Хождение Джоэниса. Оптимальный вариант - Шекли Роберт

КЧ глянул мне прямо в глаза и улыбнулся так, как могут улыбаться только кадровые вояки да еще фараоны. И говорит: «Солдат! Сегодня первый день твоей новой жизни, поэтому я склонен смотреть сквозь пальцы на то, что ты нарушил устав и обратился ко мне не по форме. А теперь, будь добр, катись отсюда к черту и ступай к сержанту за распоряжениями».

Когда я не сделал ни того ни другого, он перестал улыбаться и заявил: «Слушай, солдат, никому нет дела до причин, которые побудили тебя поступить на военную службу. И точно так же никому нет дела до того, что ты вчера, так сказать, нанюхался до чертиков. Что касается многочисленных немощей, о которых ты упомянул, то можешь не беспокоиться. Обдолбыши прекрасно управляются с работой в органах стратегического планирования, и было не до смеху, когда Гомосексуальная Бригада взялась за дело во время последнего полицейского рейда в Патагонии. Всё, что от тебя требуется, – это быть хорошим солдатом, и тогда ты увидишь, что армейский распорядок – лучший образ жизни. И не цитируй на каждом углу закон о зачислении, словно ты салага-многознайка, – это может не понравиться моим сержантам, и они сделают из твоей башки котлету. Понял? Вижу, что понял. Теперь мы разобрались, что к чему, и я на тебя зла не держу. В сущности, я хочу поздравить тебя и поблагодарить за тот патриотический пыл, который побудил тебя подписать вчера вечером специальный контракт на пятьдесят лет службы без всяких оговорок. Отлично, солдат! А теперь катись к черту…»

И вот, значит, вышел я из кабинета и думаю, что же мне теперь делать: ведь это из тюрьмы или из сумасшедшего дома можно сбежать, а из армии – никогда. Я уж совсем было пал духом, и вдруг меня вызывают, производят во вторые лейтенанты и включают в состав личного штаба генерала Пустойга, а это в здешнем начальстве самый главный начальник.

Поначалу я думал, что всему причиной – моя смазливая внешность, но потом выяснилось, что дело в другом. Оказывается, когда я записывался в армию – залетев высоко-высоко под кокой, – то указал в графе «специальность»: «проститут». Эта запись попалась на глаза офицерам, которые занимаются комплектацией особых групп по специальностям. Они доложили генералу Пустойгу, и тот немедленно отдал приказ о моем переводе в его штаб.

Поначалу я понятия не имел, что мне делать, поскольку никогда в этой области не подвизался. Однако другой генеральский проститут – или офицер по особым поручениям, как его культурно называют, – подсказал мне, что и как. С тех пор я по четвергам организую для генерала Пустойга вечеринки, ибо ночь с четверга на пятницу – единственное «окно», когда генерал свободен от своих военных обязанностей. Работа непыльная, от меня требуется лишь позвонить по одному из телефонов, указанных в «Руководстве по отдыху и развлечениям личного состава Вашингтонского района обороны». Или же, в случае крайней нужды, я посылаю срочную депешу в Управление Поставок для Вооружённых Сил, которое имеет отделения во всех крупных городах. Генерал выразил мне сердечную благодарность за квалифицированную работу, и я должен признаться, что армия – вовсе не столь мрачное и ужасное место, как мне ранее представлялось.

Вот, Джоэнис, теперь ты знаешь, что привело меня сюда. Как адъютант и близкий друг генерала Пустойга, могу тебе доложить, что эта война – с каким бы дьяволом мы там ни воевали – не могла попасть в более надёжные руки. Думаю, это важно знать всем, поскольку о людях, занимающих высокое положение, сплошь и рядом врут напропалую.

Кроме того, Джоэнсик, хочу обратить твое внимание на то, что на Командном Пункте только что произошел взрыв – не иначе как намёк на грядущие большие перемены. Так, погасло несколько лампочек, и вроде дышать становится чуть труднее. Ну что же, поскольку в наших услугах здесь явно не нуждаются, предлагаю выйти из игры и побыстрее унести ноги, если это ещё в наших возможностях.

Ты со мной, Джоэнсик? Старик, ты в порядке?

15. Бегство из Америки

Джоэнис был контужен – по той причине, что рядом с его головой произошёл небольшой взрыв. Лам оттащил его к лифту, который увлёк друзей еще глубже в недра земли. Когда дверь лифта открылась, они очутились в широком коридоре. Прямо перед ними была надпись: «ПОДЗЕМНАЯ АВАРИЙНО-СПАСАТЕЛЬНАЯ МАГИСТРАЛЬ. ТОЛЬКО ДЛЯ ОСОБО УПОЛНОМОЧЕННЫХ».

– Не знаю, вправе ли мы считать себя особо уполномоченными, – сказал Лам, – однако времена такие, что о формальностях лучше позабыть. Джоэнис, ты можешь говорить? Там впереди должна быть тележка, которая домчит нас до… чёрт побери, до такого места, где мы, как я от души надеюсь, будем в безопасности. Генерал рассказывал мне об этой фигне. Я доверяю старому хрену. Вроде бы он ни капельки не шутил.

Тележку нашли в том месте, где Лам и предполагал, и много часов ехали под землёй, пока наконец не выскочили на поверхность на Восточном побережье штата Мэриленд. Перед ними открылся Атлантический океан.

Здесь энергия Лама иссякла: он решительно не знал, что делать дальше. Зато к Джоэнису полностью вернулись присутствие духа и способность соображать. Взяв Лама под руку, он направился к пустынному берегу. Там друзья повернули на юг и шли несколько часов, пока не вышли к заброшенной маленькой гавани.

Из множества парусных судов, которые покачивались на волнах в акватории порта, Джоэнис выбрал одну яхту и принялся переносить на неё продукты, воду, карты и навигационные приборы – всё, что обнаружилось на прочих судах, снаряжённых когда-то для дальних плаваний. Работа не была закончена и наполовину, когда над головами друзей с завыванием пронеслись ракеты, и Джоэнис решил отчаливать, не теряя больше ни секунды.

Судно было уже в нескольких милях от берега, когда Лам встрепенулся и вопросил:

– Эй, старик, куда это мы, типа, направляемся?

– На мою родину, – ответил Джоэнис. – На остров Манитуатуа в южной части Тихого океана.

Лам поразмыслил немного над услышанным и кротко сказал:

– Вроде как неслабое путешествие получается, а? Я к тому, что придётся огибать мыс Горн, а там впереди всякая прочая херомантия, это ведь примерно восемь-десять тысяч миль, верно?

– Что-то вроде этого, – согласился Джоэнис.

– Может, передумаешь, и поплывём в Европу? Так-то будет всего-навсего три тысячи миль?

– Я плыву домой, – отрезал Джоэнис.

– Ага. Ну ладно, – сказал Лам. – Жопа кругом, но дом это дом. Вот только для такого путешествия у нас не очень здорово с водой и продуктами, а по пути вряд ли что-нибудь попадётся. К тому же у меня лично нет полной уверенности в этом судёнышке. По-моему, оно уже дало течь.

– Все правильно, – сказал Джоэнис. – Но, кажется, течь можно заделать. А что касается воды и продуктов, то будем надеяться на лучшее. Честное слово, Лам, я не знаю другого места, куда бы стоило плыть.

– Порядок, – кивнул Лам. – Я же не выпендриваюсь. Просто пришли в голову кое-какие мыслишки, и я подумал, не стоит ли их обсосать. Нет так нет. И вот ещё какая идея: может быть, пока мы совершаем эту весёлую прогулку, ты начнешь писать мемуары? Во-первых, не исключено, что получится увлекательное чтение, а во-вторых, они помогут опознать наши несчастные иссохшие трупы, когда кто-нибудь наткнётся на эту скорлупу.

– Я вовсе не убеждён, что нам придется погибнуть, – сказал Джоэнис. – Хотя должен признать, что вероятность этого весьма велика. А почему ты сам не хочешь писать мемуары?

– Может, и набросаю главу-другую, – ответил Лам. – Но большую часть пути я собираюсь провести в размышлениях о людях и правительствах и о том, как их улучшить. На эту задачу я брошу все резервы моих пропитанных наркотиками мозгов.

– По-моему, это просто замечательно, Лам! – воскликнул Джоэнис. – У нас обоих есть много чего рассказать людям. Если только, конечно, мы найдем людей, которым можно всё это рассказать.

Вот так, в полном согласии, и пустились Джоэнис и его верный друг в плавание по темнеющему морю, вдоль опасных берегов, навстречу далёкой и неопределённой цели.