У врат преисподней ветрено… - Муркок Майкл Джон

— Саймон Пауйс угрожал погубить меня, если я попытаюсь приблизиться к тебе. Я был убит горем. Но считал, что тебе выпало жить такой жизнью, лучше которой я ничего бы не смог тебе дать.

— Удивляюсь, — уныло сказал Алан, — любой мальчишка был бы счастлив лишь от того, что знал бы: его отец — Румяный Мэнни, капитан третьего ранга Румяный Мэнни, первопроходец космоса!

В последней фразе послышался оттенок иронии.

— Я был совсем не такой, как в тех рассказах, хотя в молодости и сам им верил. Мне нравилась легенда обо мне, она почти все время присутствовала в моем сознании. От природы я вовсе не храбрый. Но люди поступают так, как того от них ждут, и я действовал храбро.

— А теперь вы — Огненный Шут, неистово воюющий с разумом, защищающий лишенное разума сознание. Кожный рисунок ваших пальцев, я думаю, выгорел, и нет никаких сведений о том, кто вы на самом деле. Эта часть великой тайны, как бы то ни было, раскрыта. И часть моей собственной — большая часть.

— Сейчас, когда ты знаешь, что я — твой отец, что ты станешь делать?

— А на что может повлиять это знание? — печально сказал Алан.

— На твое подсознание.

Огненный Шут усмехнулся, не слишком уверенно радуясь тому, как по-отечески пошутил.

— Да, я думаю, на него, — Алан вздохнул. — А что вы собираетесь делать?

— У меня есть дело, которое меня занимает. Скоро Корсо, Корнелия и я отправимся путешествовать за пределы Солнечной системы на «Пи-мезоне». Там я стану руководить определенными опытами над собственным разумом и над их разумами. Мы увидим, чему стоящему служит разум. И чего действительно стоящего, как мне сдается, достигает чистое осознание. Хочешь лететь с нами, Алан?

Алан обдумал приглашение. Рядом с Огненным Шутом ему не было места. На Земле требовалось кое в чем разобраться. Он покачал головой.

— Мне горестно видеть, как ты отказываешься от дара, может быть, величайшего дара во вселенной!

— Этот дар не по моему вкусу, отец.

— Значит, так и будет, — вздохнул Огненный Шут.

«Солнечная птица» парила в атмосфере Земли, проносясь над океанами и материками, а потом Хэлен включила тормозные двигатели и нырнула в космопорт Гамбурга.

Причал был свободен, и она подрулила к нему. Из переходного отсека удалили воду.

Алан опередил ее, выходя из люка. Стоило ему шагнуть в шлюз, как в другую дверь вошел человек.

— Боже мой, Пауйс, где вы были? — На лице Денхольма Картиса смешались беспокойство и гнев.

Алан не стал отвечать сразу, а обернулся помочь выйти из люка Хэлен. Ему не требовалось отсрочки, поскольку ответ он уже приготовил.

— Мы навещали моего отца.

— Вашего отца?! Я не знал, что…

— Я сам недавно узнал, кто он.

— Понятно. М-м… — Картис пришел в замешательство. — Хотелось бы, чтоб вы и Хэлен рассказали мне.

— Извините. Мы очень спешим. Ваш корабль в полном порядке.

— Да Бог с ним, с кораблем, вот вы и Хэлен… — Картис поджал губы. — Как бы там ни было, я рад, что так вышло. Учитывая, что Огненный Шут может напасть и все такое, я думал, что вас похитили или убили. — Он улыбнулся сестре; она не ответила. Хэлен молчала и большую часть полета. — Но слухи о вашей парочке ходят в изобилии. Скандал никому из вас не нужен — меньше всего Хэлен. Популярность дяди Саймона растет невероятно. Он вдруг стал человеком с преобладающим влиянием на всесолнечную политику. Тебе предстоит упорная борьба — если ты еще собираешься бороться.

— Больше, чем когда-либо, — тихо сказала Хэлен.

— У меня наверху машина. Хотите, вернемся со мной?

— Спасибо, — ответили они.

Когда ее брат поднял машину в бледное небо Гамбурга, Хэлен сказала ему:

— Что ты думаешь об этой боязни Огненного Шута?

— Это не просто боязнь, — сказал он, — это реальность. Разве можно быть уверенным, что он не наделал бомб по всему миру и не может взорвать их из космоса?

Алан приуныл. Если Денхольм Картис, привычно бунтовавший против всякой общепринятой теории или догмы, был убежден в виновности Огненного Шута, то возможность убедить кого-то в обратном невелика.

— Но сознаешь ли ты, Денхольм, — сказал он, — что мы располагаем лишь заявлением одного человека — Саймона Пауйса — и косвенными свидетельствами? Что, если Огненный Шут невиновен?

— Боюсь, подобное представление не очень мне близко, — сказал Денхольм, с любопытством взглянув на Алана. — Не думаю, чтобы кто-то сомневался в намерении Огненного Шута взорвать его арсенал. Там было достаточно бомб, чтоб мир разлетелся в клочья.

— Сомневаюсь, планировал ли он хоть что-то, — сказала Хэлен.

— Я тоже, — кивнул Алан. Денхольм удивился.

— Я могу понять тебя, Хэлен, когда ты сомневаешься, после всей твоей поддержки Огненного Шута. Тяжко обнаруживать, что был во всем не прав. Но вы, Алан — что вас заставляет думать о возможности ошибки?

— Есть одна очень веская причина — все улики против Огненного Шута косвенные. Он мог не знать о бомбах, он мог не иметь отношения к опустошению тех уровней. Если на то пошло, он мог и не собираться ничего разрушать. Мы его еще не схватили, не предали суду — но все мы признали его виновным, словно это нечто само собой разумеющееся. Я хочу повидать деда — человека, который убедил мир в том, что Огненный Шут — преступник!

Картис задумался.

— Мне не приходило в голову, что я поддался истерии, — сказал он. — Однако, хоть я и совершенно уверен в виновности Огненного Шута, допускаю, что есть вероятность обратного. Если б мы могли доказать его невиновность, со страхом войны было бы покончено. Меня этот страх уже беспокоит. Ты знаешь, что торговцы оружием начали переговоры с правительством? — последний вопрос адресовался Хэлен.

— Что ж, логично, — Хэлен кивнула. — И мы приняли во внимание возможность того, что вся заваруха подстроена торговцами, а не Огненным Шутом.

— Сначала это и мне пришло в голову, — согласился Денхольм. — Но уж слишком это нереально.

— Пойдемте выясним это у человека дня, — предложил Алан. — Можете нас к нему подбросить, Денхольм?

— Вас? Я тоже пойду.

Когда их троица вошла в апартаменты Саймона Пауйса, их приветствовал Джаннэр.

— Рад видеть вас обоих в полном здравии, — сказал он Алану и Хэлен. — Министр Пауйс совещается с президентом, министром Петровичем, начальником полиции Сэндаи и остальными.

— По какому поводу? — спросил Алан, не желая, чтобы от них отделались.

— По поводу создавшегося в связи с действиями Огненного Шута положения.

— Так вот как теперь это называется! — сказал Алан с едва заметной улыбкой. — Потревожь-ка их, Джаннэр. Скажи, что у нас есть для них кое-какая свежая информация.

— Это важно, сэр?

— Да! — хором сказали Хэлен и Алан.

Джаннэр провел их в гостиную, где они с нетерпением подождали немного, пока он вернулся, утвердительно кивая.

Они вошли в кабинет Саймона Пауйса. Там сидели наиболее влиятельные политики Солнечной системы — Пауйс, Бенджозеф, хмурый Петрович — министр обороны, Грегориус — министр юстиции с грубо очерченным лицом, розовощекий гладенький Фальконер — министр Марсианских дел, и крошечная, изящная мадам Чу — министр Ганимедианских дел. У камина в свободной позе стоял человек со скучающим лицом, которого Алан не узнал. Глаза этого человека выражали дружелюбие вперемежку со смертельной угрозой.

Саймон Пауйс резко начал:

— Ну, Алан, надеюсь, у тебя есть объяснение твоему отсутствию. Где ты был?

— На свидании с Огненным Шутом, — спокойно ответил Алан.

— Но ты же говорил… — вмешался Денхольм Картис.

— Мне надо было что-то вам сказать, Денхольм. Это случилось до того, как я решил зайти сюда.

— Огненный Шут! Тебе известно его местонахождение? — Пауйс бросил взгляд на высокого человека у камина. — Почему ты не сообщил нам немедленно, как только узнал?

— Я не знал наверняка, пока не нашел его.

— Где он? — Пауйс повернулся к высокому. — Йопидес, готовьтесь послать за ним!

— Я встретил его в космосе, — осторожно сказал Алан. — Мы перешли на борт его корабля. В том же районе пространства его теперь не окажется. Он не позволял нам уйти, пока не двинулся сам.