Фантастика - Акунин Борис

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57

То, что она немая, совсем не мешало, даже наоборот. На двадцать седьмом году от роду, перепробовав сто или, может, двести баб, Сергей сделал открытие: твоя настоящая женщина – та, с которой слова не нужны. Они скорее всего только напортили бы.

Беда только, что не было возможности спросить, чего ей хочется. Прямо мука мученическая: денег куры не клюют, возможности почти неограниченные, а порадовать любимую женщину подарком – проблема. Цветы он ей, конечно, привозил, каждый день, но больше по привычке. В саду были и розы, и тюльпаны, и лилии – что хочешь. Пробовал потыкать пальцем на картинки в ее любимых журналах. Мол, покажи, что тебе купить. Мария только смеялась, качала головой. Кажется, ей нравилось разглядывать не тряпки, а красивых и нарядных манекенщиц.

Но со временем Дронов научился угадывать ее желания, это было куда приятнее. Например, заметил, что Мария хмурит брови всякий раз, когда посмотрит на частокол вокруг дома – четырехметровый, глухой. И догадался. Поменял на ажурную кованую решетку, тридцать тысяч отвалил, но ребята постарались, за три дня поставили. Марии понравилось – теперь, глядя во двор, она улыбалась, да и сад сразу сделался радостный, светлый.

Когда они вдвоем сидели у камина, слушая, как трещит огонь, Сергею казалось, что это у них такой разговор, о чем-то очень серьезном, важном, чего обычными словами не выразишь. На душе делалось тревожно, но в то же время и хорошо. Что-то внутри подрагивало, натягивалось, будто душу тянуло в две разные стороны, и сильно тянуло, чуть не до разрыва. Однажды Дронов догадался. Это его дневная и ночная жизни больше не хотят уживаться друг с другом. Потому что нет ничего общего между Мюллером, налом-откатом, жадными рожами чиновников – и Марией, когда она вот так сидит в кресле, смотрит на огонь, и отсветы делают ее лицо полупрозрачным.

Проблема на производстве

А в дневной жизни, чего говорить, случалось всякое, иной раз и страшное.

В первую же неделю новой счастливой жизни на Дронова и вовсе свалилась стопудовая заморока.

Очень долго тянулся геморрой с лесным участком, принадлежавшим дому отдыха «Раздолье». Сэнсэй уже пробил передачу земли наверху, и в районе давно согласовали, но директор оказался мужик упертый, ни в какую не уступал. Мюллер и так к нему подъезжал, и этак – глухо. Ну и попросил Сергея поучаствовать, типа оказать ветерану уважение. А то этот пень лесной уж и заявление в прокуратуру накатал.

Ладно. Забили встречу в кооперативном кафе «Поплавок», которое держал один из Мюллеровых ребят.

Всё чин чином, культурно: табличка «спецобслуживание», никого посторонних, накрытый стол на троих. Но без официантов, чтоб директор свидетелей не стремался. Только в углу, за отдельным столиком, сидел Мюллеров телохранитель Федул (по-настоящему не то Федулов, не то Федулин, Сергей толком не помнил). С некоторых пор Мюллер без него никуда – многим на хвост наступил, в том числе и серьезным людям, так что осторожность не помешает. Федул этот был афганский спецназовец, посмотришь на рожу – жуть берет.

Короче, Мюллер домотдыховского директора (Васильев его фамилия) обхаживал, Федул сидел у нетронутого бокала с минералкой, а Сергей хоть в разговоре вроде бы и участвовал, но больше улыбкой и поддакиванием, а сам думал о Марии, о том, что через два часа увидит ее.

И замечтался, пропустил момент, с которого дело вкось пошло. Вроде даже и слышал, что голоса стали громче, злее, но включился поздно – только когда Васильев ладонью по столу хлопнул. Морда красная, глаза сверкают. Мужик он был хоть и немолодой, седой весь, но кряжистый такой и голосина – бас.

– Ты меня, Мельников, на испуг не бери! Я полковник Советской Армии! Во Вьетнаме бомб напалмовых не боялся, а уж тебя, пузырь зачесанный, и подавно!

Виноват на самом деле был Сергей – не вмешался вовремя, прослушал, из-за чего дед всколыхнулся. Видимо, из-за дочки. Мюллер по дороге сказал: «А не возьмет бабки, я его через девчонку прищемлю. У него дочка поздняя, пылинки с нее сдувает». Вот, наверно, и прищемил, идиот.

Но и Васильеву не надо было про зачес говорить – Мюллер из-за своей проплешины здорово переживал, недавно за пересадку волос пять штук отстегнул. Не помогло.

Стал он весь белый, через стол перегнулся, хвать старика за узел галстука. А руки у Мюллера сильные, черный пояс по карате. Директор захрипел, руками по столу зашарил, вслепую.

– Всё, достал ты меня, барбос! Завтра заяву свою из прокуратуры заберешь. А не заберешь – мои пацаны твою Людку после школы отловят и на хор поставят. Это железно! – брызгал слюной Мюллер.

Главное, видел ведь Сергей, что рука Васильева наткнулась на столовый нож и вцепилась в рукоятку. Но Режим не включился. Только и успел крикнуть:

– Мюллер!

А дед уже замахнулся и точно всадил бы тупой железякой Мюллеру в шею или еще куда, но тут Федул как жахнет из своего «Макарова» – у директора только башка мотнулась. Красные брызги на скатерть, на блюдо с заливным судаком…

У Мюллера отвисла челюсть. Руки он разжал, и Васильев без крика, без стона завалился вместе со стулом.

Здесь-то Сергея токо-так и тряхнул, да поздно.

– Ты чего натворил, урод? – крикнул он то ли Мюллеру, то ли Федулу – сам не знал.

– Ааа? – растерянно пропел Мюллер, не поняв скороговорки. – Псиихануул яаа, Сеереегаа. Фиигняя. Щаас емуу ящиик пииваа приивяжеем и в реечкуу.

А там прямо под террасой Истра течет, потому и «Поплавок».

– Какой ящик, гад? – вскинулся Дронов, зверея от мысли о непоправимости случившегося. – Он член бюро райкома! Его вон шофер в тачке ждет! Шофера тоже в речку кинешь? И «волгу»?

– Ааа? – опять не врубился Мюллер.

Схватил его тогда Сергей за шиворот и мордой, мордой в окровавленную рыбу, так что у кореша из носа брызнуло, подбавило в желе краснянки.

– Руукии убраал! – взревел тут Федул, приподнимаясь, и снова полез к себе под мышку.

Только где было спецназовцу против Дронова, когда он в Режиме.

В два скачка Сергей оказался на другом конце комнаты и прежде, чем Федул успел пушку из кобуры выковырять, вмазал ему со всего маху, от души. Тот с тошнотворным хрустом приложился затылком о бревно, сполз. И затих.

Токо-так сразу отключился.

– Серег, я его выгоню, – пролепетал Мюллер, смахивая с рожи листок петрушки. – А хочешь – вообще закопаю. На тебя он не должен был хавало разевать…

Подошел к неподвижному охраннику, пнул его ногой – и вдруг быстро присел на корточки.

– Серег, а ведь ты его того… Втухлую уделал. Не дышит.

Я убил человека, сказал себе Сергей, и ничего не почувствовал кроме тоски.

Мария, Мария!

– Блин, чё делать-то, а? – заметался Мюллер. – Два трупака!

– Жди, – велел ему Дронов и стал звонить Сэнсэю – на него теперь была вся надежда.

Слава богу, застал дома.

– Ты что ребусами говоришь? – перебил Иван Пантелеевич, послушав минуту-другую. – Говори прямым текстом, мой телефон прослушивать некому.

Ну, Сергей и объяснил прямым.

Сэнсэй присвистнул:

– Э, ребята, да вы резвитесь не по-пионерски.

Замолчал.

Дронов, затаив дыхание, ждал.

– Шофер слышал выстрел? – медленно спросил Иван Пантелеевич.

– Шофер слышал? Проверь! – махнул рукой Сергей.

Мюллер подошел к окну. Там, метрах в тридцати под фонарем стояла васильевская «волга».

– Вроде нет, тут же немецкие стеклопакеты… Точно нет. Вон сидит, башкой дергает – музон у него.

– Не слышал, – доложил Сергей в трубку.

– Тогда так. Пусть твой ублюдок отправит шофера – мол, директора наш водитель отвезет. Потом пускай посадит в свою тачку мертвого охранника, за руль. Рядом директора. Там близко мост, так?

– Так.

– Ночью, когда на дороге никого, пусть столкнет тачку с моста в реку. Стоп. Пуля в голове?

– Пуля в голове? – переадресовал Сергей вопрос Мюллеру.

Тот присел, брезгливо приподнял голову Васильева.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57