Дом шизов (ЛП) - Дашнер (Дэшнер) Джеймс

— Но я должна сказать последнюю вещь.

Ньют кивнул, радуясь мудрости и уверенности в ее глазах. Он мог бы уйти с этим ее взглядом, запечатлевшимся в его памяти до конца его короткой жизни, и быть счастливым, вспоминая его.

— И вот она, — продолжала она. — Кроме моих собственных детей, ты сделал больше, чтобы поднять меня в этом мире, чем любой другой человек. Я знаю, что прошло всего несколько дней, но ты... — Она сделала паузу, сглотнула. — Ты заклеймил меня, Ньют. Ты заклеймил меня, и я буду носить твое клеймо вечно. Даст Бог, я переживу этот вирус и дополню то, что твоя жизнь значила для этой нашей вселенной. Я люблю тебя, Ньют, и мои дети вырастут с любовью к тебе.

Он пытался ответить, но не мог. Но неохотные слезы наконец-то потекли из его глаз. Он надеялся, что они сказали то, что он не знал, как выразить словами.

Кейша взяла его за руку, тепло поцеловала, задержав губы на несколько секунд.

— Прощай, Ньют.

Это был единственный способ покончить с этим. Она собрала детей, легонько подтолкнула брата, и они вчетвером вышли из грузовика через дверь с той стороны. Когда она с грохотом закрылась, Ньют повернулся к передней части, включил передачу и поехал в непроглядную тьму. 

Глава двадцать первая

Когда наступил рассвет, грузовик с шипением остановился. Ньют не имел ни малейшего представления о том, как работает грузовик, но эта чертова штука издавала странные звуки в течение нескольких часов, и когда она заглохла, он понял, что она заглохла навсегда. Некоторое время он ехал по огромной, широкой дороге, заполненной разбросанными автомобилями, большинство из которых стояли на обочине. Ему на ум пришло слово "автострада", и он решил, что именно так называлась эта огромная дорога в дни, предшествовавшие апокалипсису.

Он долго сидел там, внутри мертвого грузовика, наблюдая за восходом солнца над горизонтом Денвера. Большую часть ночи он ехал бесцельно, но когда нашел шоссе, то решил направиться в сторону города, освещенного достаточно хорошо, чтобы понять, что он там есть. Сейчас он представлял собой великолепное зрелище: его небоскребы выглядели совершенно новыми вдали, обрамленные растущим солнечным светом, и ему захотелось отправиться в прошлое, когда такие города правили Землей. И можно было входить и выходить, как заблагорассудится.

Счастлив. Вот как он себя чувствовал.

Он потерял свой рюкзак, и у него не было еды. Никаких вещей, кроме дневника, засунутого во внутренний карман и впивающегося в ногу. Вспышка проникала в его сознание, быстро ведя его к черте, а затем мимо неё. Его угнанный грузовик был мертв, ему некуда было идти и не с кем поговорить. Он никогда больше не увидит Томми или других своих друзей, и теперь он вспомнил о своей семье, которая вполне могла быть мертва. Он был один, совершенно один.

И все же счастье наполняло его грудь. В этом не было никакого смысла, и, вероятно, это был еще один признак надвигающегося безумия, но он с радостью принял его. Он сделал что-то хорошее. В глубине души он чувствовал, что у Кейши был иммунитет - она не проявляла явных признаков Вспышки, по крайней мере, рядом с ним. И хотя его роль была ничтожно мала, он помог ей вернуться к дочери и своему явно проблемному брату. Ньют заканчивал свою эпоху здравомыслия с позитивной, обнадеживающей искрой. И это делало его счастливым.

Он потянулся во внутренний карман брюк и достал дневник. Хотя ему следовало бы отдать его Кейше, чтобы в будущем он пригодился, он был благодарен, что мог сделать еще несколько записей. Не совсем готовый покинуть относительную безопасность грузовика, он открыл маленькую книжку, отцепил ручку и начал писать.

Может быть, когда-нибудь, где-то, каким-то образом, дневник будет найден и прочитан. И он хотел, чтобы потомки узнали, что он испытал счастье. Не только с Кейшей и ее семьей. Он знал друзей, делил с ними смех и приключения, чувствовал их любовь к себе и имел радость возвращать эту любовь. О чем еще может мечтать человек?

Иммунитет, еда, большой дом, мир, в котором не было апокалипсиса, район, наполненный всеми этими любимыми вещами? Да, это было бы лучше. Но все же.

Я действительно схожу с ума, подумал он и потряс себя улыбкой.

Зажав язык между губами, он склонился над дневником и написал все это и даже больше. 

Эпилог

У Ньюта была пуля в мозгу.

Он не понимал, почему он до сих пор жив. Он вообще мало что понимал. Смутные воспоминания проносились в его больном сознании, и он знал, что смерть вот-вот настигнет его. Какую бы сущность ни называл мир жизнью, она быстро вытекала из него, не по каплям, а проливными каскадами через прорванную плотину.

Томми застрелил его.

Потеряв сознание от ярости вспышки, Ньют заставил его сделать это. Он умолял его сделать это. Он заставлял его сделать это. Он знал об этом только по вспышкам образов и ощущений, почти как во сне. Но резкая боль в черепе и исчезновение мира дали ему понять, что все это было слишком реально. Вспышка разгорелась в нем как никогда раньше, извержение чистого безумия. Он почти ослеп от белого тумана, не мог слышать из-за шума в ушах, ярость была настолько полной, что полностью овладела им, как будто какой-то безумный тиран захватил его душу.

Детали тускнели и исчезали из виду.

— Ньют.

Женский голос. Мягко произнесенный, прямо ему в ухо. Он сразу же подумал об ангелах и небесах, задался вопросом, не предстоит ли ему узнать какую-то очень хорошую новость о загробной жизни.

Ангел продолжил.

— Ньют, надеюсь, ты меня слышишь. Мне жаль говорить, что твои жизненные показатели угасают, и у нас мало времени. Мы пытались спасти тебя, даю тебе слово. Мы пытались спасти тебя всеми доступными нам силами.

Он попытался заговорить, но было ясно, что такое больше не повторится. Почему эта женщина говорила с ним? Кто это был? Почему они пытались спасти его? Несмотря на ускользающую жизнь, он помнил Кейшу. Данте. Джеки. Он улыбнулся, хотя бы в своем разрушенном сознании.

Снова голос.

— Ньют, послушай меня. Есть вещи, которые ты должен знать. Соня – твоя сестра, и она жива. Я проделаю лучшую работу по ее спасению, чем по спасению тебя. Я обещаю.

Ньюту было трудно соображать. Труднее, чем когда-либо. Мысли перестали формироваться в какую-либо связную форму. Но он осознавал прилив чувств, охвативших его сердце. Соня была жива. Соня была жива. Радость уступала лишь печали от того, что он больше никогда не увидит ее, не увидит ее в воспоминаниях.

Ангел заговорил снова.

— Ньют, я знаю, ты думаешь, что твоя жизнь была не так важна, как остальные, что каким-то образом ты был напрасной жертвой, потому что у тебя нет иммунитета. — Он услышал гул неистовых голосов, не имевших формы, но он закончился чем-то похожим на хныканье женщины, прежде чем она продолжила. — О, Ньют, мне так жаль. Просто знай: у Сони есть иммунитет, а у тебя нет, и вы родные брат и сестра, и именно поэтому нам пришлось изучать вас и будем продолжать это делать после... — Она прочистила горло, как гром среди ясного неба. — Должна быть какая-то связь, что-то, что покажет, почему вирус действует на тебя, а не на нее. Я буду работать над этим до последнего вздоха.

Ньют не знал, была ли смерть такой для всех людей, но он ощущал ее присутствие. Хотя его разум погрузился в хаос, он видел Жизнь как свет, а Смерть - как нечто, способное погасить его. Теперь она глубоко вдохнула, готовая взорваться со всей мощью вселенной, готовая задуть свечу, которой был Ньют. Воздух вырвался изо рта Смерти, и Ньют почувствовал - и увидел - как свет слабеет, слабеет, почти исчез.

Ангел заговорил в последний раз.

— У меня твой дневник, Ньют. Даже если это мой последний поступок на этой Богом забытой планете, я отнесу его Томасу. Они должны знать, что ты запомнил.

Томми, подумал Ньют. Томми поймет.

И тут свет погас.