— Вот надеть на него полосатую рубашку и черную кепку, дать свисток — и ведь не отличишь! — И кивнул в сторону телевизора.
Звучало странновато, как и многие замечания Руфуса. Однако сейчас, сидя от Т. Р. в пяти футах и слушая, как он обращается к залу, Саския на удивление легко представила себе этого человека в черно-белой рубашке и со свистком — в центре кипучих футбольных страстей.
— Уверен, каждый из вас хочет спокойно поесть, и никто не спрашивает себя: «Ах, когда же Т. Р. встанет и одарит нас скучной-прескучной речью?», так что буду краток. Хочу просто поприветствовать наших почетных гостей из Нидерландов, — он взглянул на Саскию, — из лондонского Сити (Роберт Уоттс, лорд-мэр), из Сингапура (Сильвестр Лин, сидящий слева от Саскии) и из Венеции (Микьель, рядом с Т. Р.). Здесь не все, кого я хотел видеть, но вас вместе со мной и моими друзьями в Хьюстоне вполне достаточно. Объясню позже. Теперь давайте перекусим. — Он сел под жидкие, неуверенные аплодисменты.
— Дорогой лорд-мэр, — обратилась Саския к соседу справа, — вам придется меня простить: без огромной смешной шляпы я не сразу вас узнала!
— Ходить без шляпы — мой излюбленный прием маскировки, ваше величество. Пожалуйста, называйте меня Бобом.
— И я в последнее время стала Саскией.
Лорд-мэр изобразил нечто вроде любезного поклона, если возможно кланяться, сидя на скамье за деревянным столом.
— Я, как и вы, не люблю шумиху, поэтому смешную шляпу оставил дома. Вместе с золотой булавой и прочими атрибутами моей должности.
— И все же мне следовало догадаться, что это вы, хотя бы по количеству охраны.
— Неужели так заметно, что это все охрана?
— Еще как! По волосам — точнее, по их отсутствию.
И она бросила выразительный взгляд в дальний угол, где Фенна кокетничала с мускулистым молодым англичанином, ни один волосок на голове у которого не превышал длину в три миллиметра. Судя по выражению лица Фенны, она быстро пришла к выводу, что парень неплох — но… до Жюля ему далеко.
— В отличие от вашего спутника с индейскими дредами. Вот уж кто не привлекает к себе внимания!
— Что ж, надеюсь, секрет не выплывет наружу.
— Какой секрет? Что этот парень с вами? Трудновато будет это скрыть!
— Нет, что вы обедаете с королевой.
— О, олдермены [548] меня простят! Вы же не та королева — не из Вестминстера!
— О чем это вы там, черт возьми? — послышался громкий голос Т. Р.
Боб подобрался и выдавил улыбку.
— Как вам известно, Т. Р., я шестьсот девяносто девятый мэр лондонского Сити.
— Да, Квадратной Мили, Зеленой Уолл-стрит — в общем, финансового центра Лондона.
— Можно сказать просто, что это исконный Лондон. Древнее поселение Лондиниум, окруженное римскими стенами, — заметил Боб. — Мы всегда управляли этим местом, имея в виду прежде всего собственные цели и задачи.
— Бизнес, финансы, мореплавание…
Боб кивнул.
— Но ничто не длится вечно. Римляне нас покинули, и через несколько сот лет после их ухода грубые скотоводы, деревенщина, делавшая деньги на овцах и овечьей шерсти…
— Ха! Совсем как наши ранчеры! — с довольной улыбкой заметил Т. Р.
— Совершенно верно. Они причинили нам немало неприятностей, и… ну, коротко говоря, устав от неурядиц, англичане составили Великую хартию вольностей. А в ней среди прочего говорится: «Руки прочь от того клочка Англии, что огорожен римскими стенами! Здесь правим мы, мы знаем, что делаем, — сюда не лезьте!» Король Англии не имеет права даже ступить на землю Квадратной Мили, пока я его не приглашу.
— Хорошо устроились! — воскликнул Т. Р., но бросил осторожный взгляд на Саскию. Та улыбнулась, показывая, что ее это не задевает.
— Так что, как видите, мы с ее величеством обмениваемся шутками, корни которых восходят к 1215 году.
— Значит, вы с британской королевской семьей — естественные враги, — заметил Т. Р.
— Традиционно существует некоторый культурный разрыв между нами и… э-э…
— «Грубой деревенщиной» — кажется, так вы охарактеризовали моих букингемских кузенов, — вставила королева Фредерика.
— С овцами и мечами, — добавил Т. Р.
— Верно, — отозвался Боб. — Быть может, разница незаметна для иностранцев — для них все мы англичане с одинаковым выговором, — но она есть.
Подали грудинку, ребрышки и красное вино, и разговор продолжился. Саския украдкой взглянула на Микьеля, задумчиво разглядывающего ребра. Возможно, прикидывал, не взять ли их голыми руками и не начать ли, как дикарь, обгрызать мясо с костей? Разве пятнадцать столетий назад первые венецианцы, бежавшие в Залив и основавшие там новый город, не поступали именно так? Быть может, искушение было сильным — но недолгим; и, вздохнув, Микьель мудро взялся за вилку и нож.
— Насколько можно судить, не фашист, — сообщила утром, за завтраком, Амелия.
Королевская служба безопасности в Гааге не спала всю ночь, выясняя подноготную Микьеля.
— Я хочу сказать, мысли его мы прочесть не можем. Но если у него и есть радикальные политические взгляды — он их держит при себе. С людьми таких взглядов не связан.
— А с кем он связан?
— Ну… с такими же, как он сам, — развела руками Амелия.
— А именно?
— Старые венецианские семьи, богатые наследники.
— Есть такая группа? — удивилась Саския. — Я думала, за столько веков все венецианские наследники давно переженились на наследницах из других мест и смешались с прочими европейскими богачами.
— Мы еще собираем информацию, — ответила Амелия. — Не думаю, что таких много. Может быть, несколько потомков старых аристократических родов, хранящих старинные традиции. Его двоюродный дед, похоже, имеет определенный вес как посредник.
— Микьель упоминал, что он здесь с тетушкой. Расскажи поподробнее о двоюродном деде.
— Банкир — но это может означать что угодно. Связи в торговом флоте. Занимается благотворительностью.
— В какой сфере?
— Что-то связанное с сохранением венецианского культурного наследия.
— Что ж… значит, ему достаточно важно, чтобы Венеция не ушла под воду.
— Скоро узнаем больше, — пообещала Амелия. — А пока вы ведь можете просто его спросить. В худшем случае, если ваше фото с ним попадет в прессу, а потом выяснится, что он фрик, — вы с чистой совестью сможете сказать, что ничто в его бэкграунде и связях того не предвещало.
— Ну хорошо. А что насчет Сильвестра? Начиная с имени.
Амелия покосилась на Виллема.
— Сталлоне, — объявил тот.
— Что?!
— Уже довольно давно китайцы берут себе вестернизированные псевдонимы, — начал Виллем. — Прежде эти имена-прозвища были очень простыми: Том, Джо и так далее. Ко времени, когда наш друг «Сильвестр» повзрослел и начал об этом задумываться, в моду вошли имена «крутые», необычные и яркие. И как раз в то время переживал второй пик популярности Сильвестр Сталлоне. Лину понравилось, как звучит его имя.
— Трудно поверить, что он когда-то, даже в юности, следовал моде!
— О, во всем остальном он сущий консерватор, — заверил Виллем.
— Они говорят с вами на фучжоу.
— Но я отвечаю в основном по-английски. Почти не помню этот диалект. Трудно держать его в голове одновременно с мандаринским.
— А что тот парень, Бо? Китайский разведчик, выследивший вас в Луизиане?
— Похоже, китайцы в курсе, что планирует Т. Р., — ответил Виллем. — И они… даже не знаю… оскорблены? Озадачены? Озабочены? — тем, что их не пригласили. Похоже, из этого заключают, что план Т. Р. для Китая опасен. И что Т. Р. это понимает. Знает, что Китай выступит против, поэтому и не видит смысла приглашать его к обсуждению.
— А это так? — уточнила Саския.
— Что план плох для Китая?
— Да. Команда Т. Р. проводила компьютерное моделирование?
— А мы? — вставила Амелия.
— Мы ведь пока даже не знаем, какой именно у него план, — веско ответил Виллем. — Послушайте, выгоды и невыгоды континентальных держав вроде Китая — последнее, что должно нас волновать. Мы с вами — мы, Венеция, Лондон, Сингапур — точки на карте, на берегу океана, и море пытается нас поглотить. Для нас хорошо все, что остановит подъем уровня моря.
