Культурные особенности (СИ) - Зарубин Александр

Дювалье кивнул. Медленно, больше собственным мыслям.

— Выдвижение продолжается. По плану. Наши подрались с «союзниками» у Великого тракта. Не поделили грузовик. Ничего серьезного, мы уладили. Разведка вернулась. В Сан — Торресе тихо, крестовые с Фиделиты расширяются к югу. Уже ставят надолбы на берегу.

— Против нас? Почуяли?

— Нет, на зверей. Наших ребят они не заметили. И…. Босс, туда еще сотня работниц сбежала…

— Туда — это в Фиделиту?

— Да. Я приказал усилить…

— Не надо. Тысячеглазый с ними, Абим. Хотя, — тут Дювалье замер на миг, подняв губы в мягкой улыбке, — Что же это делается, Абим. Мои жены бегут от меня к крестовому богу? Ай-ай. Где же их нравственность?

— Поискать, босс? — Судя по холодному, не меняющему выражения лицу — Абим шутки не понял. Впрочем, такому дать ему волю — найдет.

— Не надо… И срывать людей с операции тоже не надо. Лучше пожалей тех, кто уже бежал. Еще что?

— Вождь из дома Туманного леса просил перевезти его и людей через реку. Рвется мстить за выбитые зубы.

— Согласись, но предупреди, что оплата перевозки — головы флотских. Этих, как бишь там, Штакельберга и Строговой.

— Разве они нам еще нужны, босс? — тут Абим удивился. Искренне, округлив большие, навыкате глаза. На миг Дювалье даже стало его жалко.

— Совсем нет. Но и вождь нам тоже не нужен. Впечатление надо поддерживать — раз уж создали, да? Это, во первых. А, во вторых — так окажутся в нужном месте, чтобы сковать крестовых.

Абим кивнул. Еще раз. Он был вообще скуп на эмоции. Но нож его звякнул слегка. Чуть-чуть, но вполне выразительно.

— Что-то еще? — спросил Дювалье, почувствовав, что пауза затянулась.

— Да, босс, — Абим переступил с ноги на ногу, осторожно скосил глаза на портрет и спросил, понизив голос до шепота:

— Девчонка… Та землянка, что подобрали вчера. Мне ее как — по-тихому… или на ритуал?

Дювалье поднял бровь. Дрожь прокатилась, отозвалась звоном в ножнах — стали о медь. Дрожь предвкушения. Лунному ножу нравился последний вариант.

Вчерашний день, руина блокгауза, солнце, запах гари в воздухе и девчонка в углу — сжавшийся, перепуганный зверек. Только глаза холодные, разумные, ждущие своей судьбы…

— Торопишься, Абим. Я еще не принял решения.

— Но босс, — голос зама дрогнул, взвихрился — далеко от приличного здесь тихого тона, — вы же слышали сами.

— Слышал — что? — Дювалье удивился. Слегка, до поднятой брови. Он пока не понимал о чем речь. Абим удивился тоже, но пояснил:

— Пророчество, босс. Тот воин… Они же сбываются.

Ах, да. Теперь Дювалье понял, что к чему. Чертов Абим, угораздило же негра с Гаити родить этого лба от туземной женщины. Суеверия черный гигант брал от обоих народов — щедро, полной ложкой сразу из двух котлов. Абим плевался на черную кошку, носил на поясе духа-лоа, бил лоб об пол перед бароном Субботой, боялся говорящей-с-птицами и Эви — королевы змей. Верил во все подряд. Это было удобно. Для дела — очень хорошо. Но иногда приводило к ненужным инициативам.

— Босс. — Абим ждал. Дювалье думал. Пророчество. Умирающий воин «коммандо», там на границе смертной тени видит судьбу. Так верят туземцы. Так верит Абим. Что сказал тот раненный гигант, вчера, в разбитом блокгаузе?

«Брамимонда. Твоя смерть за спиной»… И указал пальцем. На Эмми. Как раз за спиной Дювалье. Точно. И не заметили же. Надо будет сделать выговор охране — с их стороны грубая ошибка.

А с девчонкой что? Дела…

«Моя смерть». И Абим в эту чушь верит.

Дювалье закрыл на мгновение глаза. Посмотреть на дерево планов — землянку он в них еще не считал. Какой побег из нее получится? Зеленая поросль или вредный для дела сорняк? В последнем случае — Абим прав. Но… Мало данных пока, судить рано.

Пауза затянулась. Абим ждал. Статуей у стены. В трех шагах от его стола, у двери и чуть левее — он всегда вставал так, чтобы держать в поле зрения портрет на стене. Смешно. И… Абим подождет пока. Его награждать еще не за что. И лунный нож подождет. А вот на девчонку надо посмотреть пристальней.

Дювалье отвернулся, щелкнул кнопками. На столе слева был пульт — пульт управления летучим домом. Камеры видеонаблюдения, гостевые, вывести на экран. И первый сюрприз. Камеры наблюдения не работали. Точнее, работали. Везде, кроме гостевой залы, куда, по приказу Дювалье вчера поселили Эмму Харт. По экрану бежали блики и серая хмарь. Недоуменно пожал плечами Абим.

— Мы проверяли, босс. Работало.

«Интересно, почему люди всегда говорят «мы», когда речь идет об их ошибках?» — подумал Дювалье. Мельком, пальцы в это время вводили пароль. Резервная система, секретная, тайная от всех. Жучки-камеры, тайные датчики, шифрованный канал. На экране — те же блики и надпись «Data error». Первый сбой можно списать на ошибку Абима, но второй… Неспроста.

— Абим, спустись и проверь замок. В комнату не входить, — бросил Дювалье и добавил пару слов, категорически запрещавших любую инициативу.

Черный гигант кивнул и исчез. Сделав два шага назад, держа портрет на стене в поле зрения. Старик Франсуа мертв уже десять лет, а Абим все боялся поворачиваться к нему спиной. Дювалье усмехнулся и щелкнул пультом опять. Третья линия наблюдения, секретная даже от тех, кто делал первые две. Простая и допотопная. Никаких процессоров, шифров и кабелей — воздуховоды, раковины и зеркала. Ломаться нечему, взламывать тоже. Единственная камера в системе поворачивалась из стороны в сторону. Наверху, в секретной комнате, куда сходились пути зеркал. И оно работало, в отличие от первых двух. Только гостевая комната была пуста. Совсем. Дювалье даже испугался, на миг. А потом журчание и плеск воды подсказали ему очевидное. Камера переключилась на другой ход.

Ванна.

Душ, точнее. Клубы белого пара, брызги и журчанье воды. Белое на белом, туманном — женское тело на фоне белого кафеля. Эмми мылась, смывая с себя пот, грязь и усталось. Вода лилась с потолка, скользила вниз по лицу, толстым прядям волос — смятых и грязных вчера, сегодня — густых, светло-рыжих, чуть выцветших. Бурлила, ходила пузырями, завиваясь воронкой вокруг тонких ног. Омывала грудь — небольшую, но круглую, вполне сформировавшуюся.

«Ей лет семнадцать, не меньше, — подумал Дювалье, лениво с ноткой отстраненного интереса наблюдая за происходящим, — Странно, тогда, на поле она показалась моложе».

Фигура — вполне, даже на вкус господина Дювалье, шай-а-кара… Если как следует одеть — можно заставить понервничать саму мадам «их совершенство» Норму, госпожу губернатора. Может, так и сделать? Нет, пока это закрывает больше возможностей, чем дает. Пока. Эмми на экране повернулась — слегка, к камере в профиль. Плеснула вода вокруг левой груди.

«На вид — идеальна, — так же отстраненно подумал господин Дювалье, — Только…»

Клубы пара разошлись, открывая крутое бедро. С темно-синей, мертвенной полосой. Штрих-код.

«Тысячеглазый всех побери. Тюремная татуировка».

Это было… неприятно. Слегка. Нарушение планов. Тогда, увидев Эмми на поле, Дювалье решил что имеет дело просто с потеряшкой из города. Уж очень растерянный у нее был вид. Накормить, поговорить ласково, выдать на уши дозу лапши — и все, можно выставлять «жертву злых дикарей» под телекамеры. Теперь опасно. Крестовые — не дураки, могут выставить встречное обвинение в укрывательстве. Так что же, сказать Абиму — пусть ломает дверь? Не то, чтобы жалко, просто — у Дювалье сейчас проснулась чутье. Интуиция. Старая, бандитская, у отца унаследованная чуйка — дело может быть выгодным. Если зайти с нужного конца. С нужного, знать бы — с какого. Пальцы коснулись пульта. Слегка. Сканнер, база данных, запрос. Номер дела, статья, срок…

Ого…

На экране — бегущая строка.

«Особо опасна».

В ухе — озабоченный писк. Коммуникатор. Абим.

— Босс, двери заперты. Заклинены насмерть, допуск снят, наши ключи обнулило. Ломать?

Даже сквозь хриплый микрофон было слышно, как дрожал озабоченный голос черного гианта.