Воспоминанье Нюренберга.
И сотни тысяч наркоманов
Прикуривают от него.
И вьется над её главою,
Подстриженной под Аль Капоне,
Прекрасный вестник мира - голубь,
Кричащий почему-то: "Карр!".
Вы восторгайтесь вашей девой,
Ведущей вас к счастливой жизни,
Но не забудте, замуруйте
В бетонный пьедестал меня!
И столько было горечи, ярости и злости в этой диковенной песни, что притихли невольно гости, смолк "веселия глас", а Сергей почувствовал себя виноватым - не надо было трогать человека!
Парень, допев, ни на кого не глядя, сунул гитару своему соседу и молча, на ходу вытаскивая сигареты, вышел на улицу.
На секунду воцарило молчание, но свадьба есть свадьба - уже мгновение спустя запищал, а потом вдруг грянул всей своей мощью баян, гости засмеялись, снова установился "рабочий" застольный гомон, когда все говорят, но никто не слушает, а общее настроение и спиртное быстро выветрили из головы Сергея воспоминания о злой песни чернявого...
В разгар праздника Сергей вышел покурить на крыльцо и столкнулся там с бородатым Владимиром, тоже стоящим с сигаретой в руке. Сам Воронцов уже слегка захмелел, Владимир тоже был навеселе, и пока они курили, разговорились... Володя оказался прекрасным собеседником, умным, ироничным, имеющим на многие вещи свою, оригинальную точку зрения.
Говорили о разном, пока Сергей не спросил, что думает Владимир о "КИ"-клубах, о их назначении сейчас и в будущем.
- Знаешь, Сергей, я тебе так скажу! - Владимир закурил вторую сигарету, выпустил струю голубоватого дыма в морозных вечерний воздух: "КИ"-клубы сейчас для людей вроде меня - единственная отдушина! С приходом новых времен старые связи разрушились - кто-то из бывших друзей стал "новым русским", кто-то спился, как говориться, "...иных уж нет, а те далече!". С новыми людьми сходиться в моем, к примеру, возрасте уже трудно, а в клубе я могу общаться, могу говорить с массой совершенно мне не занкомых, и от этого ещё более интересных людей! Вот что меня в первую очередь влечет туда!
- А как же идея всеобщей и повальной интеллектуации? - спросил Сергей, искоса глядя на Владимира.
- А, ты о программной речи Наставника? - улыбнулся тот: - Понимаешь, не все так буквально! Я вообще, честно говоря, считаю, что это все бред! Но они настроены достаточно серьезно, у них даже есть какие-то планы относительно использования достижений НТР для реализации своих планов...
- То есть? - не понял Воронцов.
- Ну, я сам толком не знаю, я не специалист в психологии и электронике, но как-то Наставник обмолвился, что если бы был создан такой аппарат, способный дистанционно влиять на человеческий мозг, разтормаживая в нем зоны, отвественные за интеллект, память, чувство прекрасного, то он бы посвятил всю свою жизнь тому, чтобы облучить все население России, и даже мира! Ну, понятно, бред, фантазии, высокие слова, пафос и так далее, поговорили и забыли... Но чем-то они действительно занимаются, у них есть какой-то Фонд, не то поддержки, не то возрождения отечественной науки, так они там работают по нескольким направлениям, я от клубовцев слышал. Что-то, связанное с наннотехнологиями, с химией, с лазерами и компьютерами. Так что, "КИ"-клубы - это не только теория и трепология, но и практика! Я, честно сказать, если бы мне предложили, сам бы пошел в какую-нибудь "шарашку", хоть за колючую проволоку, лишь бы была интересная работа!
- Но это же... нарушение этих... прав человека! - возмутился Воронцов: - Каждый должен сам, свободно выбирать, чем заниматься, и отстаивать свой выбор! И... добиваться его ре-ализации!
Владимир улыбнулся, развел руками:
- Для этого надо быть сильным, целеустремленным, как говориться, словом, борцом за свое счастье! Но не все же - борцы! Все равно, я думаю, все это только слова, и ничего больше! Слушай, пойдем в дом, холодно!
Свадебное застолье закончилось аж за полночь. Местные гости разошлись по домам, приезжих оставили ночевать - места в большом доме хватило всем. К концу веселья Сергей основательно набрался и проснувшись утром, смутно помнил не только финал гулянки, но и даже середину веселья.
Утром, закусив остатками вчерашнего изобилия, Воронцовы ещё раз поздравили молодых, наказали приезжать в гости, и отправились к платформе, ждать электричку.
Сергей чувствовал себя отвратительно, Катя только посмеивалась, глядя, как муж страдальчески возводит глаза к небу, сетуя на то, почему же он вчера так превысил свою норму...
По дороге домой Воронцов купил себе пару бутылок пива, и едва они переступили порог квартиры, выпил залпом одну и завалился спать, а проснулся уже вечером, когда за окнами стемнело.
Теперь, выспавшись, Сергей чувствовал себя значительно лучше, исчез противный звон в голове, перестали дрожать руки, и он поплелся на кухню, где Катя что-то готовила - перекусить.
Жена встретила Сергея ехидной улыбкой, однако без слов налила ему полную тарелку наваристого куриного супа с клецками. Воронцов поел и почувствовал себя совсем хорошо.
Вчером, лежа в постели, Воронцовы делились впечатлениями о свадьбе друзей. Катя откровенно завидовала молодоженам, Сергей только посмеивался, а про себя тоже думал: "Да уж, Борькина свадьба - это праздник на всю жизнь! А мы, когда женились, радовались, что ящик шампанского смогли достать!".
- Кать! - обратился он к жене: - А может, переженимся? Мы же официально с тобой ещё в разводе!
- Шутишь? - прищурилась Катя.
- Вполне серьезно! Давай сходим в загс и подадим заявление! Чтобы все было честь по чести!
- Да нас же там засмеют! Скажут, вы что, офанарели, молодые люди? Только полгода назад развелись, а теперь снова женитесь!
- Да наплевать, что они скажут! - Воронцов неожиданно для себя раскипятился, и приподнявшись на локте, посмотрел на жену:
- Вот сын у нас родиться, так что же, он будет безотцовщиной?
- Ну мы же вместе живем! Потом, как нибудь, поставим штамп, что мы женаты! И почему ты все время говоришь, что у нас будет сын? Я хочу дочурку!
Сергей махнул рукой, снова лег, и глядя в потолок, сказал:
- А заявление мы с тобой все же подадим, на следующей же неделе!
На том разговор и кончился, и уже засыпая, Воронцов вдруг отчетливо вспомнил свой вчерашний разговор с бородатым Владимиром, и его слова о том, что многие ученые готовы идти "в неволю", лишь бы их оградили от "прелестей" современного бытия.
