Белая чума - Герберт Фрэнк Патрик

Джон глубоко вздохнул.

– Завтра?

– Разумно ли это, сэр? Вы выглядите намного лучше, благодаря отличной заботе Консуэлы, но даже так…

– Это необходимо, – сказал Джон.

Депла выразительно пожал плечами.

– Могу ли я спросить, куда вы направляетесь, сэр?

– В Люксембург. А потом, наверное, обратно в Орли. Я не уверен. Машина будет мне нужна на несколько дней.

– Машиной? – Депла явно был поражен. – Орли? Вы куда-то летите?

– Я собирался, когда было чуть сильнее…

– Поговаривают об еще одной забастовке авиадиспетчеров, – сказал Депла.

– Тогда я могу воспользоваться машиной, чтобы добраться до Англии.

– Так далеко! – По тону Депла было понятно, что он считает своего постояльца расточительным.

Как и весь остальной штат отеля, особенно Консуэла.

– Эти амьериканцы! Он не будет платить доктору. Сльишком дорого. Но он наньимает машину и водьителя, говорящего по-англьийски для подьобного путешествия. Мои амьериканцы в Мадриде проявльяли такьие же признаки безьумия. Они вопят на песетес, и потом они покьупают тельевизор, такой большой, что его нельзя двьигать, кромье как с брьигадой грьузчиков.

16

Не раздеваясь, Бекетт вытянувшись лежал на своей спартанской раскладушке в крохотной комнате ДИЦ. Он заложил руки за голову, чувствуя костяшками пальцев комковатую подушку. Единственным источником света в комнате были часы с подсветкой на столе возле его головы. Полтретьего ночи. Глаза Бекетта были открыты. В горле у него застрял комок, который он никак не мог проглотить.

«Слава Богу, моя семья пока в безопасности», – думал Бекетт.

Вся эта зона северного Мичигана была оцеплена войсками.

«Мы идем по пути Франции и Швейцарии».

«Распались».

Он знал, что стоит только закрыть глаза, как сознание заполонят воспоминания об умирающей Ариене Фосс.

– Я замерзаю! – не переставала она жаловаться.

Впрочем, между жалобами Фосс снабжала их клинической картиной своих симптомов, как они виделись изнутри сознанию, окончательно настроившемуся на медицинские детали.

В палате госпиталя были светло-зеленые стены и твердый пластиковый пол, покрытый пятнами засохшего антисептика. Окон не было. Лишь картина с горным пейзажем висела на стене, создавая иллюзию пространства за стенами стерильной комнаты. Линии проводов в сером изоляционном покрытии выходили из-под ложа Фосс, прячась в коробке электронной системы, наблюдавшей за ее жизненными показателями. Лишь одна прозрачная трубочка сбегала из капельницы в ее правую руку: раствор Рингера.

Со своего кресла возле ее кровати Бекетт мог держать в поле своего зрения и монитор, и пациентку. Губы Фосс шевелились. Звука не было, глаза закрыты. Губы шевельнулись снова, потом послышалось:

– Был наплыв той странной разновидности дезориентации, – прошептала она. – Вы уловили это?

– Да, Ари.

– И с Дореной тоже? Что она говорит?

Бекетт подвинул лампу ближе к тетради на своих коленях и сделал пометку.

– У нас скоро будет доклад от Джо, – сказал он.

– Скоро, – прошептала Фосс. – Что это означает?

– Через час или около того.

– Через час или около того меня уже здесь может не быть. Эта штука быстрая, Билл. Я это чувствую.

– Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись назад, – сказал Бекетт. – Какой первый симптом заставил вас заподозрить, что это чума?

– На моей правой стопе этим утром появилось белое пятно.

«Белые пятна на конечностях», – записал Бекетт.

– А раньше ничего? – спросил он.

Фосс открыла глаза. Зрачки были остекленевшими, веки – опухшими. Ее кожа была бледной и бескровной, как у мертвеца. Почти такого же цвета, как и подушка под головой. Кукольные черты обрюзгли, вьющиеся волосы спутались и были влажными от пота.

– Вспоминайте, – приказал Бекетт.

Фосс закрыла глаза, потом прошептала:

– Ах, нет.

– Что? – Он склонился к ее голове.

– Это не могло быть симптомом, – прошептала она.

– Что?

– Позавчера я проснулась с мозолями, как у черта.

Бекетт быстро начал записывать.

– Вы это тоже протоколируете? – шепотом спросила Фосс.

– Вообще все, что может оказаться важным. Что еще?

– Я приняла ванну и… Иисусе! У меня болит кишечник.

Бекетт сделал пометку, потом сказал:

– Вы приняли ванну.

– Это было странно. Казалось, что вода никак не нагреется как следует. Я думала, что это проклятые сантехники, но была туча пара, и кожа у меня покраснела. Хотя мне было холодно.

«Сенсорное искажение», – записал Бекетт, потом:

– Вы не обливались холодной водой?

– Нет. – Фосс медленно качнула головой из стороны в сторону. – И я была голодна. Я съела два завтрака. Я думала, это просто весь этот беспорядок и… вы знаете.

– Вы не щупали себе пульс?

– Не думаю. Я не помню. Господи, меня это обеспокоило, так много есть. Меня всегда тревожит набираемый вес. Куда вы поместили Дорену?

– Чуть дальше по коридору. Мы поставили ультрафиолетовые излучатели и антисептические распылители в проходе между комнатами. Мы решили, что это хорошая идея… просто на всякий случай.

– На случай, если одна из нас получила порцию чумы, а вторая нет. Хорошая мысль. Что это за дрянь в капельнице?

– Просто раствор Рингера. Мы собираемся попробовать немного новой крови. Вам нужна лейкоцитарная стимуляция.

– Значит, она уже добралась до костного мозга.

– Мы в этом не уверены.

– Как только я увидела то белое пятно у себя на лодыжке, Билл, думаю, что уже тогда все поняла. У меня кишки стали, словно комок льда. Но мне не хотелось об этом думать. Вы заметили пятно у Дорены на руке?

– Да.

– Сделайте основательное вскрытие, – сказала Фосс. – Отыщите все, что сможете. – Она закрыла глаза, потом снова открыла.

– Я долго была без сознания?

– Секунду.

– Нет! Когда вы принесли меня сюда?

– Около часа.

– Это обрушилось, словно тонна кирпича, – сказала Фосс. – Я помню, как вы сажаете меня на край кровати, чтобы помочь надеть халат, а потом – ап!

– У вас упало давление.

– Я так и думала. А что с другими женщинами в ДИЦ? Это распространяется?

– Боюсь, что так.

– Дерьмо! – Она помолчала мгновение, потом: – Билл, не думаю, что от вашей антисептической обработки будет много толку. Я думаю, что носителями являются мужчины.

– Боюсь, что вы правы, – Бекетт откашлялся.

– Какая температура?

– Сначала был жар, а сейчас снижается – девяносто девять и семь десятых. – Бекетт посмотрел на монитор. – Сердцебиение сто сорок.

– Собираетесь попробовать наперстянку?

– Я заказал немного ланоксина, но мы еще обсуждаем это. На Дорену он не слишком подействовал.

– Вскрытие, – прошептала Фосс. – Ищите фибробласты.

Он кивнул.

– Боже, – сказала она. – В печени ощущения, как в использованном футбольном мяче.

Бекетт сделал пометку.

– Вы пробовали интерферон… Дорене? – прошептала Фосс.

– Да.

– И что?

– С тем же успехом можно было применять дистиллированную воду.

– Я заметила, что моя сиделка – мужчина. Насколько плохо обстоят дела с другими женщинами?

– Плохо.

– Что вы делаете?

– Мы перекрыли все помещения. Нам повезло, что этот комплекс строился так, чтобы противостоять радиоактивному заражению.