Нарушенное время Марса - Дик Филип Киндред

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61

Рядом на земле сидел Манфред, увлеченно рисуя цветными карандашами.

Необитаемая область, казалось, не тревожила его. Погруженный в свой собственный мир, мальчик рисовал, совершенно не обращая на них никакого внимания. Иногда он смотрел по сторонам, но только не на двух мужчин рядом с ним. Детские глаза его были незамутнены.

«Что он рисует?» — заинтересовался Джек и подошел к мальчику.

Не замечая окружающего пейзажа, тот рисовал огромные многоквартирные дома.

— Взгляни-ка сюда, папа, — позвал Джек, стараясь сохранять голос ровным и спокойным.

Они стояли вместе за спиной мальчика, наблюдая, как он рисует, и ясно различая здания, которых становилось на бумаге все больше и больше.

«Да, никакой ошибки здесь нет, — подумал Джек. — Мальчик рисует здания, которые здесь построят. Он рисует ландшафт будущего, а не тот, который мы видим».

— Как будто он видел фото, которое я тебе показывал, — тихо сказал Лео. — Это одна из моделей.

— Возможно, что и так, — ответил Джек. Увиденное требовало объяснения. Возможно, мальчик понял их беседу и рисовал, вдохновленный услышанным. Но на фото изображались здания, снятые с более высокой точки и в другой перспективе. Мальчик набрасывал здания так, как они выглядели для наблюдателя, сидящего на земле. «Как они могли бы выглядеть, — уточнил Джек, — кому-нибудь, находящемуся на нашем месте».

— Не удивлюсь, если у вас что-нибудь получится с этой теорией времени, — сказал Лео. Он глянул на наручные часы. — Ну, а теперь, говоря о времени, я бы сказал…

— Да, — задумчиво произнес Джек, — мы отправляемся обратно.

В рисунке мальчика он заметил нечто большее. Интересно, заметил ли отец? Огромные кооперативные дома, набрасываемые мальчиком, зловеще эволюционировали у них на глазах. Некоторые детали вызвали пристальное внимание Лео, он запыхтел и посмотрел на сына.

Здания выглядели старыми, разрушающимися от времени. Огромные зияющие трещины покрывали их до самого верха. Окна были разбиты. И что-то похожее на жесткие высокие травы росло вокруг. Он рисовал картину разрушения и тяжелого, вечного, мертвого уныния.

— Джек, он рисует трущобы! — воскликнул Лео. Да, он действительно рисовал гниющие развалины. Здания, простоявшие годы, возможно, десятилетия, они давно миновали эпоху расцвета и клонились к закату своего существования, к дряхлости и полной запущенности.

Показывая пальцем на зияющую трещину, которую он только что пририсовал, Манфред неожиданно сказал:

— Баб… биш…

Его рука стремительно чертила сорные травы и зияющие провалы разбитых окон. Он снова произнес:

— Габ… биш…

И смотрел на изображенное, испуганно улыбаясь.

— Что это значит, Манфред? — спросил Джек.

Ответа не последовало. Мальчик продолжал стремительно рисовать. Под его рукой с каждым новым штрихом прямо на глазах здания становились все старше и старше.

— Пошли, — хрипло сказал Лео.

Джек забрал у мальчика бумагу, карандаши и поставил его на ноги. Все трое забрались в вертолет.

— Посмотри, Джек, — сказал Лео. Он внимательно разглядывал рисунок ребенка. — Он что-то написал над входом в здание.

Кривыми, неровными буквами Манфред написал: «AM-WEB».

— Название дома, наверное, — предположил Лео.

Сразу узнав аббревиатуру, которая означала сокращенный девиз их кооператива «Alle menschen werden bruder», Джек сказал сдавленным голосом:

— Это «Все люди станут, как братья» — написано на вывеске кооператива. — Он хорошо помнил эту фразу.

Снова взяв цветные карандаши, Манфред продолжил работу. Он начал что-то дорисовывать в верхней части рисунка. Джек узнал темных птиц.

Огромных, черных, похожих на стервятников птиц.

В одном из разобранных окон Манфред нарисовал круглое лицо с глазами, с носом и со скорбно опущенными уголками рта, сведенного в немом отчаянии.

Кто— то в здании, глядящий тихо и безнадежно, словно попал в капкан.

— Да, — сказал Лео, — интересно. — Его лицо приняло крайне сердитое выражение. — Почему ему захотелось нарисовать такое запустение? Мне кажется, ему не нравятся эти дома. А иначе почему он не нарисовал их новыми, чистыми, с играющими перед ними детьми, с домашними животными, довольными людьми?

— Вероятно он рисует то, что видит.

— Ну, если мальчик так видит, то он действительно больной, возмущенно сказал Лео. — Столько ярких, удивительных вещей он мог бы нарисовать вместо этого. Почему он не хочет их замечать?

— Возможно, у него нет выбора, — сказал Джек. «Габбиш», — мысленно повторил он. Хотелось бы знать, могло ли это слово означать время? Силу, которую хотел изобразить мальчик, означавшую разложение, ухудшение, разрушение и наконец саму смерть? Сила, проявляющаяся везде, во всем, во вселенной. И все это он видит?

«Если так, — думал Джек, — неудивительно, что ребенок страдает аутизмом и не может общаться с нами.» Вид распадающегося космоса не является полным отражением сущности времени. Потому что время является еще элементом созидания, процессом созревания и роста. И, очевидно, Манфред не ощущает времени в таком аспекте.

Неужели он болен оттого, что видит распад вещей? Или, наоборот, он видит его из-за своей болезни? Бессмысленный вопрос — один из тех, на которые не существует ответа. Так или иначе, взгляд Манфреда на реальность, когда он видит только разрушительную силу времени и не замечает созидающей, является патологическим, и с нашей точки зрения он безнадежно больной человек. Ребенок воспринимает жизнь только в наиболее отталкивающем ракурсе.

«И люди говорят о душевной болезни, как о бегстве от сложностей реальной действительности», — подумал Джек. Его лихорадило от собственных мыслей. Недуг представлял собой чудовищное сжатие и сужение многообразной жизни в единственную нить, приводящую в конце концов в сырую, разлагающуюся могилу, место, где ничего не происходит.

«Бедный, проклятый Богом ребенок, — с жалостью думал Джек. — Как он живет день за днем, глядя на мир такими глазами?»

В мрачном настроении он сосредоточился на управлении вертолетом. Лео, созерцая пустыню, выглядывал в окно. А Манфред со скорбным, испуганным выражением на лице продолжал стремительно водить карандашом по бумаге.

…Они габлдали и габлдали. Он закрыл руками глаза, но продукты распада стали проникать через нос… А затем он увидел место. То, где он состарился. Они бросили его там и габбиш кучами лежал на нем и наполнял собой воздух.

— Как тебя зовут?

— Стинер, Манфред.

— Возраст.

— Восемьдесят три.

— Привит против оспы?

— Да.

— Какие-нибудь венерические заболевания?

— Ну, немного триппер и все.

— Этого мужчину в венерическое отделение.

— Сэр, мои зубы. Они — в сумке, вместе с глазами.

— Ваши глаза… ах, да. Дайте мужчине его зубы и глаза, прежде чем отправите в венерическое отделение. А как ваши уши, Стинер?

— Я нацепил их, сэр. Спасибо, сэр.

Они привязали его руки к кровати, так как он пытался оттолкнуть катетер. Повернувшись лицом к окну, он лежал, глядя через запыленное треснувшее стекло окна.

За окном непонятное насекомое на длинных ногах пробиралось по каким-то кучам. Оно ело, когда нечто раздавило его и двинулось дальше, а насекомое так и осталось, расплющенное, с мертвыми челюстями, вонзенными в то, чем оно питалось до того. А потом и зубы вылезли изо рта по обе стороны.

Он пролежал там сто двадцать три года, а когда вышла из строя искусственная печень, то ослабел и умер. Они отняли ему руки и ноги от туловища, так как те сгнили.

Он больше не мог пользоваться конечностями. Без помощи рук ему не оттолкнуть было катетер, что им очень не нравилось.

"Я долгое время провел в AM-WEB, — сказал он. — Нельзя ли раздобыть транзитный приемник? Мне очень нравится передача «Утренний клуб друзей Фреда», там звучит много популярных мелодий старых времен. Что-то за окном вызывает у меня сенную лихорадку. Должно быть, желтые цветущие травы.

Зачем им позволяют так сильно вырастать?"

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61