День 21 - Кидвати Ольга

– Пообещай, что никому об этом не расскажешь, – проговорила Саша. Ее голос стал тише, а сама она нервно оглядывалась по сторонам.

Уэллс заколебался. Он знал, как тяжело бывает, когда сдержать слово по каким-то причинам оказывается невозможно.

– Можешь на меня положиться, – наконец сказал он.

Саша мгновение смотрела на него, а потом кивнула.

Шоссе свернуло, и Уэллс почувствовал, что по коже бегут мурашки, а нервы напряжены от ожидания чего-то… чего бы то ни было.

Но вот они миновали поворот, а он не увидел ничего особенного. Только заросших травой трещин стало еще больше.

– Вот, – сказала Саша, указывая рукой на деревья у обочины. – Видишь?

Уэллс покачал было головой, но тут заметил среди ветвей какой-то четко очерченный контур. Это был дом.

– О, боже, – сделав несколько шагов вперед, прошептал он. – Это невозможно! Я думал, ничего не сохранилось.

– А почти ничего и не сохранилось. Кое-что осталось цело благодаря горам, они сыграли роль барьера. Большинство местных жителей пережило бомбежки, они умерли позже, от голода и лучевой болезни.

Они подошли поближе, и Уэллс разглядел, что дом каменный. Юноша счел, что у каменных стен больше шансов противостоять разрушающему воздействию стихий, хотя та, что справа, уже почти совсем развалилась. Стекол в окнах не осталось, а большую часть уцелевших руин увил плющ. В том, как он оплетал стены, окна и остатки трубы дымохода, было что-то хищное, словно природа старалась поскорее стереть с лица Земли любые напоминания о человечестве.

– Мы можем зайти внутрь? – спросил Уэллс, когда осознал, что уже некоторое время в потрясенном молчании смотрит на дом.

– Нет. Гораздо забавнее будет весь день простоять тут, любуясь, как ты тут изображаешь рыбу, выпучив глаза и разинув рот.

– Будь ко мне снисходительна. Я никогда не видел ничего круче.

Саша недоверчиво сморгнула.

– Ты ведь жил в космосе. Ты видел Марс!

Уэллс ухмыльнулся:

– Смотреть на Марс приходилось в телескоп, но он и тогда выглядел как обычный красный кружок. А теперь идем. Мы собираемся входить или нет?

Стена, к которой они приблизились, была параллельна обвалившейся. В паре метров от земли виднелось окошко, а под ним приглашающе тянулся выступ. Уэллс смотрел, как Саша легко вскарабкалась на него, потом перебралась на окно и исчезла в царящей внутри дома темноте.

– Ты идешь? – донесся оттуда ее голос.

Уэллс опять усмехнулся и полез в окно.

С глухим стуком опустившись на пол, он тут же позабыл обо всем на свете: ведь он был в настоящем доме, у кого-то дома. Тут до Катаклизма жили люди. Уэллс повертел головой по сторонам. Кажется, здесь некогда была кухня. Желтые и белые квадратики потрескавшейся плитки на полу, белые, слегка покосившиеся шкафчики на стенах возле раковины (Уэллс никогда не видел такой большой). Единственным источником света было выбитое окно. Из-за того, что вокруг него росли деревья, комната казалась сумрачной, слегка зеленоватой, будто на старой фотографии. Но она, несомненно, была абсолютно реальной. Сделав несколько шагов, Уэллс оказался у кухонного стола и опасливо провел пальцами по веками пылившейся столешнице. Потом он еще более осторожно открыл дверцу одного из шкафчиков.

Внутри оказались стопки тарелок и мисок. Они съехали набок по покосившейся полочке, но было ясно, что некогда их заботливо составили сюда чьи-то руки. Посуда была разной, частично явно из одного сервиза. Уэллс взял сверху стопки тарелку, наверное, детскую: на ней в технике «палка-палка-огуречик» были изображены четыре человеческих фигурки. Они держались за руки (кулаки казались огромными) и широко улыбались. Над головами у них тянулась неровная надпись: «ЛУБЛУ МАЮ СИМЬЮ». Уэллс осторожно вернул тарелку на место, обернулся и увидел, что из пыльного полумрака на него молча смотрит Саша.

– Это случилось много лет назад, – тихо сказала она.

Уэллс кивнул. В мозгу сложились слова «Я знаю», сложились и куда-то потерялись, не успев слететь с его губ. Глаза защипало, и он быстро отвернулся. Восемь миллиардов. Вот сколько людей погибло во время Катаклизма. Это число всегда было для него абстракцией, такой же, как другие огромные числа, обозначающие, к примеру, возраст Земли или число звезд в Галактике. Но сейчас он что угодно отдал бы за то, чтобы люди, которые сидели в этой кухне и вместе ели обед из этих тарелок, избежали общей судьбы.

– Уэллс, иди, посмотри.

Он обернулся и увидел, что Саша стоит на коленях возле кучи обломков в дальнем углу комнаты, у рухнувшей стены, и зачем-то расчищает участок пола. Уэллс подошел и присел на корточки.

– Что это? – спросил он, глядя, как Саша тянется к чему-то, напоминающему застежку, и, памятуя об укусившей Кларк змее, добавил: – Осторожнее!

– Это чемодан, – сказала Саша. В ее голосе звучала смесь удивления и… опасения? Страха?

Чемодан открылся, в воздух взметнулось облако пыли, и они оба подались вперед, чтобы лучше разглядеть содержимое. Внутри лежало всего несколько вещей. Три маленьких выцветших футболки (Уэллс разглядывал каждую из них по отдельности). Книга. Большая часть ее страниц сгнила, а на оставшихся упоминался мальчик по имени Чарли. Уэллс неохотно положил книгу назад в чемодан; хотелось получше рассмотреть ее при свете солнца, но ему почему-то казалось неправильным выносить что-то из дома.

Помимо этих вещей, из содержимого чемодана можно было опознать лишь маленького плюшевого мишку. Вероятно, некогда он был желтым, хотя из-за пыли трудно было утверждать это наверняка. Вытащив игрушку, Саша несколько секунд не сводила с нее глаз, а потом нажала пальцем на кончик черного носа.

– Бедный мишка, – сказала она с улыбкой, но голос ее выдал.

– Все это так грустно, – проговорил Уэллс, водя пальцем по одной из футболочек. – Если бы они вышли пораньше, может, им бы и удалось спастись.

– Куда им было идти? – спросила Саша, стрельнув в него глазами и одновременно отряхивая от пыли лапу игрушечного медведя. – Ты хоть примерно представляешь себе, сколько стоило добраться во время Ухода до одного из космодромов? У людей, которые тут жили, просто не было таких денег.

– Все было вовсе не так! – резко возразил Уэллс. Чтобы успокоиться, он сделал глубокий вдох. Казалось совершенно неправильным кричать в подобном месте. – Люди не должны были платить за то, чтобы попасть на корабль.

– Нет? А как же тогда отбирали колонистов?

– Колонисты были выходцами из стран, которые соблюдали нейтралитет, – сказал Уэллс, чувствуя себя так, словно он вновь оказался в школе. – Из стран, которые оказались не настолько жадными и глупыми, чтоб втравиться в ядерную войну.

Взгляд, который бросила на него Саша, ничуть не походил на преподавательский. Учителя никогда так на него не смотрели, даже если он ошибался. В глазах девушки смешались жалость и презрение: такое выражение Уэллс видел порой на лице отца.

– Почему же тогда абсолютно все на ваших кораблях говорят по-английски? – сдержанно спросила она.

Ответа на этот вопрос у него не нашлось. Он всю жизнь пытался представить, каково это – увидеть настоящие земные руины, и вот теперь, стоя среди этих руин, думал о загубленных в Катаклизм жизнях, и дыхание его перехватывало.

– Надо возвращаться, – сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку, чтобы помочь Саше встать.

Она долгим взглядом посмотрела на чемодан, потом положила мишку и приняла руку Уэллса.

Глава 15

Беллами

Ему понадобилось некоторое время, чтобы уговорить Кларк вернуться в лагерь. Она настаивала на том, чтобы продолжить осмотр обломков: вдруг они каким-то образом прольют свет на судьбу предыдущей группы колонистов. Но время шло, тени удлинились, и кожа Беллами покрылась пупырышками, которые не имели ничего общего с разлившейся в воздухе прохладой. Продолжать торчать среди леса, когда за любым кустом могли скрываться наземники, было просто глупо. Вот, когда эта маленькая шпионка расскажет, где искать Октавию, он вооружится и пойдет туда. Рисковать же головой без всякой подготовки, да еще когда поблизости была Кларк, он вовсе не собирался.