Семиозис - Бёрк Сью

Спустя несколько дней мы с Роландом случайно встретились за городом – и снова были близки в долинке среди расцветающих диких тюльпанов. Последовал почти год «случайностей». Я его не виню. Я отвечаю за свои поступки, но даже сейчас не могу объяснить, почему я такое творила. Странно, что никто ничего не заметил. Может, дело было в будоражащем риске и нарушении правила, запрещающего секс между представителями разных поколений.

В конце концов чувство вины заставило меня прекратить наши отношения. Я сказала «хватит», а он поцеловал мне руки и ответил, что повинуется с сожалением, и тогда я почувствовала себя виноватой из-за того, что отказываю ему, и жалела, что не могу ни с кем об этом поговорить, как не могу поговорить обо всех секретах моей жизни и работы. Вместо этого я все вот так записываю, а потом записанное сжигаю, а пепел, наполняющий кувшин в углу моего кабинета, служит моей исповедью.

И я ждала известий о Розе, и эти часы были горькими из-за воспоминаний и сомнений.

Поисковая группа вернулась в середине дня. Они ничего не нашли. Роланд решил взять свежих котов и повторить попытку. Он поспешно отправился возвращать усталых животных в их загоны и брать новых, а я пошла следом.

– Ты сегодня Розу видел? – спросила я, надеясь каким-то образом исключить его из списка подозреваемых.

– Этим утром… да, мы с Розой, – начал отвечать он негромким успокаивающим голосом. Звук предназначался котам, но лицо у него было красным и блестело от пота. – …Мы пошли в сарай у хлопковых полей. Ей было так одиноко без Гарри! Мне хотелось, чтобы она почувствовала себя лучше, почувствовала себя любимой, и мы… мы любили друг друга. А потом она сказала, что пойдет собирать кудель с чертополохов. Она давно должна была вернуться.

Он спустил котов с рук и подозвал двух других, уговаривая идти быстрее. Роза принадлежала к Поколению бусин, а не к Зеленому поколению, как Роланд. Мне показалось, что я чувствую гнев… но поняла, что это ревность.

– Не знаю, – продолжил он. – Орлов поблизости нет, львы мне это подтвердили, но ее надо найти. – Он взял котов и повернулся ко мне. – Мы проверили одну тропу. Теперь проверим вторую. Ту, что идет к пеканам.

Он почти выбежал из города. Я торопливо шла за ним по тропе вдоль речного обрыва, мимо лука и тюльпанов, пока мы не добрались до сарая у хлопкового поля. Я старалась думать только о том, как бы ее найти, – но вместо этого гадала, с кем Роланд еще занимался сексом. Он был искренне встревожен, но почему?.. Мы прошли по второй тропе и задержались у развилки. Он спустил котов на землю. Вытащив из рюкзака ночную рубашку Розы, он дал ее им понюхать, а потом они стали обнюхивать все вокруг, пока не нашли ее след – по которому побежали в лес.

Мы нашли Розу на поляне, окруженной пыреем и низкими соснами. Она лежала на красновато-серой траве: один конец пояса на шее, а второй привязан к сосновой ветке, которая, видимо, сломалась под ее весом. Рядом валялась корзина. Выглядело все так, будто она вывалила чертополох из корзины, встала на нее, обмотала поясом свою шею и ветку, а потом прыгнула – и ветка сломалась. Коты недоуменно обнюхивали ее. Роланд рухнул на колени и позвал их к себе на руки. Голос у него был сдавленным от боли. Я подошла к ней.

Я сразу увидела следы у нее на шее: синяки и ссадины, особенно на затылке, показывающие, что ее задушили тонким шнуром или веревкой. Ее расшитый бусинами пояс оставил бы совершенно другие отметины. Я накрыла ее потемневшее от застоя крови лицо и пораненную шею своим головным шарфом. Я осмотрела ногти у нее на руках, проверяя, не поцарапала ли она нападавшего, но они оказались чистыми. Отмытыми? Трава была слишком жесткой, чтобы сохранить отпечатки ног или следы борьбы. Я не смогла увидеть, где именно от дерева отломилась ветка, и заподозрила, что ее принесли откуда-то еще. А это говорило о том, что убийце не хватило силы, чтобы поднять труп и привязать к нужной ветке. Роланд бы смог ее поднять. Или Лейф.

Я поймала себя на том, что топаю ногами, шагая по жесткой, режущей траве, злясь на убийцу за то, что он снова убил, и на себя, что не уберегла Розу. Надо было действовать быстрее. Я дала убийце еще один шанс.

Роланд сидел на земле, опустив голову. Коты у него на руках раскачивались из стороны в сторону, чтобы его утешить. Я пошла в город за командой, которая бы унесла Розу домой.

На Мире еще никто никогда не совершал самоубийства, хотя старики и больные порой просили об эвтаназии – но это нечто совершенно иное. Полевые команды бросили работу, когда мы прошли мимо них с носилками, – и предложили помочь ее нести или побежать в город с новостью о ее приближении. Когда мы добрались до ворот, там ждала уже сотня людей.

– Почему?

Я услышала этот заданный шепотом вопрос, когда мы входили в ворота. У купален я позвала нескольких полуслепых матрон, которые бы позаботились о ее теле, но не стали бы всматриваться в отметины на ее шее. Они скорее будут хлопотать над тем, чтобы она получше выглядела. Я оставила ее труп около кирпичных ванн, наполненных мыльной водой и запахом влажного хлопка. Ее мать, предыдущий модератор, умерла прошлой весной, во время эпидемии скарлатины. Отец Розы услышал новость до того, как я пришла к нему, а после визита к нему я попросила его родных и друзей не оставлять его одного – как будто они сами не догадались бы. Если я скажу ему, что ее убили, – это облегчит его горе или усугубит его?

А потом меня вызвали на собрание Комитета Содружества. Двенадцать человек, включая меня, помогают модератору принимать решения по повседневным вопросам. Я чуть опоздала. Комитет уже принял решение сделать новым модератором меня. Такого я совершенно не ожидала.

– По крайней мере, пока, – добавил Бартоломью (я не поняла, адресовано ли это мне или остальным). – У тебя есть опыт, чтобы успешно справиться с ситуацией. Миру это необходимо.

А из Бартоломью, наверное, вышел бы хороший модератор: немолодой Зеленка, умелый столяр, вдовец, так и не женившийся снова и, похоже, нашедший силу в одиночестве, – кладезь здравого смысла, высказывавшийся с преувеличенной нервозностью, которая обезоруживала. Я гораздо менее симпатична. Однако я спорить не стала. Эта роль может помочь мне быстрее найти убийцу, и к тому же она временная – а в чем-то еще и формальная. Я попросила Бартоломью помочь отцу Розы и подготовить вечерние поминки, предложила председателю клуба философов устроить открытую дискуссию, посвященную горю, и отправилась говорить со Стивлендом.

«Кто-то убить Роза, – написала я, после чего рассказала обо всем, включая собственное отсутствие ориентиров, игнорируя попытки Стивленда прервать меня своими «печально» и «повтор недолжного». Завершила я словами: – Ты утром видеть Роланд и Роза. Ты сказать-я другие наблюдения».

Мы обсудили подозреваемых и их перемещения и пришли к двум выводам. Во-первых, убийца мог скрывать свои перемещения не только от мирян, но и от Стивленда. Во-вторых, мы не можем исключить Роланда. В моем пособии по криминалистике говорится, что преступники, действующие обдуманно, часто бывают сексуально дееспособны, обаятельны и стереотипично мужественны. Они могут возвращаться на место преступления, добровольно делиться информацией и предвидеть, что их будут опрашивать. Конечно, так бывало на Земле – но здесь-то Мир.

«Роланд возможно лгать, – предположил Стивленд. – Я создать-ты плод для правда. Ложь быть дважды подумать. Плод заставлять думать один раз, так что думать менее умно. Плохой дисбаланс, очень плохой, но очень временный. Он будет расти рядом с разумным плодом, полосатый».

«Возможно ты объяснить мне плохой дисбаланс?»

«Менее умный быть плохо, потому что меньше думать», – не слишком понятно ответил Стивленд.

Из-за плодов разумности я чувствую себя странно, тогда что может сделать плод правды? Но я намерена использовать этот новый плод. Если я не остановлю убийцу, он или она будет убивать снова.

В Доме Собраний Бартоломью и философы хорошо поработали, и я их похвалила. Я пригласила мучительно страдающего Роланда прийти ко мне с утра пораньше. Хатор и Форрест решили, что Роза убила себя из-за того, что смерть Гарри разбила ей сердце, – и выставка, все еще остававшаяся в Доме Собраний, вроде как подтверждала их догадку.