Анахрон. Книга первая - Беньковский Виктор

Он наклонился к ней через стол. Медленно положил ладонь себе на грудь. И проговорил раздельно:

— Аттила хайта мик Сигизмунд Борисович. Поняла? И на работе меня ценят.

Сам с этой дурой в ученую обезьяну превращаюсь.

Эта мысль показалась ему удачной, и он полез в холодильник за бананами.

Воскресный вечер Сигизмунд собирался посвятить работе. Лантхильда рассопливилась, что не удивительно при ее гриппе. Сигизмунд выдал ей носовой платок и на этом счел свою гуманитарную медицинскую миссию исчерпанной.

Его удивляло, что она довольно быстро встала на ноги. Еще не окрепла, еще, конечно, сморкалась и кашляла. И синяки под глазами вот такущие. Насморк и кашель являлись для коренного Петербуржца еще одним неоспоримым доказательством того, что свалил девку таки грипп.

И все же она уже ходила по квартире. И ловить ее, оседающую по стене у заветной двери, не приходилось.

Таежное воспитание, сразу видать. Крепкая.

Сигизмунд засел за компьютер. Взял листки с незамысловатыми задачками. Едва начал осчастливливать Прохорову И., как зазвонил телефон.

Сигизмунд снял трубку и произнес:

— Верный Хаген слушает.

Звонил Мурр. Он ничуть не удивился. В тех причудливых мирах, где обретался Мурр, еще и похлеще случалось.

— Это Мурр, — сказал он. — Как девушка?

Мурр не знал, конечно, что Лантхильда — двала. То есть, если по-русски, что юродива она и безумна. Мурр ничего не знал. Но почему-то Сигизмунду было приятно, что Мурр ее называет “девушкой”. Как будто она — равноправный член общества.

— Оклемалась, — сказал Сигизмунд. — Вон, по квартире шастает. Мяса кус сожрала, не подавилась. Поправляется.

— Этот рыжий — толковый парень, — заметил Мурр. — Мне он понравился.

— Утром звонил, спрашивал.

— Правильно, — одобрил Мурр. — Я тоже так всегда делал.

И начал рассказывать о своем творческом поиске. Собственно, от поиска Мурр и оторвался, чтобы позвонить — справиться о здоровье девушки.

Разговоры о творческих поисках естественно и непринужденно перетекли в разговор о безденежье. И о том, что достало.

Сигизмунд сказал:

— Я тут пробую договориться на одной студии…

Мурр знал, что Сигизмунд искренне ценит его творчество. Но насчет студии не поверил.

Сигизмунд знал, что Мурр знает… На том и распрощались.

Сигизмунд хотел вернуться к работе. Но Лантхильда, улучив момент, когда он отвлекся, слезла с дивана и подобралась поближе, засматривая ему в лицо. Носом шумно потянула. Сунулась с другого боку. По плечу погладила. Умильным глазом покосила. Словом, вилась.

— Что надо? — спросил Сигизмунд.

Девка обрадовалась. Бурно заговорила. Руками стала махать. Стаканчик с карандашами своротила — по нелепости.

— Ну? — перебил Сигизмунд. Он видел, что она что-то выклянчивает. Не успела оклематься — и уже садится на шею.

Лантхильда потупилась. Зажеманилась. Потом сказала:

— Махта-харья Сигисмундс. Вильяу сехван ого… гиба мис оготиви.

— А! — понял Сигизмунд. — Ти-ви. Телевизор, что ли? Ящик поглазеть решила?

И показал на выключенный телевизор.

— Ти-ви, девка?

— Нии, — протяжно сказала Лантхильда. — Нии. — Показала на “ленивку”: — Хири оготиви. — Подошла к телевизору, любовно погладила пальцами экран, оставив четыре полоски на пыльной поверхности: — Хири ого…

— Да уж, ого, — согласился Сигизмунд. — Только я работать собираюсь. Потому кыш. Поняла?

Лантхильда поняла. Огорчилась. Надула губы. Глянула исподлобья. Повертелась вокруг Сигизмунда. Но он уже ушел в работу. Вздохнула тяжело. И ушла. В девичью “светелку”.

Сигизмунд торопился покончить с постыдным промыслом. Лантхильда испарилась из его мыслей, и несколько часов он даже не вспоминал о ней.

Около полуночи оторвался от компьютера. Повизжал матричным принтером — распечатал.

Решил полночные новости посмотреть — итоговые. Не то совсем тут замшеешь с дурой бесноватой наедине сидючи. “Ого”, стало быть, включить.

Привычно потянулся за “ленивкой”… “Ленивки” на месте не было. Так. Встал, поискал по комнате — может, положил куда-нибудь в непривычное место. От волнения.

Не найдя, направился в “светелку” — карать.

Лантхильда спала, сжимая оготиви в кулаке. Сигизмунд хотел было прогневаться, но почти против своей воли развеселился. Укрыл юродивую получше, чтобы не простужалась во сне. Пошел обратно к телевизору и включил ого по старинке — нажатием кнопки. Утрудил себя.

Утром понедельника Сигизмунд опять пробужен был Лантхильдой, которая бойко тарахтела по телефону. Мышкой двигала, хихикала. Лежа на диване, Сигизмунд прислушался. С удивлением сообразил, что понимает, о чем она рассказывает. В общих чертах, конечно. Основными персонажами ее повествования были “ого”, “оготиви” и какой-то “йайаманна”. Несколько раз мелькало и его имя — “Сигисмундс”.

У Лантхильды начался сильнейший насморк. Босиком после реанимирования ходила — допрыгалась!

Сейчас Сигизмунд без труда слышал короткие гудки в трубке. Девка опять разговаривала с выключенным телефоном.

Когда он закопошился и сел на диване, Лантхильда испугалась. Брякнула трубку, съежилась. Он махнул ей рукой, чтобы вышла, и стал одеваться.

Завтракали в молчании. Ели “хлифс” с сыром и пили кофе. Сигизмунд был мрачен. Думал о предстоящем: разговоры на заводике, надо бы еще в ПИБ заехать. Все малорадостно. Как ни верти, а Лантхильду придется одну оставлять. На целый день. Боязно, конечно. Как дитё малое.

А она кофе попивала и поглядывала на него исподтишка. Видно, думала, что сердится за что-то.

Подготовительную работу требуется провести. Инструкции по ТБ, то, се…

Сигизмунд показал девке на плиту. Спросил:

— Это что?

Лантхильда поморгала и ответила:

— Фидвор фоньос.

Сигизмунд сказал:

— В общем, так. Эту Фидворфоньос — нельзя. Чтоб пальцем не трогала, понятно?

И показал: ни-ни. Лантхильда кивнула. Сигизмунд выставил ее из кухни, чтоб не видела, и перекрыл газ.

Повел в свою комнату. Показал на розетку. Лантхильда отдернула руку — испугалась. А, помнишь! Сигизмунд милостиво покивал.

Показал на входную дверь. Провел пальцем по горлу: мол, зарежут. Придут оттуда и зарежут.

Запугав Лантхильду надлежащим образом, решил милость явить. Показал, где находиться можно: в “светелке”. Показал, чем заниматься можно: выдал, не глядя, тяжелую кипу альбомов по искусству, сняв их с верхней полки стеллажа. Объяснил, как альбомы смотреть. Рвать, резать, жевать и вообще нарушать целостность — нельзя.

Лантхильда, запуганная, кивнула. Звучно потянула в себя сопли.

Сигизмунд выдал ей платки. Даже не платки, а куски старой простыни, которую в последний раз постирал и теперь рвал на разные хозяйственные нужды. Показал, как сморкаться.

Юродивая не переставала изумляться. Девственность ее сознания иной раз ставила Сигизмунда в тупик.

Напоследок Сигизмунд налил в термос кипятку, заварки, кинул туда же меда и закрыл. Показал девке, как пользоваться. Оставил — пусть пьет горячее.

Лантхильда, благодарно кашляя и хлюпая, разложилась на тахте с альбомами и термосом. Можно уходить.

— Ну, я пошел, — сказал Сигизмунд.

Лантхильда подняла на него глаза. Сигизмунд легонько щелкнул ее по носу и отправился. Она глубоко задумалась.

День оказался еще нуднее и неприятнее, чем представлялось утром. Сперва машина не хотела заводиться. Похолодало. Изрядно намучившись, Сигизмунд, вопреки судьбе, покинул двор.

На заводике пришлось долго ждать хмыря. Хмырь был неуступчив, Сигизмунд — тоже. Продукция действительно было дерьмо, тут Федор прав. Хмырь упорно не желал признавать очевидное, однако Сигизмунд его дожал.