Голограф (СИ) - Мусин Шамиль

Я взглянул на Надю – она молча кивнула. Оглянувшись, увидел в горящих жадным любопытством глазах наших ребят желание увидеть все своими глазами.

— Хорошо. Ожидайте. — обратился я к делегации и, закрыв дверь, повел всех в оружейную комнату. Там, раздав всем по лазеру, привел в тир, и показал, как пользоваться оружием. Смотреть, как они без единого промаха дырявили и резали мишени, было одно удовольствие. Конечно, если на нас навалятся всей массой, лазеры не очень помогут, но я надеялся на разум людей, пригласивших нас. Думаю, вид трупов, валяющихся во дворе, должен надолго отбить охоту испытывать нас на прочность.

За дверью во дворе появился еще один микроавтобус, и мы вместе с Замятиным уселись в него. По дороге он рассказал нам историю этого мира.

До тысяча девятьсот сорок первого года здесь все развивалось так же, как в нашем мире. Но перед самым началом войны с Советским Союзом генеральный секретарь «Аненербе» Зиверс разубедил Гитлера нападать на нашу страну, сославшись на последние научные исследования его лаборатории. Его работа была первой робкой попыткой заглядывать в вероятностные миры.

Германская экономика стояла на военных рельсах, на нее работала вся промышленность Европы. Гитлер направил всю мощь своей армии на Англию, и за два следующих года полностью завоевал ее. В течение нескольких лет большую часть британских колоний поделили меду собой Германия и Италия, Египет полностью достался Германии. Америка войну Германии не объявляла, а отобрала у Японии все колонии, которые та успела завоевать за время второй мировой войны.

Отношения между Советским Союзом и Германией нельзя было назвать дружественными, но и до откровенной вражды не доходило. Зачем немцы пригласили наших наблюдателями на проведение эксперимента, остается загадкой. Суть эксперимента состояла в том, чтобы попасть в Дом, изображение которого было видно на экранах приборов, но в реальности там было пустое место. Чем закончится эксперимент, никто не знал, поэтому немцы пригласили наблюдателей из дружественных и нейтральных стран, чтобы разделить ответственность.

Во дворце нам организовали помпезный официальный прием и фуршет, в течение которых принимающая сторона прославляла великих гиперборейцев. Нашей единственной целью здесь было разобраться с тем, что творится в этом мире, поэтому мы помалкивали, и изредка отделывались короткими репликами. После фуршета Итальянцы организовали концерт, в ходе которого солисты исполняли незнакомые для нас, но популярные в этом мире итальянские песни.

Небольшой танцпол перед сценой постепенно стал заполняться танцующими парами, и я пригласил Надю на танец.

— Помнишь Сан-Ремо? — спросил я, и, взяв за талию, медленно потянул ее к себе. — И тот танец в парке на набережной? Тогда ты сделала меня самым счастливым человеком на земле. Я сходил с ума по тебе после того, как ты уплыла на яхте.

Надя так же, как тогда, положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза, потом обняла за шею и прижалась сама. Я как будто снова оказался там, в парке, под набережной императрицы, и так же, как тогда, мы медленно закружили, не замечая никого вокруг.

— Тогда мне казалось, что мои чувства к тебе навеяны снами, и, чтобы потом не разочароваться, я решила проверить себя, а ты, вместо того, чтобы подождать, удрал. Знаешь, как я жалела потом, что сразу не ответила тебе? — прошептала Надя. — Взгляни на них, — кивнула она на наших парней, разобранных местными красавицами, — небось, половина из них Мата Хари местного разлива.

— Я до сих пор прихожу в ужас, представив себе на минуту, что ушел от Гены на час раньше. Ведь, ты могла погибнуть, и этот мир опустел бы без тебя.

— Встретил бы меня в другом мире.

— Я не хочу терять тебя ни одном из миров. Ты не ревнуешь?

— Как можно ревновать к самой себе, улыбнулась она, подняв на меня глаза.

Танец кончился, и Замятин, поджидавший меня, предложил прогуляться. Я оставил Надю на попечение ее апологетов и вышел с ним на улицу.

— Не скажу насчет вашей дамы, но вы-то точно никакие не гиперборейцы, — разоблачил меня Замятин, — вы – наши, Советские, я вижу по поведению, по вашей речи, правда, есть в вас и что-то необычное. Из какого вы мира? Была ли у вас война с немцами? Мы ее пока оттягиваем, но, видимо, она неизбежна – у нас слишком разные идеологии. Многие европейцы уже свыклись с фашистской идеологией, и считают ее своей. Американцам на все наплевать – они отделены океаном.

— Вы угадали, — подтвердил я его догадку, — мы из другого мира, только не из Советского Союза, а из Российской Федерации.

И я рассказал ему все, что произошло у нас после 22 июня 1941 года по сей день. Замятин воспринял мой рассказ спокойно, видимо он уже был знаком с разными вариантами развития России в каких-то мирах.

— А вы могли бы помочь нам в предстоящей войне с фашистами? — задал он самый трепещущий для него вопрос.

— Придет время – видно будет. Вам нужно будет договариваться с правительствами стран в дружественных мирах. У нас в оружейке есть кое-что, но его очень мало. Что касается Нади, видимо, она последняя из гипербореев на земле, во всяком случае, Дом считает ее хозяйкой. Только она плохо контролирует свою силу: сегодня она едва не погасила ваш мир. Недавно я видел, как она гасила один из миров. До сих пор не могу прийти в себя от того, что увидел.

Замятин побледнел:

— Розовое небо – ее работа?

— Да, это самое начало.

— Господи, да что же это такое? Разве допустимо, чтобы один человек мог решать судьбу целого мира? Разве это справедливо? Я невольно начинаю верить в существование древних богов.

— У них другие понятия о справедливости. Они считают допустимым уничтожение одного мира во имя спасения вселенной.

Немного помолчав, он спросил:

— Я заметил ваши отношения. Вы не боитесь?

— Боюсь, честно, боюсь, хотя и люблю ее.

— С ума сойти! Вам не позавидуешь.

Я не врал Зарубину. Я, действительно, теперь, после ее инициации, боюсь ложиться с ней в постель. Что она будет творить в экстазе, одному богу известно. Может, цунами обрушит, может, меня размажет по мирам, да что хочет может. Не буду-ка я пока спешить с этим, а там видно будет.

Вечером на том же микроавтобусе нас отвезли обратно. Дома над главным входом мигал сигнал вызова. Я подошел к двери и услышал звонок мобильника от Сергея из Российского Дома.

— Алексей, срочно приезжай, Надя – без сознания — услышал я его встревоженный голос.

— Что случилось?

— Она нашла нарушение в голограмме и попыталась разобраться. Я нашел ее в контрольном кресле без сознания. Мы перенесли ее в вашу комнату, и вот уже час она не приходит в себя.

— Выйди в Цветочный и перезвони мне. Если звонок пройдет, значит, у нас есть выход в него.

Я вышел в предполагаемый Цветочный мир и через несколько минут услышал звонок от Сергея.

— Все в порядке, — ответил я на звонок, — теперь узнай, как отсюда быстро добраться до вас и оплати перелет, потом рассчитаемся.

— Все сделаю. Жди звонка, — заверил Сергей.

Я пересказал Наде то, что услышал от Сергея и посмотрел на нее, ожидая ответа.

— Леша, спаси ее. Она в беде, я чувствую это.

Облегченно вздохнув, я прижал к себе Надю и поцеловал

— Береги себя, родная. Теперь весь мир на тебе одной.

Положив в сумку часть даров египтян, я вышел в Цветочный и услышал звонок от Сергея:

— Сейчас возле вас опустится флаер. Он доставит тебя прямо к нам. Перелет оплачен.

Через несколько минут в вечернем небе, мигая огнями, появилось небольшое воздушное судно и село на площадке перед домом. Еще через минуту дверь открылась, и оттуда выглянул пилот, приглашая меня в салон.

Глава 8

Глава 8

Перелет оставил неизгладимое впечатление. С первой же минуты набирая скорость, флаер поднялся в стратосферу, и я полтора часа летел в темно-синем небе почти до самого Дома. Салон был рассчитан на шестерых пассажиров, и уши совсем не закладывало, но при снижении было легкое чувство зависания, это единственное, что мне не понравилось.