Охотники за динозаврами (сборник) - Шалимов Александр Иванович

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110

Невидимый собеседник продолжал уговаривать.

— Ладно, — перебил Тумов, не выпуская изо рта сигары. Все понял. Это срочно?.. Черт… Тогда пришлите машину. Пусть подъезжает к главному входу университета… Да, вот что! Я попробую захватить с собой приятеля. Мы вместе работали в тех местах… Геолог. Аркадий Михайлович Озеров. Он сейчас или в Москве, или на Камчатке… Нет, на Камчатку за ним не поеду. Только в Сокольники. Ладно… Выхожу…

Тумов положил трубку, поднялся из-за стола, с сожалением взглянул на рукопись и придавил исписанные листки тяжелым пресс-папье. Подойдя к высокому книжному шкафу, снял сверху большой глобус, осторожно перенес его на письменный стол. Между экватором и полюсом в Центральной Азии нашел нужную точку, задумчиво поскреб ее толстым пальцем.

В памяти всплыли знойные волнистые равнины, красноватое солнце в бесцветном, словно насквозь пропыленном небе, черные отполированные ветрами горы. Показалось, что он слышит однообразный шум ветра над сухими руслами рек. Струи горячих песчинок обжигают обветренное лицо… Он зажмурился и тряхнул головой. Пустыня исчезла. За окном — крыши до самого горизонта, яркая зелень парков, сизая лента Москвы-реки. Тумов вздохнул и принялся крутить телефонный диск.

На другом конце провода отозвался женский голос.

— Аркадия? — она замялась. — Он дома, но подойти не может. А кто спрашивает?

Тумов рассердился:

— Что значит не может? Он необходим.

— Он сидит в ванне, — объяснила собеседница. — Это Игорь Николаевич?

— Я, — буркнул Тумов. — Здравствуйте, Ирина Михайловна!

— Это не Ирина. Только вы могли не узнать меня…

— Простите, я хотел сказать, Людмила Михайловна, — смущенно пробормотал Тумов. — «Хорошо еще, что у Аркадия две сестры, а не четыре», — подумал он, отирая пот со лба.

— Что передать Аркадию? — помолчав спросили в телефоне.

— Постарайтесь передать ему трубку, — проворчал Тумов, косясь на часы: — Это срочно… Нам надо ехать довольно далеко…

— У вас всегда срочно, — обиженно сказала собеседница. — Подождите немного.

Послышался треск, какие-то шорохи, потом хлопнула дверь и в телефоне снова послышался голос Людмилы.

— Провода не хватает до ванны; к следующему разу удлиним. Аркадий через четверть часа выйдет…

— Пусть вылезает немедленно и одевается, — вскипел Тумов. — Через десять минут заеду за ним. Он должен быть готов, или заберу его голым! Будьте здоровы.

Не дожидаясь ответа, от бросил трубку, схватил пиджак и ринулся из комнаты.

Длинный министерский ЗИЛ нырнул в зеленый коридор бульвара в Сокольниках и, скрипнув тормозами, замер у подъезда десятиэтажного дома. Не успел Тумов выбраться из машины, как стеклянная дверь в подьезде распахнулась. На улицу вышел невысокий худощавый человек лет тридцати пяти, в сером костюме и высоких до колен — коричневых ботинках с толстыми шнурками. Его влажные темные волосы были гладко зачесаны назад, в зубах торчала черная изогнутая трубка; на длинном, чуть горбатом носу прочно сидели большие очки в роговой оправе. За спиной висел небольшой рюкзак, в руках был геологический молоток с длинной рукояткой. Человек неторопливо шагнул к ЗИЛу и протянул руку к дверце машины.

— Куда собрался, Аркадий? — подозрительно спросил Тумов, помогая приятелю устроиться на заднем сиденье.

Озеров чуть шевельнул бровью.

— Кажется, ты сказал Люде, что мы должны немедленно ехать куда-то?

— По-видимому, но… не буквально сейчас. Может быть, ночью или завтра. Через несколько минут все будет ясно.

Озеров пожал плечами, словно желая сказать, что это не меняет дела, и откинулся на спинку сиденья.

— Можно ехать? — негромко спросил шофер.

— Да, — бросил Тумов.

— Нет, — сказал Озеров.

Он вынул изо рта трубку и указал ею на девушку в ярком платье, которая бежала к машине, размахивая косынкой.

— Вот, — сказала девушка, подбегая, — все, что успела… Возьмите…

Она сунула Тумову нейлоновую сетку, в которой лежали свертки, консервные банки и бутылка, запечатанная сургучом.

— Людмила Михайловна, — взмолился Тумов, — помилуйте! Мы еще… не того…

— Не спорьте, — перебила девушка. — И, между прочим, это не вам, а Аркадию. Держите и молчите. А если не сразу уедете, приезжайте вечером оба… Ну, счастливо — ни пуха, ни пера…

ЗИЛ чуть дрогнул и, набирая скорость, покатил к центру города. Тумов, закусив губы, глядел в зеркало. Там была видна Люда. Она стояла неподвижно у края тротуара, опустив до самой земли цветную косынку.

— Когда и куда ты собирался ехать этим летом? — спросил Тумов после того, как фигура девушки исчезла за поворотом.

— Послезавтра в Петропавловск-на-Камчатке.

— Так и думал…

— Надеюсь, ты вытащил меня из ванны не за тем, чтобы выяснить это?

— Надейся, дружище. Пока я сам знаю очень мало…

— Приехали, — объявил шофер и затормозил машину возле мраморных ступеней, ведущих к высоким дубовым дверям.

Когда они вышли из министерства, была глубокая ночь. Уличные фонари не горели. Луна ярко освещала пустынные улицы. Прохожих не было видно. Откуда-то издалека доносились редкие гудки электровозов.

— Пошли ко мне, — сказал Тумов, — все-таки ближе.

Он перебросил за плечо рюкзак Озерова, раскурил сигару и зашагал в сторону Красной площади. Озеров не отставал, хотя рядом с массивной фигурой Тумова казался совсем маленьким. Сжимая в зубах потухшую трубку, шел рядом с приятелем и помахивал в такт шагов сеткой, набитой пакетами. Друзья молча пересекли Красную площадь, поднялись на мост через Москву-реку.

Тумов вдруг остановился.

— Есть хочешь? — спросил он и покосился на сетку.

— А ты?

— Зверски: я не ужинал.

— За мостом есть скамейка на набережной, — заметил Озеров и тоже глянул на сетку, которую держал в руке.

Они удобно расположились на гранитной скамье, еще сохранившей остатки дневного тепла. Озеров разрезал на газете булку, достал из рюкзака вилку и ложку. Тумов ловко вскрыл карманным ножом две консервные банки. Они черпали консервы из одной банки.

— Завтрак это или ужин? — спросил Тумов, отодвигая пустую банку и придвигая вторую.

— Это первая трапеза нашего далекого пути, — сказал Озеров. — Признаюсь, никогда еще мне не приходилось есть холодные свиные консервы в два часа ночи на набережной возле Кремля.

— Здесь не Монголия. Разогреть не на чем. Но обещаю, что там, — Тумов указал на восток, — в самой пустейшей из пустынь у нас всегда будет охапка саксаула, чтобы разогреть консервы.

— А помнишь последнюю ночь у подножия Адж-Богдо? — спросил Озеров.

— Помню…

— И наш разговор?

— Да.

— Ты и сейчас считаешь, что был прав?

— Конечно.

— А я думаю, что мы с тобой тогда пропустили что-то необычайно важное.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что гибель американского искусственного спутника…

— Именно, Игорь! Та проявившаяся десять лет назад загадочная радиоактивная аномалия, которую мы не смогли отыскать, и вчерашняя гибель над этим местом искусственного спутника как-то связаны между собой.

— Зеленая фантазия!

— Нет, не фантазия. Вспомни: пролетая над Адж-Богдо, самолет Исарова попал в зону такого радиоактивного излучения, что вышли из строя многие приборы, а экипаж заболел лучевой болезнью.

— Но мы с тобой, — перебил Тумои, — на следующий год исколесили Адж-Богдо и не нашли никаких следов радиоактивного излучения. Радиоактивная аномалия приснилась Исарову во время длинного перелета, а приборы перестали работать из-за недосмотра механика.

— Ну, а лучевая болезнь? Сам Исаров после перелета несколько месяцев пролежал в госпитале.

— Я не очень верю в его лучевую болезнь. Десять лет назад ее диагностика еще не была разработана. У Исарова могло быть какое-нибудь другое заболевание. Не забывай, — он воевал и пережил блокаду Ленинграда.

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110