Великий Гусляр - Булычев Кир

Ознакомительная версия. Доступно 97 страниц из 484

— Конкретнее, — потребовал Минц.

— Можно и конкретнее. Хочу проверить, была ли на самом деле та персидская княжна и правда ли, что дружки-гомосексуалисты из ближайшего окружения народного героя заставили его выбросить девушку за борт.

Минц почесал лысину.

— Главная проблема, с которой мы сталкиваемся, — сообщил он, — это определение места и времени события. Для этого мною создана поисковая система. Был бы известен — о нем поведал парусный мастер голландец Ян Стрейсс, попавший в Астрахань именно в те дни и слышавший эту легенду из уст самого Степана Разина… так что набираем…

— Вы осторожнее, Лев Христофорович! — Лика почему-то оробела перед лицом всевластия науки.

— Чего вы боитесь?

— А звук будет? — ушла от ответа Лика.

— Спутник считывает текст по губам, так что он не может передать интонацию или тембр голоса, но смысл — пожалуйста.

Вдруг небольшой дисплей загорелся зеленым сиянием, и по нему побежали полосы.

— Есть тонкая настройка! — воскликнул Минц.

Весь экран заняла ладья, обычная ладья, на каковых любил ходить в походы Степан Разин, казак и народный повстанец.

В центре сидел, подпершись могучей рукой и склонив голову, с печалью во взоре народный вождь.

У его ног, глядя преданно и любовно, примостилась несказанной красоты восточная девушка в синих шальварах и белом бюстгальтере. Ее вороные волосы волнами ниспадали из-под круглой, расшитой жемчугом шляпки.

За спиной атамана и по бокам от влюбленной пары сидели казаки дикого вида. Некоторые гребли, другие чистили оружие или бездельничали. Со стороны последних и слышался ропот. Камера как бы прошлась по их лицам, отмеченным печатями различных пороков.

— Ой, — прошептала Лика. — Какая романтика.

Тем временем включился звук, и ровный бесстрастный голос машины стал озвучивать высказывания спутников Разина, тогда как Лев Христофорович и Лика имели возможность наблюдать за говорившими.

— Ох, и не прав ты, атаман!

— Нас на бабу променял.

— Вчера детский приют пожалел, не ограбил, куда это годится?

— Нас на бабу променял! Забыл обо всем!

— Вот именно, забыл о ночах любви со старыми товарищами!

— Сам наутро бабой стал.

Тут не выдержал и Степан Разин.

— Последнее высказывание меня возмущает, — сказал он. — Этого со мной не будет никогда!

— И слава богу, — поддержала возлюбленного персидская княжна. — У нас со Степаном Тимофеевичем любовь!

— Этого еще не хватало!

— А кто будет холопов из неволи освобождать?

— А кто возглавит сопротивление царским сатрапам?

— И не исключено, что эта княжна — агент иноземного влияния.

Степан Разин еще более закручинился.

— Что же мне делать, братья? Возлюбленные мои?

Раздались разрозненные голоса:

— За борт ее!

— В набежавшую волну!

— И тут же — в поход на Москву!

Разин сопротивлялся.

— Во-первых, — сказал он, — княжна хороший товарищ и сладкая женщина. Во-вторых, нам дороги добрососедские отношения с Персией.

— Надо, Степа! — был ответом хоровой крик.

— Ну, если надо, — глубоко вздохнул Степан Разин, — то делать нечего. Ты хоть плавать умеешь?

— Откуда мне в гареме плавать научиться? — удивилась княжна. — Для меня фонтан был крупнейшим водоемом.

— Так ты потонуть можешь, — сказал Разин.

— Вот именно! Пускай тонет! — закричали товарищи-казаки.

— Ну, не поминай лихом, — сказал Разин и обхватил княжну обеими руками.

Княжна приникла к его губам в прощальном поцелуе. Степан стал подталкивать девушку к борту. И когда борт был близок, он толкнул девушку, но при этом он не прекращал рыдать и мучиться.

— Ах ты, гяур вонючий! — возопила княжна и дала Степану Разину тяжелую пощечину.

В этом месте показа женщина Лика закричала:

— Так его! Всем им так будет!

Степан Разин схватился за щеку и отпрянул.

Другие казаки кинулись на девушку, желая ее утопить.

Ох и отбивалась княжна! Руками, ногами, когтями, зубами!

В конце концов казаки отступили и принялись вытаскивать пистоли и пищали.

Не ожидая расправы, персидская княжна кинулась в воду.

Она гребла одной рукой и кричала:

— Да умею я плавать, умею! Каспийское море туда и обратно переплывала. А вы поглядите, не пропало ли чего на борту, кроме чести?

Казаки сразу поверили княжне, хоть она оказалась обманщицей. Ее топили, а она не потонула.

Пока искали и друг дружке мешали, княжна вылезла на берег под высокий обрыв утеса имени Стеньки Разина. Она подняла левую руку. В ней был зажат небольшой мешочек.

— Вот, — крикнула она, — вот она, ваша разбойничья казна, ваши драгоценные камешки, отнятые у свободолюбивого и трудолюбивого персидского народа!

— Держи ее! — Казаки стали грести к берегу. Но княжна пропала.

И над голосами, стонами и ругательствами казаков поднялся голос, очевидно, принадлежавший Степану Разину:

— Чтобы никому об инциденте ни слова! Утопили, и дело с концом. Пускай о нас песни слагают. Иначе позора не оберешься.

Экран погас.

— Убедительно? — спросил профессор Минц.

— Убедительно, — вздохнула Лика. — А Непорочное зачатие показать сможете?

— Ты с ума сошла! Это же ночью было, в темноте.

И Лика согласилась со Львом Христофоровичем. Они принялись думать, на какой бы еще спорный момент истории им взглянуть. Может, на Финляндский вокзал, когда Ильич с броневика призывал к революции. Или посмотреть, своей ли смертью умер Иосиф Виссарионович Сталин.

Они так увлеклись забавной беседой, что не заметили, как вошла Ксения Удалова. Она искала своего мужа Корнелия, но ее заинтересовала беседа.

— А ну-ка, — сказала она, — шутки ради погляди, чем занимался мой Корнелий в четверг в восемь часов утра.

— Пожалуйста, — пошутил в ответ Минц. Он понимал, что ничего предосудительного в восемь утра Удалов делать не мог.

Нашли Удалова.

Оказывается, состав преступления был налицо и Минц предал лучшего друга!

Экранчик показал, что Удалов сидит на толчке и, достав из-за сливного бачка конверт, пересчитывает заначку, отложенную на новый спиннинг.

— Именно так! — сказала Немезида-Ксения и удалилась. На ходу она с отвращением повторяла: — Отнять у семьи, ограбить внучонка! Нет такому пощады!

— Ничего, — сказала Лика, — отбрешется твой Корнелий. А вот мне куда важнее узнать — мой петушок в самом деле на стрелку ездил на той неделе или с Маргошкой забавлялся?

— Все, — произнес тогда Минц. — Сеанс окончен, дети идут по кроваткам. Я не намерен потакать вздорным женским слабостям.

Лика ушла оскорбленная.

Со второго этажа доносились крики и звуки падения мебели — Удаловы выясняли отношения.

Изобретение профессора Минца уже начало давать горькие и даже бесполезные плоды.

Перед сном Минц еще побаловался немного в одиночестве. Ему обязательно захотелось узнать, кто поджег в прошлом году на выборах мэра детскую библиотеку. За что демократа Дудкина сняли с выборной гонки. Ведь у него дома нашли спички и книжку «Приключения Травки», которую сочли пропагандой наркомании.

Видимость была ночная, неясная, поджигали на экране библиотеку совсем иные люди во главе с известным детским поэтом-песенником Мишкой Сорокиным и председательницей фонда «Счастливое детство» Марфой Сорокиной. За их спинами с канистрой в руках маячил нынешний мэр Гусляра…

— Нет, — не поверил своим глазам Минц. — Даже наша система может давать сбой.

Пока он смеялся, оскорбленная Лика сидела в ночном клубе «Пуля Дантеса», пила «Кампари» в компании Мишки Сорокина и ругала Минца последними словами. Мишка, как вы, может, знаете, и был петушком Лики, но нередко изменял ей, выполняя общественный долг.

Потом Минц пошел спать, думая, что завтра собственными глазами увидит последнего неандертальца, а Лика перешла в казино «Последний рейс старого фрегата», стала там пить мартини в обществе Соли Шустера и спрашивать его:

— Нет, ты скажи, интересно будет еврейскому народу увидеть, что делал ваш Моисей на Синайских горах и как он ходил вброд через Суэцкий канал? Вот обхохочешься!

Ознакомительная версия. Доступно 97 страниц из 484