержать.
— Гинь, что вы творите с этим бедолагой! Как вам не стыдно!
— Убирайся отсюда ко всем чертям, Хрис. Кстати, каким образом ты узнал, где мы находимся?
— Да весь университет уже знает, что вы тут пытаете человека! Прекратите немедленно!
— Шел бы ты обратно в постель, Хрис, — сказала Борджиа. — А то твои стигматы опять видны. Фе, потри мне руки спиртом — до локтей. А потом всем отойти подальше. Всем до одного, ясно? Проповеди, Хрис, оставь на потом. Возможно, еще придется служить заупокойную.
Лукреция пристально смотрела на неподвижного Секвойю.
— Давайте, сукины дети, восстанавливайте межклеточное братство! — Тут она обернулась и яростно крикнула нам: — Где же чертовы «Девочки в армейских кальсонах»? Я хочу, чтобы он вернулся в привычную обстановку. Именно тогда, когда нужно, этой радиолабуды и нет!.. Время?
— Три минуты пятьдесят.
Мы ждали. Мы ждали. Мы ждали. Бедняжка Фе начала тихонько рыдать. Борджиа, метнув на нее грозный взгляд, в котором прочитывалось и отчаяние, побежала к шкафчику стерилизатора и вынула необходимые инструменты. Она опустилась на колени рядом с Секвойей и занесла скальпель для первого разреза. Но тут его грудь неожиданно пошла навстречу лезвию. О, то был самый глубокий и самый прекрасный вдох, который мне довелось видеть в своей отнюдь не короткой жизни. В комнате начался счастливый гвалт.
— Тихо! — приказала Борджиа. — Дайте ему время по-настоящему прийти в себя. Не шумите и не суетитесь. Отойдите, так вашу растак! Когда он очнется, поблизости не должно быть ничего незнакомого. Он будет настолько слаб, что любые новые впечатления станут непомерным испытанием.
Ровное дыхание Секвойи сопровождалось подергиванием конечностей и мышц лица.
— Воссоединение связей между клетками происходит нормально, — пробормотала Борджиа, ни к кому конкретно не обращаясь.
И вот глаза Вождя приоткрылись и вобрали окружающий мир.
— …но криотехника поворачивает онтогенез вспять, — произнес он слабым голосом.
Тут он попытался встать. Борджиа махнула Фе рукой, и та подбежала к Вождю, помогла ему подняться на ноги. Опираясь на плечо Фе и покачиваясь. Вождь медленно огляделся, рассмотрел каждого из нас. Потом улыбнулся. Улыбка была слабая, болезненная, но такая милая! Фе расплакалась.
— Прекрасные знакомые лица, — сказал Секвойя, легонько хлопнув своей ладонью по моей. — Спасибо, приятель. Ты настоящий друг. Фе, ты мне теперь еще больше по сердцу, чем прежде. Лукреция Борджиа, убирайте свои ненужные инструменты — больше не понадобятся. — Она отложила скальпель, и проф с чувством пожал ей руку. — Эдисон! М'банту! Приветствую славных ребят! А ты, Хрис, ступай в постель, как тебе велено. Что касается «радиолабуды», Борджиа, то эти шлюхи в кальсонах каждые два часа умолкают на несколько минут — пока идет пересменка. Так что нам лучше побыстрее убраться отсюда
— прежде чем они продолжат свои дебильные приключения.
Я покосился на Борджиа. Она весело улыбалась.
— Я же говорила тебе. Гинь, он прекрасно сознавал все, что происходило вокруг.
— Гинь, это было гениально — как ты успокоил народ у криокапсулы. Фе, будь добра, свяжись с Лабораторией и назначь собрание акционеров — через час.
Я снова вопросительно покосился на Борджиа. Она кивнула: мол, порядок, справится.
— Потрясающие событие, — сказал Вождь. — Эти голенькие крысы означают, что мы открыли ящик Пандоры и… Мне бы поесть чего-нибудь. Вот только где?
— У меня дома, — вставил я. — Главное, не заходи в печку — у нее дверцу иногда заклинивает.
Эдисон возмущенно запротестовал. Секвойя успокоил его:
— Не дуйтесь, Эдисон. Я в восторге от дымовой завесы, которую вы устроили в Лаборатории. Вы говорили блестяще. Акционеры чуть не прослезились. И вся Команда высоко ценит ваши усилия.
— Он знает чересчур много, — тихонько сказал я Лукреции. — Это меня пугает.
— Да сколько раз тебе говорить? Он слышал все, что происходило вокруг!
— Это так. Но, по-моему, проф в курсе и того, что происходило совсем даже не вокруг, а очень далеко. Боюсь, что я простодушно схватил за хвост
— тигра!
— Тогда разожми руки.
— Поздно. Остается надеяться, что это мое приключение не закончится в его желудке и вам не доведется увидеть сытую улыбку на тигриной морде.
Тут в эфир опять вторглись придурки в армейских кальсонах, и мы опрометью бросились вон, покуда негодяй Дэн Бакстер слал секретные донесения в Аннаполис. Сперва мы уложили в постель Хриса, а затем отправились ко мне домой, где Благоуханная Песня и М'банту спроворили что-то вроде афро-китайского ужина — или завтрака? Ведь шел четвертый час ночи. Получилось весьма съедобно и напомнило Чингачгуку о его волках. Он выразил надежду, что в его отсутствие родной вигвам посетили грабители и волки не остались голодными. Когда мы, сидя со скрещенными ногами на подушках, заканчивали нашу нехитрую трапезу, прибежала запыхавшаяся Фе.
