Черневог - Черри Кэролайн Дженис

— Завтра ты поедешь верхом, — сказал Саша.

— Пешком я иду быстрее тебя.

На это Саша уже ничего не ответил. А у Петра мелькнула очередная мысль, что может быть, он имеет лишь только ощущение быстрой ходьбы, и одному Богу известно, какие усилия прикладывал для этого Саша…

— И кроме того, — исправился он, — ты не можешь думать, когда идешь пешком, потому что должен отвлекать внимание на собственные ноги. А мои мысли все равно ничем не помогут нам, в отличие от твоих.

По-прежнему не последовало никакого ответа. Затем Саша все-таки бросил кротко:

— Я все время пытаюсь, Петр.

— Я знаю, что ты все время пытаешься исправить наше положение. Разве я сказал, что нет?

— Когда я был маленький, — продолжил Саша со вздохом, — и всякий раз, когда я обжигал или ушибал палец, я хотел немедленно остановить боль, и это мне всегда удавалось. Но в то же время это пугало меня, поэтому я вновь хотел ощутить боль, а затем вновь хотел остановить ее. Вот точно такие же ощущения сейчас временами охватывают меня.

Петр некоторое время раздумывал над его словами, а затем сказал:

— Я могу это понять.

— Можешь?

— Да. Ведь на самом деле никто никогда не знает, чего на самом деле он хочет. У каждого есть свои сомненья, вот в чем и заключается все дело, не так ли?

— Я думаю, что это именно так.

— Ты должен был бы сбросить своего дядю-скрягу на корм лошадям. Я думаю, ты и сам это прекрасно знаешь.

— Я очень боялся сделать это.

— Да, ты слишком церемонился с ними.

— Вот это самое я и имел в виду! Я совсем другой человек, в отличие от тебя. Я не такой, как ты.

— Ну и слава Богу. Что же тебе хочется? Тебе не хватает толпы бояр, которые гонятся за тобой, намереваясь повесить?

— Я не такой смелый, как ты. И это проявляется во многом.

— Господи, да что же все это значит?… И все из-за того, что я сказал, что хожу пешком быстрее тебя?

— Ты привык рисковать, и риск не пугает тебя.

Петр тут же представил себе перила балкона, расположенное на самом верху окно Ирины, заледенелое крыльцо и огромную сосульку.

— Они боялись меня, будто во мне сидел черт, готовый броситься на них! Я всегда был лишь игроком, и я знал, как уловить нужный момент. Но я никогда не был смельчаком, я был всего лишь обычным нищим.

— Но ведь ты делал все это. Ты всегда знал, что делал.

— Я рассчитывал.

— У меня же не хватило бы духу на такое.

— Ты — колдун. Тебе не следует делать это.

— Нет, я тоже могу плутовать.

— Это смешно. Настоящий плут был Федор Мисаров, а ты даже не сбросил его в кормушку для лошадей.

— Потому что я боялся его.

— Нет, не поэтому. — Петр приподнял голову и взглянул на Сашу, который лежал на спине, а на его груди спал Малыш. — Ты боялся самого себя, приятель. Ты боялся, что когда ты будешь загружать его на корм лошадям, вместо кормушки там могло оказаться что-то другое.

— Наверное, ты прав, — со вздохом произнес Саша.

— Всегда лучше сделать хоть что-то, верно? Но с другой стороны, ты ничего и не испортишь, если ничего не сделаешь.

— Именно это я и имел в виду, Петр. А вдруг кто-нибудь заставит меня своим желанием свершить ошибку?

Петр чуть наклонился вперед, опираясь на локоть.

— Может быть, когда ты ничего не делаешь, ты тоже совершаешь подобную ошибку? Ты никогда не задумывался над этим?

Саша повернул голову и посмотрел на Петра.

— Если бы ты был колдуном, то я должен сказать, ты был бы одним из лучших.

— Господи, но я не колдун и никогда им не буду. — Эта мысль явно испугала его. — Нет, нет, только не я.

— А все-таки, чтобы ты тогда сделал?

— Я бы пожелал ему смерти! Я бы пожелал, чтобы лес оставался невредимым, а Ивешка вернулась бы домой. Это прежде всего.

Саша слушал, почесывая голову Малыша.

— И как бы тебе это удалось?

— Что ты имеешь в виду под этим «как»?

— Так ведь это самое главное. Как мы хотим все это осуществить?

— Я думаю, что ты мне это и скажешь.

— Но я спрашиваю тебя. Я говорю это вполне серьезно, Петр. У тебя хорошая голова, чтобы посылать правильные желания. Ты стараешься думать о многом, так подумай еще и о том, о чем он не догадывается. Тебе это всегда удавалось.

Это был очень трудный вопрос. Петр улегся на спину и уставился в нависшие над ним темные ветки.

— Я бы пожелал… я бы пожелал чтобы Ивешка принимала всегда верные решения. Это для начала.

— Не плохо, но слишком широко. Успеха можно добиться на чем-то конкретном.

— Ну и что дальше?

— Так это я тебя спрашиваю. Ты очень хорош для оценки ситуации, потому что многое знаешь.

— Да, хозяев трактиров, кредиторов…

— Да разве колдуны намного умнее их? Ну так что же ты пожелаешь еще?

— Я хочу, чтобы Ивешка была в безопасности! Разве ты не можешь сам пожелать этого без всяких увиливаний?

— Быть в безопасности — это значит…

Всякий, кто имеет дело с колдунами, должен знать эти простые истины.

— Боже мой, — вздохнул Петр и закрыл глаза руками. — Ради Бога, давай лучше немного поспим. — Он задумался еще на какое-то время, и навязчивая мысль не отпускала его.

Действительно, то, что он пожелал, осуществить будет очень трудно, но ему показалось, что это может как-то помочь Саше.

— Я пожелаю, чтобы она по-прежнему любила меня.

— Но разве это честно?

— Если речь идет о ее защите, то вполне!

Саша промолчал. Петр еще подумал над этим и над тем, что его беспокоило, особенно над той проклятой независимостью, которая так нравилась Ивешке, и в конце концов сказал, полагая, что утром ему будет гораздо труднее сказать это:

— Тогда пожелай, чтобы я был кем-то таким, на кого она могла бы во всем положиться.

— Вот это почти верно, — сказал Саша.

— Постарайся как-нибудь пожелать этого. И пока ты будешь заниматься этим, то пожелай нам перехитрить наших врагов.

— Я не уверен, что это удастся. Это желание требует уточнения.

— Тогда… — Петр вновь подумал о высоких окнах в Воджводе, о балконах, о задвижках и о ставнях. — Пожелай нам… — Он вспомнил о детстве, когда начал свой путь наверх из трактирных подвалов, стараясь заручиться дружбой молодых господ, но всегда обманывался на их счет… — не забывать о самых дорогих минутах прошлого.

— Это хорошо, — сказал Саша. — А что еще? Что ты думаешь по поводу Черневога?

Тут Петр медленно покачал головой.

— Не знаю. — Он обнаружил, что так же, как и Саша, не может ничего сказать на этот счет. Но ему не хотелось так просто уступать: — Пожелай, чтобы его укусила змея, или медведь задрал его.

— Проснувшегося или спящего? Прямо сейчас, или позже? Тебе не следует усложнять свои желания. Ведь, например, по соседству может не оказаться ни одного медведя.

— Хорошо, тогда отыщи его! Господи, разве ты не можешь все предвидеть заранее? Какой прок от этого проклятого банника, если и он не помогает тебе в этом? Ладно, давай спать. Мы можем сойти с ума, если будем разговаривать об этом всю ночь напролет.

— Ууламетс всегда предупреждал, что не следует увлекаться злыми желаниями.

— Возможно, но сам он редко останавливался перед этим. Разве не так?

— Не останавливался, — заметил Саша, а затем продолжил со вздохом: — Но все-таки медведь сам по себе не так уж плох.

12

Слабый стук копыт приближался все быстрее и быстрее, вызывая у него зловещее чувство преследования…

Саша оглянулся через плечо. Глаза ослепила тьма, Малыш зашипел…

Белая грива хлестала его по лицу, а сзади с треском ломались и падали ветки. Он мчался верхом, сам не понимая куда, а сзади, вцепившись в его спину, находился второй наездник… Лошадь уносила на себе двоих…

Волк поднял необычный шум, и Саша проснулся вместе с началом туманного утра, а над ним склонилась лошадь светлого оттенка, как раз такая, как он видел во сне.

Белая, в коричневых яблоках лошадь на самом деле смотрела на него, делая очень знакомые ему движения ноздрями.