Крик потревоженной тишины. Книга 1 - Дубравин Матвей

– Да, я чувствую.

– А я его даже языком ощущаю. Этот туман из-за ограды. Его там полно.

– Я знаю, там мусорные кучи, – ответил Ахель, гадая, к чему бы этот разговор.

Солнце начинало его донимать. Был уже час дня. Ахель сегодня опять закопался, занимаясь своими делами, и явно опаздывал к озёрам.

– Кучи мусора, – брякнул попутчик. – Вот то-то и оно: они за забором. А ты тогда что по нашу сторону ограды делаешь, а?

– Иди ты! – огрызнулся Ахель.

Ему надоел этот разговор, хоть он и сам его начал. Почему для сельчан лучший способ спорить – это оскорблять? Мужчина был явно доволен собой.

– Ты сам сюда приехал, – пожал плечами грубиян и поморщился, отчего капелька пота приблизилась совсем вплотную к глазу. Но он её не вытер.

– Я хочу уехать, – признался Ахель. – А то тут одни издёвки. Не знаю, чего вы все этим добиваетесь. Хотите, чтобы я уехал, – я уеду, не сомневайтесь! Пользы я тут всё равно не получаю ни малейшей.

– Врёшь, – прищурился собеседник, – ой врёшь! Отсюда так просто не уезжают.

– А я уеду, – настаивал Ахель.

– Да катись. Что мне, жалко, что ли! Просто фишка-то вот в чём: люди сюда не от избытка счастья приезжают. Они приезжают денег заработать. А дальше у всех по-разному: кто-то за год своё положение выправляет, кто-то за несколько лет. Другие всё откладывают отъезд, да так и умирают здесь. Мы их в туман относим. Знаешь, почему я тебе всё это рассказываю, хотя ты и сам всё это знаешь?

– Наверно, потому что за ход платформы отвечаю я, – ответил Ахель, – а ты сидишь. Вот дыхание и не расходуется. Это я уже задыхаюсь. А ты отдыхаешь, вот и не молчится тебе никак.

– Нет. – Грубиян улыбнулся и протёр лоб. Капелька пота при этом никуда не делась, так как он чудом не провёл по ней рукой. – Я говорю это к тому, что ты за три месяца пребывания здесь ничего не заработал. Значит, ехать тебе некуда. Ты на мели, дружочек! Тебе всю жизнь надо будет тут сидеть и надеяться на чудо. Или научиться работать нормально. А уехать ты не сможешь.

– Решено! – вскричал Ахель. – Через неделю уезжаю. Хватит с меня!

– Это всё пустые слова. Ты тут навсегда.

Ахель знал, что собеседник заблуждается. Уехать было окончательным решением. Обидно, конечно: три месяца жизни впустую, но это лучше, чем потратить даром ещё столько же. Видимо, он искал то, чего нет. А жаль! Иногда – очень редко – люди находят загадочных существ, неизвестных науке. Им приписывают невероятные свойства. Они загадочны, волшебны, живут только в глухих местах, да и то появляются крайне редко. Людей они обходят стороной за километры. Увидеть их даже мельком – большая удача. Иногда их ловят и продают за целое состояние. Но деньги Ахеля не интересовали. Им руководил мечтательный азарт: увидеть, потрогать, понять… Полный мечтаний, он отправился в это селение, рядом с которым был огромный лес и целая сеть озёр. Природа… Хлорный туман почти не проникал к ним. Он долетал только до края села, где и жили люди, ведь земля у леса и озера была слишком болотистая. Тут жили только охотой и рыболовством. Где, как не здесь, искать этих существ?!

Но Ахель не нашёл.

Значит, решено – надо ехать, ехать в город.

Там нет животных, нет лесов, нет озёр, мало зелени; по периметру его окружает стена, а за ней – бескрайние туманные поля!.. И всё-таки там живут воспитанные люди, а не эти полудикари. Там можно работать головой, а не только руками. Там в баре необязательно литрами пить пиво: можно заказать маленькую чашечку кофе из свежемолотых зёрен. Ахелю очень захотелось кофе, когда он подумал об этом. «Терпи пока, терпи!» – сказал он себе. А разговор продолжался.

Глава 3. «Маска»

– С чего ты решил, что я бездельник? – Ахель буравил наглеца глазами. – Я вот платформу в движение привожу. Уже устаю. А ты ничего не делаешь.

– Есть такое понятие, – важно насупился сельчанин, – такое понятие, как норма. Сказано чётко. Нужно сдавать по десять килограммов рыбы за день в общий рыбный фонд. Наш староста…

– Я знаю это всё и без тебя! – перебил его Ахель. – То, что ты повторяешь очевидное, не делает тебя умнее, а меня успешнее. – Решившись на отъезд, Ахель перестал стесняться в словах. – Или ты просто хочешь показаться умным, а повода нормального нет?

– Чего? – удивился попутчик. – Молчи и не перебивай.

– И перебью, – продолжал настаивать Ахель. – Перебью! Тот, кто сидит на троне, сидит на нём как на стуле. А тот, кто сидит как на троне, скорее всего, сидит на пучке соломы. Или на металле.

Ахель сделал акцент на слово «металл», за что и получил удар в челюсть. Челюсть слегка хрустнула, но не вывихнулась. Ахель упал на платформу и отпустил рычаг.

Проехав несколько сантиметров, платформа со скрипом остановилась. Они оказались в той части села, где лес уже начинал заявлять о себе. Тут и там росли крепкие деревья. В нескольких метрах текла река. Тут никто не мог со стороны увидеть платформу. Ахель не хотел продолжать двигать её: встать как ни в чём не бывало после тумака и начать со смиренным видом катить платформу – стыдно и недостойно. Ахель даже думать не хотел о такой участи. Но ударить в ответ он не мог – силы не равные. Всё, что он смог сделать, – это встать и небрежно отряхнуть с одежды кусочки ржавчины.

– Сядь и слушай, – процедил сельский наглец. – Быстро!

Ахель и рад был сесть – это избавило бы его от развития конфликта, но сесть означало сдаться, а сдаться Ахель просто не мог себе позволить. Такое поражение он сравнивал с поражением в спортивной игре, которое засчитывается, когда игрок не является на поле для поединка и заочно передаёт право победы сопернику.

– Мне и стоя тебя будет слышно, – как можно спокойнее проговорил Ахель.

– Сядь! – рявкнул спорщик. – Сядь, я сказал!

– Откажусь от предложения, – ответил Ахель. – Стоять полезно. Сидят только наглые самовлюблённые бездари. – Сказав это, Ахель понял, что перегнул палку.

В следующую секунду тяжёлая рука схватила его за плечо и вновь повалила на платформу.

– Слушай меня внимательно, может, и научишься чему, – яростно прошипел деревенщина, явно давно мечтавший ощутить превосходство над кем-нибудь. Рукой он прижимал Ахеля к платформе и не давал встать. – Есть понятие нормы. – Ахель молчал. – Десять килограммов за один день. Сдаёшь их в общий фонд. Их продаёт староста. Эти деньги мы распределяем почти поровну. Больше получают лучшие работники, а меньше – такие, как ты. Если поймаешь больше десяти килограммов, можешь продать их торговцам самостоятельно и не делить деньги ни с кем.

Ахелю надоело, что ему говорят очевидные вещи.

– А ты, – продолжал наглец, наседая на Ахеля, – ты не можешь поймать даже десяти килограммов, а это самый минимум. Ты – ничтожество! Поэтому тебе почти ничего не достаётся. И ты будешь жить тут всегда. И слушать ты меня будешь до тех пор, пока я, накопив денег, не уеду отсюда, из этого захолустья, где только и можно, что охотиться и ловить рыбу. А ты останешься здесь! Понял?

– Я понял, – попытался спокойно ответить Ахель. – Мне нужно идти. Уже второй час. Я должен ловить рыбу.

– Ты её должен был ловить ещё с восхода солнца! А ты только едешь.

– У меня были дела в доме, – невозмутимо ответил Ахель.

Он не любил, когда нарушали его личное пространство. Тут это делалось и физически, и на уровне расспросов. Бедняга попытался встать, но оказался только сильнее прижат к платформе.

– Тоненький канал, – сказал мучитель, – связывает нас с внешним миром: торговцы, приезжающие сюда за рыбой и мясом. И я им воспользуюсь, а ты – нет!

– Мне нет дела до того, чем ты воспользуешься, – оскалился Ахель. – Отпусти меня.

– Уже умоляешь, – последовала нагловатая улыбка.

– Люди ждут платформу.

– Мне нет дела до людей, – передразнил Ахеля сельский житель. – Меня зовут Гарп. Слышал о таком? Меня тут уважают и простят, если я задержу платформу. Это тебя не простят никогда даже за мелочь. Что скажешь, дурачок? Один ты меня не знаешь, потому что нелюдимый. Живёшь как затворник!