– Что ты этим хочешь сказать, Михаил?
– Век железа кончается, это моё глубокое убеждение. Каждая ступень человеческой культуры имеет свой материал и свой металл для изготовления орудий и предметов обихода. На заре человечества, у первобытных людей таким основным материалом был камень. Это был каменный век в истории человеческой культуры. С развитием культуры наступил бронзовый век. Его сменил железный век, который до сих пор ещё продолжается, но признаки его конца уже ясно видны. Приближается век лёгких металлов и сплавов – век алюминия и магния. Ведь алюминий в три раза легче железа, а магний легче его даже в четыре раза! Уже сейчас алюминий вытеснил железо из многих отраслей производства и народного хозяйства. Там, где требуется лёгкость при максимальной прочности, – там употребляются только сплавы алюминия, с ничтожной прибавкой некоторых других элементов. Достаточно вспомнить, что самолёты и жёсткие дирижабли строятся теперь главным образом из сплавов алюминия. А потом к алюминию присоединится и магний, когда найдут способы его дешёвого и массового получения.
– Да, пожалуй, – согласилась Малевская, – с этим трудно спорить. Но и для железа останется достаточно места, и его ещё много потребуется… Ну, а теперь – кончено. Ложись и веди себя спокойно…
Когда Мареев проснулся, снаряд вступил уже в основную массу железорудных пластов. Залежь действительно оказалась очень богатой: последние анализы обнаружили полное сходство с гематитами Курской аномалии. Залежь была, кроме того, исключительно мощной. Снаряд проходил её в течение пятидесяти трёх часов, сохраняя всё время заданную ему Мареевым максимальную скорость – пятнадцать метров в час. Таким образом, на пути снаряда мощность всей свиты с залегающими в ней рудными пластами равнялась почти восьмистам метрам. И в этом отношении она имела большое сходство с курской залежью. Марееву стало ясно, что курские и криворожские залежи представляют один гигантский железный хребет. Он тянется на многие сотни километров от района Кривого Рога на восток, к Донецкому бассейну, где он круто заворачивает на север, по направлению к Курску.
Специальная радиограмма, переданная в тот же день на поверхность, вызвала необычайное волнение среди геологов всего мира.
Глава 12
Враг прорвался в снаряд
Вскоре после железорудной залежи, на глубине в пять тысяч двести пятьдесят метров, снаряд вступил в толщу гранита, составляющего фундамент Донецкой впадины. Скорость движения снаряда держалась, однако, на пятнадцати метрах в час. К этому времени Брусков уже совершенно поправился и вернулся к своей работе. В шаровой каюте вновь воцарились спокойствие и трудовая, размеренная жизнь. За Володей прочно остались отвоёванные им у Малевской простейшие анализы. Кроме того, наладилась его систематическая учёба.
На третьи сутки после вступления снаряда в область гранита за общим обедом собрались все члены экспедиции. Это случалось не часто. Обычно в часы обеда кто-нибудь бывал занят срочной работой или спал после вахты. Обеды проходили поэтому всегда в относительной тишине – старались не шуметь, чтобы не мешать сну или работе товарищей.
Сегодня случай собрал всех за столом, и обед проходил шумно, в приподнятом, весёлом настроении. Брусков не уставал шутить и острить, имея постоянного партнёра в лице жизнерадостного Володи.
– Мы прошли, – говорил Мареев, наливая в стакан воды несколько капель концентрированного вина, – мы прошли все осадочные отложения, которые можно было встретить в этой точке земной коры. Мы прорезали первый километр в первозданной архейской породе, поверхность которой многие сотни миллионов лет назад представляла мрачную, безжизненную пустыню. За долгие миллионы лет она покрылась осадочными породами, на них расцвела жизнь, и эта жизнь послала нас сюда, в мёртвые, неподвижные, глубины, чтобы бросить здесь её семена, внести сюда движение, деятельность, заставить и эти мёртвые глубины принять участие в празднике жизни, который всё шире разворачивается на нашей планете…
– Браво, браво, Никита! – аплодировал Брусков. – Я совсем не знал, что ты поэт. Потрясающая речь! Будем считать её равной тосту, который я поддерживаю! Передай мне, Володя, графин. И ты тоже подыми свой стакан. Мы с тобой, старые электротехники, смонтируем здесь, в глубинах, эти самые семена и станем первыми архео-геотермо-электротехниками в мире!
– Ты не сбивай его, Михаил! – вмешалась Малевская. – Володя однажды выразил желание сделаться геологом и даже учёным-геологом, и мы ему в этом поможем. И ты тут, пожалуйста, не путайся.
Брусков в ужасе раскрыл глаза:
– Как? Володька! Ты бросишь электротехнику? Ты изменишь этой прекрасной даме, твоей первой привязанности? О!.. О!.. Скажи, что ты этого не сделаешь! Я не переживу этого!
Володя фыркнул в тарелку.
– А почему ты так расстраиваешься, Михаил?
– А как же? Им смена, а мне не надо? И, кроме того, с кем же мне строить электростанцию, если не с тобой?
– Мы обязательно будем строить её вместе!
– Ты хочешь сказать, хитрец, что строить-то будешь, а от геологии не отказываешься? Чем она тебя так привлекает?
– Это очень… очень интересно! – У Володи разгорелись глаза. – Мы будем с Никитой Евсеевичем строить новые снаряды, ещё более мощные. Будем строить с тобой, Михаил, новые подземные станции – и в Сибири, и на Дальнем Востоке, и в Арктике. Никита Евсеевич! А можно построить такой снаряд, чтобы насквозь всю землю, весь земной шар пройти?
Володя раскраснелся и, не обращая внимания на дружный смех Брускова и Малевской, устремил глаза на Мареева.
– Теоретически это, пожалуй, возможно, Володя, – улыбнулся Мареев, – но какая в этом надобность?
– Сообщение с Америкой устроить! – воскликнул в восторге Володя. – Добывать разные металлы! Строить самые мощные электростанции! Исследовать самые большие глубины!
– Володька, пощади! – взмолился Брусков. – Придержи свою фантазию. Она заведёт тебя туда, откуда и вернуться нельзя!
– Почему – фантазия? Разве это невозможно? У нас в СССР нет ничего невозможного! Если у нас сумели построить такой снаряд, то смогут построить ещё больше, ещё лучше, ещё крепче! Правда, Никита Евсеевич?
