Разбитая Сфера - Аллен Роджер Макбрайд

— Э-э, да, мадам.

Женщина неожиданно улыбнулась и похлопала ее по плечу.

— Ну вот и славно. Желаю счастливого полета. Привет пурпуристам.

— Спасибо, — сказала Жанна, помахав рукой на прощание.

И крышка пермода с громким стуком захлопнулась. Жанна услышала щелчки креплений. Потом навалилась тишина.

Теперь назад дороги нет, обреченно подумала Жанна и чуть не расплакалась от собственной беспомощности. Можешь орать благим матом или колотить что есть мочи по крышке проклятого ящика, ничто не поможет.

Впрочем, здесь и размахнуться-то как следует негде. Да и что толку орать, если корпус пермода абсолютно звуконепроницаем. Смешно. Это конструктор хорошо придумал.

Жанна лежала, вытянув руки вдоль туловища, и уговаривала себя быть мужественной. Что такое пермод? Обыкновенный космический скафандр. Уж со скафандрами-то она на «ты». Когда-то, наверное, миллион лет назад, Жанна ездила с родителями на Луну, и ей выдали детский туристический скафандр. Она ловко напялила его на себя, а вот выбраться из него без посторонней помощи не смогла. Ей тогда было очень весело. Она не могла выбраться, но ее это не пугало.

Жанна с удивлением обнаружила, что стискивает кулаки так крепко, что аж пальцы занемели. Кто-то, помнится, хотел поколотить по крышке гроба? Тьфу, типун тебе на язык! Забыть про гроб. Это пермод. Запомни, пер-мод. Хотя какая, к дьяволу, разница! Вот налетит какой-нибудь шальной ОРИ, и пермод великолепным образом превратится в уютный гробик. А она в покойницу.

Секунду, а где же кнопка внешнего наблюдения? Она со своими страхами все перезабыла, дура набитая. Жанна принялась тыкать наугад в панель управления. Нет. Нет. Снова нет. Вот, наконец-то! Прямо перед глазами засветился небольшой экран с контрольными цифрами. Так, что мы там имеем? Температура в норме, состав воздуха в норме, давление в норме, на часах точное время. Это все хорошо, но где же обзор? Жанна с силой нажала на забавный допотопный переключатель, и…

Уфф! У нее словно гора с плеч свалилась. Она увидела потолок комнаты, в которой только что испытала такие страшные унижения. Дверца клетки захлопнулась, хорошо хоть можно видеть, что творится за прутьями. Все-таки полегче.

Осталось расслабиться и успокоиться. Три глубоких вдоха. Три дня заточения еще не повод для паники. Вряд ли впереди у нее путь, усыпанный розами, и если она с самого начала ведет себя столь недостойно, то грош ей цена. Господи, как стыдно.

Пермод качнулся, и потолок на экране медленно поплыл. Итак, поехали. Да здравствует пермод!

Ну что ж, пообщаемся с пурпуристами, посмотрим, что собой представляет хваленая «Терра Нова», слетаем к «Затерянному миру».

Нет, три дня в пермоде — не самое тяжелое испытание. Будут и посерьезнее. Да и то сказать: через это уже прошли неуклюжий Уолли и дряхлый Соколов, неужто она не сможет? Дудки! Еще как сможет!

17. Беседы с мертвецом

Вопрос: по ходу дела вам пришлось импровизировать, это известный факт. Скажите, с какими неожиданностями вы столкнулись в процессе контакта?

Ответ: в сущности, самая большая неожиданность — это успех попытки связаться с Люсьеном Дрейфусом. Мы действовали практически вслепую, и слава Богу, что все закончилось благополучно. Но сначала, когда мы только-только установили контакт, условия были далеко не идеальные.

Вопрос: то есть?

Ответ: первый ответ Дрейфуса прозвучал через восемь часов бесплодных попыток.

— Ну и что? — усмехнется человек, не знакомый с особенностями управления телеоператором.

— Уверяю вас, это сверхутомительно. К тому же положение менялось на глазах, причем зачастую совершенно непредсказуемым образом, и было чертовски трудно не ошибиться в моделировании. Все мы понимали, что, разрушив иллюзию даже на мгновение, потеряем всякие шансы. Установление контакта с Люсьеном не венчало усилия, это было только начало, и мы даже отдохнуть не могли. Честно говоря, я был настолько вымотан, что уже хотел бросить все к черту и отправиться спать. Тут-то Люсьен наконец и увидел меня. Не забывайте, мы не знали, что с ним происходит, ведь он долгие пять лет провел в совершенно невообразимых условиях. Его восприятие времени отличалось и сейчас отличается от нашего. Я просто не смог бы объяснить ему, что позади у нас восемь часов труднейшей работы, и неплохо бы сейчас чуть-чуть отдохнуть. Мне пришлось отправиться вместе с ним и прямо на месте принимать решения — там и тогда.

Вопрос: Что вы чувствовали в те минуты?

Ответ: Всех нас занимал один-единственный вопрос: что же теперь?

Ларри Чао, интервью для «Кроличьей Норы», журнала Исследовательского центра имени Дрейфуса. Том IV, номер 6, август 2431 г.

Я есть кто? Кто? Лю-сьен Дрей-фус, да, или был и есть мертв теперь. Не могу видеть, не могу слышать, не могу шевельнуться, но делаю все время это есть. Они найти меня. Я помнить их. Я быть один их. Тело мой лежать молчать, мозг не думать быть разрушен, но проснуться, подняться, еще не сделать. Они будить меня, приходить меня. Робот Ларри приходить сюда. Я раньше долго представлять. Представлять правду, представлять в мозгу врага. Опасность. Должен говорить им. Но слов нет, почти. Мыслить потерять. Жить потерять. Но должен пытаться. Помочь, сказать. Я есть. Да или был.

СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА. Луна. Северный полюс. Исследовательский центр имени Дрейфуса

Вселенная скрылась в плотном тумане, и лишь два фантома, привидение в скафандре и железный робот, медленно продирались сквозь несуществующий космос. Этот космос был порождением мозга Люсьена; образы, передаваемые в компьютер, расшифровывались в картинку — ее-то и воспринимал Ларри.

Они куда-то шли. Зачем? — этот вопрос не давал ему покоя. Ведь Люсьен мог просто-напросто вообразить себе конечную точку путешествия! Внезапно мгла вновь сгустилась. «Сейчас!» — подумал Ларри, и они оказались в каком-то туннеле. Это не был туннель Лунного Колеса. Но построили его явно не люди. Такие размеры доступны только харонцам. Тогда откуда здесь тротуары, фонари и таблички с надписями и стрелочками? Ларри вгляделся в одну из надписей — знаки были ему неизвестны.

Какого черта он напялил на себя этот костюм? Моделирующий компьютер добросовестно перерабатывал сигналы, идущие из мозга Люсьена, и выдавал изображение на мониторы Ларри. После того как скафандр исчез, Люсьен некоторое время оставался абсолютно голым, покрылся гусиной кожей и наконец предстал облаченным в выходной костюм, словно собрался на встречу с любимой девушкой. Быть может, это его обычная одежда в прежней жизни? Интересно, сколько субъективного времени уместилось в эти пять лет? Пять минут? Или пять столетий?

Ларри споткнулся, чуть было не растянувшись на земле. Впрочем, какая это, к дьяволу, земля! В сознании Люсьена появилось некое препятствие, на него-то и налетел Ларри. Он смертельно устал — и физически, и душевно. Не осталось сил даже подняться на ноги.

— Люсьен, подожди, — взмолился он. — Куда мы идем?

Дрейфус вернулся к нему, на лице его было написано нетерпение. Движения резкие и неловкие.

— Место. Здесь место, — сказал он, старательно выговаривая слова. — Подойти ближе. Здесь рядом. Пожалуйста, спешить. — Казалось, он боролся за каждый звук.

— Нет, Люсьен. — Ларри примостился на корточках. — На самом деле мы не продвинулись ни на шаг. Наше путешествие — это иллюзия.

— Идем, — требовательно повторил Люсьен. — Идем. Быстрее.

Ларри даже не пошевелился в ответ.

— Люсьен, — он решил говорить без обиняков, — ты понимаешь, что с нами происходит?

— Да. Нет. Трудно, — ответил Люсьен на своем невозможном языке.

Вот так они и общались с самого момента его пробуждения. Каждая фраза Люсьена была настолько темной, что смысл сказанного оставался совершенно неясным.