Теневая лампа. Книга четвертая (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй

— Вот слава творения! Даже у взрывающихся звезд есть своя цель, — заявил Джанни. Видимо, он вспомнил, что когда-то был проповедником. — И эта цель может быть использована человечеством.

— Лантаноиды больше других годятся для этих теневых ламп, — говорила Касс, — поскольку многие из них чувствительны ко всем видам электромагнитной энергии — часто возбуждаются и начинают выделять фотоны на более коротких длинах волн. — Увидев озадаченное выражение лица Кита, она добавила: — Они светиться начинают.

— Да, это подходит, — заключил Кит. Он указал на плошку с ничем не примечательными серыми гранулами. — Густав говорил, что Берли принес ему материал, верно? А откуда Берли мог взять эту штуку, если она такая редкая?

— Это мы узнаем, когда определим, с чем имеем дело. — Касс повернулась к Джанни. — Я думаю, из Китая.

— Да, это первое, что приходит в голову, — согласился минах.

— Да почему именно Китай? — чуть не закричал Кит. Он чувствовал себя все более не в своей тарелке среди этих ученых людей.

— Да потому, что большая часть мировых поставок редкоземельных элементов идет из Китая, — объяснила Касс. — Точнее, из Южного Китая. Там богатые месторождения.

Джанни взял стеклянный флакон с небольшим количеством сырья, которое выдал им Густав. — Если бы мы точно определили принадлежность наших элементов, мы построили бы схему эксперимента. Некоторые из этих элементов реагируют с галогенидами — некоторые из них образуют стабильные соединения с халькогенидами.

Дискуссия быстро погрузилась в такие глубины, где Кит совсем не ориентировался. Он решил выйти, подышать воздухом, размять ноги, а технические разговоры предоставить экспертам.

— Вы тут поговорите, а я выйду ненадолго, — сказал он. Выйдя на улицу, он пошел через площадь. Некоторые торговцы уже закрывали свои прилавки и собирались отправляться по домам, но вокруг еще хватало покупателей и продавцов, все что-то продавали, что-то меняли. Завернув за угол, он увидел Энгелберта, тот как раз уходил в переулок с сумкой на плече; он напомнил Киту Санта-Клауса, совершающего обход. Кит окликнул его и даже рукой помахал, но пекарь уже ушел.

Кит лениво рассматривал товары на прилавках и думал о том, каким важным достижением человеческой мысли явилось простое долото. В племени Речного Города даже простая пила была бы чудом техники. Взять пилу, мешок с гвоздями и пару молотков, и смотаться обратно в Речной Город… там его чудотворцем сочтут, волшебником первой категории. А если добавить пачку иголок и ножницы, его вообще королем провозгласят, если не богом.

Мысли о племени повергли Кита в меланхолическое настроение. Он скучал по своим друзьям, своему народу, людям самой примитивной эпохи. А еще ему недоставало того человека, каким он сам там был. Ему не хватало откровенной простоты, врожденного сострадания и безграничной заботы людей племени друг о друге. Он скучал по Дардоку и другим людям, по молодым охотникам, по женщинам и малышам; а больше всего — по вождю Эн-Улу.

Древний таинственным образом мог читать мысли Кита почти так же ясно, как речь. Что ж, заключил Кит, если мысли можно читать сквозь время и пространство, тогда прочти мои, Эн-Ул: я вернусь.

ГЛАВА 23, которая предшествует ограблению гробницы

Жар пустыни обрушился на Чарльза Флиндерса-Питри с такой силой, что, казалось, загорелись подошвы его ботинок, или, что еще хуже, палящие лучи раскаленного добела солнца поджигают волосы и опаляют голову. Случись ему войти в доменную печь, и то подумал бы, где жарче. Остановившись лишь для того, чтобы отдышаться и оглядеть окрестности, он отряхнул одежду от пыли. Над далекими холмами плыло марево, возникали и исчезали миражи, и это было единственное движение на многие мили в любом направлении. Прямо перед ним тянулась к разрушенному храму аллея сфинксов с бараньими головами. Пустынно, жарко… Зато он здесь один, значит можно расслабиться. Он достал из сумки на боку кусок льняной ткани и сделал тюрбан. В рюкзаке, таком же, который использовал его отец во время последнего похода в Египет, было все, что, по его мнению, могло понадобиться в этом авантюрном путешествии. Он помнил, что новым лей-путешествием обязан исключительно лорду Берли. Если бы не настойчивость графа много лет назад, он, вероятно, никогда бы не подумал о карте своего деда.

Забросив рюкзак на плечи, он направился в холмы, оставив позади двойной ряд молчаливых статуй. Никаких других ориентиров кроме рассказов отца у него не было. Вообще-то, Бенедикт мог бы записать несколько приемов из арсенала семейного ремесла. Без указаний точно рассчитать прыжок невозможно. Артуру это удавалось легко, а вот Чарльзу потребовалось больше пяти лет и несколько десятков попыток, прежде чем он нашел грубый метод калибровки. Он давал возможность прыгать с точностью плюс-минус год, а то и вообще поколение. Дальнейшая работа могла бы помочь усовершенствовать технику прыжков, но для этого уже нужна была карта. Она и стала причиной его нынешнего визита.

В Египте он был только в самом раннем детстве, но отец и бабушка часто рассказывали разные истории, связанные с ним, так что место казалось почти знакомым, во всяком случае, он здесь кое-как ориентировался. Нил течет там, за холмами, а где-то на берегу реки должна быть деревня или город. За рекой лежит вади, где, если повезет, он рассчитывал найти могилу Анена, друга его деда и верховного жреца XVIII династии. Теперь ее так называли.

В деревне он хотел найти людей себе в помощь. Он понимал, что для археологии разграбление гробницы — серьезное преступление, но как еще добыть карту, не представлял. Разумеется, после того, как он найдет карту, помощники не оставят от гробницы живого места, начнется грабеж. В официальных документах времен фараона Хеопса говорилось о «расхитителях гробниц» — особой заботе богатых; египтологи считали их представителями организованной преступной группы. Конечно, они такими не были. Просто бедные местные крестьяне, для которых любая ценность — а вон их сколько валяется в погребальных камерах, давно забытых и занесенных песком, — представляла возможность хоть немного скрасить свою жизнь. В гробнице верховного жреца, без сомнения, найдется много интересного, если какие-нибудь средневековые наемники не вычистили ее раньше.

Но сначала нужно добраться до реки и найти деревню. А это оказалось не просто. К тому времени, когда Чарльз вошел в холмы, из него вылилось столько пота, что он и не подозревал, что в теле столько жидкости. В сухом воздухе пустыни пот мгновенно высыхал, оставляя после себя лишь пятна на тонкой льняной рубашке. Он доковылял до скалы, дающей хоть какую-то тень, и уселся спиной к камню. Достал бурдюк и позволил себе приличный глоток. Потом закрыл глаза и, стараясь думать о чем-нибудь прохладном и освежающем, стал ждать заката. Идти дальше по такой жаре было решительно невозможно.

Отдыхая, он старался в мельчайших подробностях вспомнить все разговоры в семье, связанные с Египтом. Он знал, что Артур, его дедушка, прожил там несколько лет, выучил язык, подружился с молодым жрецом по имени Анен. Именно Анен присматривал за отцом Чарльза, за Бенедиктом, когда случилась трагедия и Артура убили во время восстания; знал, что Анен похоронил Артура в своей гробнице по местному обычаю, мумифицировав тело. Он помнил, как бабушка Сяньли с Бенедиктом вернулись через некоторое время, чтобы вернуть Карту на Коже ее истинному владельцу.

Этот жуткий предмет, появившийся на свет благодаря простой лингвистической ошибке, занимал важное место в семейных преданиях. Чарльз не помнил времени, когда бы не слышал о легендарной карте своего деда: кожа Артура, вернее, татуировки на ней, хранили наиболее важные точки, в которых дед побывал, и что где-то там, среди бессмысленных на взгляд Чарльза закорючек, скрывалась великая тайна. Отец отказался от путешествий через миры ради интересов семьи. Ну что же, семья выжила и жила, в общем, неплохо. Клятва отца никогда больше не пользоваться лей-линиями для перемещений не мешала ему рассказывать истории о подвигах и приключениях Артура. Еще до пресловутой клятвы Бенедикту довелось вместе с отцом совершить несколько путешествий во времени и пространстве, изучая секреты лей-линий, так сказать, из первых рук. Вот во время одной из таких поездок и случилось восстание, стоившее жизни Артуру; так что юный Бенедикт видел не одного, а целых двух фараонов. Именно он посетил гробницу Верховного жреца и положил карту в саркофаг отца, тем самым положив конец семейному занятию, которое Чарльз намеревался возродить.