Наутро бродягу пригласили в большой приличный дом, где ему было заказано сразу восемь флюгеров. Бродяга работал с великим усердием, и все восемь флюгеров получились весьма удачными: петушки кричали… нет, они очень даже складно пели утром, после дождя, к хорошей погоде и вечером. Вечернее пение было самым красивым и к тому же навевало приятные сны. Хозяин оценил работу бродяги по достоинству, и тот на заработанные деньги купил себе новую приличную одежду и лучший инструмент.
Во втором, третьем, и так до десятого селения повторялась та же история. Бродягу везде приглашали и везде его работу хвалили и очень ценили. Мало того, что в тамошних местах подобные флюгеры были в большую диковину, но и сам бродяга с каждым днем работал все лучше и лучше. И с каждым же днем он все чаще и чаще вспоминал свою прекрасную фею.
Воспоминания эти бродяга любил и не любил одновременно. Любил он потому, что — будем откровенны — бродяга без памяти полюбил прекрасную фею, а не любил потому, что при последней встрече с ней он вел себя еще хуже, чем в первый раз — его ведь обуяла жадность! Так думал бродяга.
И думал он об этом непрестанно, но, странное дело, петушки, сработанные им, пели все веселей и веселей, а заказов на них становилось все больше и больше.
Но бродягу это не радовало. И он, как и в прошлый раз, отказался он ночлега, ушел в ночной лес, развел костер и принялся ждать фею. Бродяга насуплено молчал и был полон решимости сказать прекрасной фее о своей любви.
На этот раз фея явилась под утро. Она неслышно подошла к костру, села рядом с бродягой и осторожно тронула его за плечо. Бродяга тут же проснулся, смущенно поприветствовал гостью… и замолчал.
Фея была грустна. Казалось, что-то тревожило ее. Она долго молчала, а потом робко спросила:
— Ты хочешь сказать мне свое третье желание?
Но бродяга ничего не ответил. Он почувствовал, что былая решимость покинула его. Кто он такой, бездомный бродяга, чтобы предлагать руку и сердце… И кому?! Нет, лучше молчать и придумать что-нибудь поскромнее.
Но ничего другого бродяга не хотел. Тогда, быть может, сказать все как есть, но не прямо, а как-нибудь иносказательно? Захочет — поймет, а нет — так что поделаешь! И после долгих размышлений бродяга несмело сказал:
— Я… одинок.
— Одинок? — не поверила фея.
— Да. Совсем одинок. И у меня нет никого, — сказал бродяга и стал ждать ответа.
Но ответа он не услышал. Фея осторожно вздохнула… и исчезла.
Оставшись один, бродяга подумал, что так оно, может быть, и к лучшему. Они ведь не пара, это ясно как солнечный день. И, опять же, фея непременно поможет ему. Не так, как он бы хотел, но все-таки поможет.
Так оно и случилось. На третий день, ближе к обеду, бродяга встретил на дороге девушку. Девушка была очень красива и даже чем-то похожа на фею. А еще… она спросила, кто он такой, и бродяга тут же, при дороге, вырезал если и не самый большой, то уж наверняка самый красивый в своей жизни флюгер. Этот флюгер, как потом оказалось, кроме прочих случаев пел еще к завтраку, обеду и ужину — для этого бродяга встроил в петушка еще одну зубчатку, которая чуяла дым очага.
Но это потом. А поначалу… Девушка взяла флюгер в руки, рассмотрела его со всех сторон и сказала, что петушка нужно обязательно раскрасить. Бродяга согласился. В ближайшем селении они купили множество самых разных красок и две кисточки, обе колонковые. После этого они сели прямо на краю рыночной площади и раскрасили флюгер как можно интереснее. Петух получился красивый и почти как живой, а особенно удачным у него получились глаза и крылья. И, наверное, поэтому флюгер сначала удивленно заморгал, потом бойко захлопал крыльями и закричал во все горло. Но не так чтоб оглушительно, а очень даже мелодично. Тотчас со всего рынка сбежались любопытные, стали наперебой хвалить петуха и предлагать за него любую цену. Но бродяга и девушка вежливо всем отказали, а вот просто заказы принимали с охотой.
А через три месяца бродяга и девушка обвенчались, а после венчания вошли в свой первый дом, над крышей которого был поднят их первый разноцветный флюгер.
К тому времени над многими соседними домами вертелись подобные же петушки, а те из соседей, у кого их еще не было, ждали, когда же наступит их очередь и бродяга сделает им такой же амулет. Да, именно амулет. Потому что было замечено: разноцветные живые флюгеры приносили в дом мир и согласие. И как это так получалось, бродяга и сам не знал. Тем более, что у него в доме не было особенного счастья.
А ведь поначалу все было хорошо. Жена была красива, умна, добра, она была прекрасная хозяйка и в то же время успевала еще помогать бродяге в его работе. И все же… Шло время, и бродяга стал все чаще ловить себя на мысли, что жена его хоть и похожа на фею, но… она как все, хоть и немного лучше, да не более того. А фея… Волосы у нее были мягкие и голос нежнее. А как она улыбалась! Как грустила… С каждым днем, с каждой ночью бродяга стал все чаще вспоминать свою прекрасную фею. А потом наступило время, когда ни о чем кроме феи он думать уже не мог. Бродяга стал медлителен, рассеян и отвечал невпопад, а то и вовсе отмалчивался.
А потом, как-то под утро, бродяга вдруг понял: а ведь женился-то он только потому, что девушка была похожа на фею — по крайней мере так ему тогда казалось. Но теперь, когда он окончательно убедился в том, что это не так, что фея несравненно умнее, добрее, красивее… Тогда зачем все это? Зачем?!
Бродяга осторожно, чтоб не разбудить жену, поднялся, оделся, сложил в котомку свой немудрящий инструмент и вышел на крыльцо.
Начинало светать, блекли последние звезды. Бродяга вздохнул. И услышал…
— Прости меня!
Бродяга оглянулся. На пороге стояла жена. Лицо у нее было грустное и немножко растерянное.
— Прости меня, — повторила жена. — Я не сумела исполнить третье желание. Может, ты скажешь четвертое, и тогда я попробую…
Бродяга покачал головой. Но и не двинулся с места.
А в это время из-за леса показался самый верхний краешек солнца, и все окрестные флюгеры завертели головами, захлопали крыльями и прокричали зарю.
Елена Крюкова
ЮПИТЕР. ВОКЗАЛ
…Он огромный и тяжелый.
С дегтем, с чернью заодно.
И клеймом на плоти голой —
Это Красное Пятно.
Сотни тысяч астрономов
Умирали, не узнав
В юпитерианских громах
Атомный его состав!
Господи… Какая сила
Через копоть, чад и дым
По Земле меня носила —
По вокзалам огневым?
Чай пила и булку ела.
Выгибала над пургой
В шубе спрятанное тело
Коромысловой дугой!
А когда по мерзлым шпалам
Грохотал состав чумной,
Та звезда опять вставала
И блистала надо мной.
Человеческие жизни,
Крепких тел печальный прах!
Вы по зимней по отчизне
Нагоститесь в поездах.
Всяк из нас ладонью вытер
Рот, отпив свое вино.
И уже горит Юпитер,
Дышит Красное Пятно.
И уже я плачу: это
Поднимается вдали
Та Великая Планета,
Что впитала кровь Земли.
