Другое место (Понять вечность) - Долинго Борис

Теперь я начал сомневаться, было ли убийством, что произошло в квартире Беркутовых. Что если это всё-таки самоубийство? Я не видел маленького шлема, но в новостях упоминали, что у ребёнка на голове тоже было подобное устройство. Но зачем Маше потребовалось уходить именно так? Можно же было принять какую-нибудь отраву, наконец. Хотя, любопытно, если меня, точнее моё тело, которое осталось валяться в кресле, сейчас, скажем, кто-то пристрелит, то я, что – останусь в этом мире? Мир этот, судя по всему, совсем не плох, даже, наоборот, но от подобной мысли становилось как-то боязно.

Я непроизвольно обернулся, а когда снова посмотрел на море, то увидел над водой странный летательный аппарат, бесшумно летевший метрах в пятидесяти над водой параллельно береговой линии. Машина напоминала летающую тарелку, какими их любят изображать в научно-популярной литературе. Она, правда, была не совсем круглая, а несколько вытянутая, так что скорее её можно было назвать каким-то летающим блюдом.

Я на всякий случай, хотя до аппарата было далеко, отошёл за толстый ствол сосны, и очень пожалел, что не выбрал в списке снаряжения бинокль. Хотя, я ведь даже штанов не выбрал…

Странное летающее средство скрылось за изгибом берега. Я постоял, размышляя, что же мне делать. Самым разумным было бы вернуться и заказать полную экипировку, а заодно и какой-нибудь летательный аппарат – я помнил, что таковые имелись в списке снаряжения. Кажется, там были даже так называемые гравилёты типа того, что я только что видел. Я, естественно, не умею управлять такими машинами, но наверняка на дисках есть какие-нибудь «хелпы».

Вдруг неожиданно свет вокруг померк, в ушах у меня прозвучал резкий жалобный звук, словно порвалась струна, и всё погасло. Я больше не стоял за сосной, а по-прежнему сидел в кресле со шлемом на голове и ничего не видел.

Сняв шлем, я понял, что случилось. Маша как раз упоминала об этом: произошло прерывание связи с сервером Интернета, и система «выбросила» моё сознание назад в реальный мир в моё собственное тело. Я вспомнил, что программу, восстанавливающую подключение автоматически, я так и не поставил.

Мне, правда, было непонятно, каким образом я, находясь в игре, а точнее, уже не боясь этого слова, в мире, созданном Михаилом, не замечу в таком случае отключения машины от Сети, но это были уже детали. После того, что я только что увидел (или, точнее, почувствовал), я верил всему, что рассказывала Маша. У меня вообще было впечатление, что я всё ещё стою неподалёку от берега моря и наблюдаю за тем странным воздушным кораблём. Я даже посмотрел на свою ладонь, но следов смолы там, естественно, не увидел.

Положив шлем на стол, я медленно подошёл к бару, где у меня хранилась кое-какая выпивка. Пива дома не было, но имелся джин, наш отечественный, но совсем неплохой. Я налил треть стакана, разбавил «фантой» из холодильника и сделал добрый глоток.

Ясно, что в руки мне попала гениальная штучка. Я могу, конечно, пользоваться ею сам: путешествовать в тот мир, найти там, наверное, Мишку и Машку, встретить каких-то новых друзей, наверняка пережить захватывающие приключения…

Интересно, а если человека, сидящего перед компьютером, всё-таки убивают там, в той виртуальной реальности, то что происходит с его сознанием и телом, так сказать, настоящим телом? Выбрасывается ли его сознание назад в таком случае?

Если да, то, получается, что игрок бессмертен по отношению к тому миру! По крайней мере, пока он живёт в этом. Но под каким видом он возвращается в игру потом? Ведь, если верить Маше – а после увиденного своими глазами (точнее, наверное, мозгами?) я ей верил – события там продолжают развиваться без него. Возможно, тут могут помочь опции по выбору внешности игрока, если он не хочет, чтобы в нём узнали воскресшего убитого?

А в том, что там могут убить, я нисколько не сомневался: автомат, который я держал в руках, выглядел совершенно настоящим.

Ну ладно, поиграть, побегать взад-вперёд между своим и тем, виртуальным миром, а дальше что? Попытаться заработать на этих программах, тем более что автору их уже, видимо, всё равно, и его интересов я никоим образом не ущемляю? Хотя стоп, как же не ущемляю? Ведь что будет с тем миром, если туда кинутся толпы игроков из нашей реальности?

Интересы моего приятеля, так или иначе, будут ущемлены: если тот мир настолько же реален для пребывающих в нём (в чём я уже имел возможность убедиться), то толпы игроков будут самыми настоящими завоевателями, рвущимися туда пострелять ради забавы. Кто-нибудь наверняка додумается формировать отряды для специальных «миссий», «рейдов» и так далее, и тому подобное. Мишкина программа снабдит эти отряды любым оружием в любых количествах, и для того мира это будет самым настоящим нашествием.

Интересно, а не может ли быть так, что наш мир – это тоже кем-то смоделированная реальность? Таким образом, различные явления типа НЛО и тому подобных вещей могут объясняться как раз входом и выходом в нашу реальность (или виртуальность) объектов из мира, по отношению к которому мы сами – всего лишь программа, написанная каким-нибудь тамошним гениальным программистом.

Что наша жизнь – игра… Вполне возможно, что вся наша жизнь, действительно, всего лишь игра – стратегия или «ролевик», а все наши земные беды и битвы – это театр, где нами как марионетками манипулируют игроки, заплатившие за эту игру неким своим предприимчивым гениям.

Мне стало не по себе, и я залпом допил остатки джина в стакане. Я начинал понимать, почему Михаил не торопился громко заявить о своём детище: он понял, что теперь на нем лежит ответственность за собственное творение.

Вряд ли я сам, понимая это, воспользуюсь изобретением старого друга для наживы. Да я и не смог бы заработать на этой программе: я же не имею о ней и, самое главное, о конструкции шлема ни малейшего понятия, чтобы как-то их тиражировать, даже если бы и захотел. Но я как-то даже и не хочу.

Я посидел, разглядывая пустой стакан. Всё это очень интересно, но, вполне возможно, что меня сейчас будет искать милиция. Для начала как свидетеля, а если не возьмут главных подозреваемых, которыми, как я понимал, являются Калабанов и тот, кто был с ним на квартире у Маши, то наша доблестная милиция, желая поскорее закрыть дело, запросто может перевести в разряд обвиняемых и меня. Как в наших уже не советских, но всё-таки застенках демократической и независимой России могут выбивать нужные показания, я слышал: энкавэдэвская школа сохранилась.

Чёрт, я тут сижу, а меня, возможно, уже ищут! Вряд ли меня будут искать калабановские бандиты, поскольку он теперь, похоже, сам в бегах, а вот менты…

Да что Калабанов, такие как он вполне могут откупиться в подобной ситуации, во всяком случае, у него хотя бы есть на это деньги, которых у меня нет. Если я попаду в мясорубку следствия, то выпутаться мне будет очень сложно: я был в квартире незадолго до самоубийства или убийства, на кухне или ещё где явно остались мои отпечатки пальцев, так что объяснить мне что-то, особенно пристрастному следствию, будет непросто. Чёрт, сколько же на меня проблем свалилось вот так вот сразу.

И вдруг я понял, что я попал, как человек, «подсевший» на иглу: я ни за что не расстанусь с этим миром, где под ярким лучами солнца блестело мелкой рябью зелёно-голубое море и шумели высокие сосны, ронявшие на песок пляжа свои иглы.

Я никогда не принимал наркотики, но сейчас почувствовал, что, возможно, понимаю состояние наркоманов: меня неодолимо тянуло туда, в этот выдуманный гением моего покойного друга мир. Да, это всё нереально, да, тот мир всего лишь иллюзия по отношению к нашему, наверное, настоящему миру, но разве я мог сказать, что мне что-то мерещится, когда стоял, опираясь о шероховатую кору высоченной сосны, вздымавшейся над песчаным обрывом? Я до сих пор чувствую запах моря, нагретого песка, хвои и смолы.

Вдруг моя безумная идея, относительно виртуальности моего собственного мира не настолько безумна, и некие потусторонние игроки тоже играют тут в свои бредовые игры? Во всяком случае, посмотришь на разные события мировой политики, и уже не кажется, что такого быть не может. Но если нами заправляют такие «боги», то они точно шизофреники.