Восставшая Луна - Хайнлайн Роберт Энсон

Очень похоже на то, что они просто-напросто струсили. По всей вероятности, ни одному из них не приходилось раньше участвовать в ликвидации. Но даму оскорбили — и этого просто так оставить было нельзя.

Я допросил их всех и решил, что уяснил суть цела, после чего сказал:

— Давайте подведём итог. Здесь у нас иностранец. Наших обычаев он не знает. Он оскорбил девушку, и в этом он виновен. Но, на мой взгляд, он никого оскорблять не хотел. Что скажут присяжные? Эй, ты, там — проснись! Что ты скажешь?

Разбуженный мною присяжный поднял затуманенный взор:

— И-и-квидировать!

— Очень хорошо. А что скажут остальные?

— Ну, — заколебался следующий присяжный. — По мне, так взгреть его как следует, чтобы в следующий раз думал, и довольно с него. Нельзя позволять мужикам распускать руки, иначе у нас тут станет так же скверно, как на Терре.

— Разумно, — согласился я. — Что скажут остальные?

Только один из присяжных проголосовал за ликвидацию. Мнения остальных колебались в диапазоне от того, чтобы здорово избить обвиняемого, до того, чтобы взять с него крупный штраф.

— А ты, Слим, что думаешь?

— Ну… — Он явно нервничал, поскольку ему нужно было сохранить лицо перед своей бандой и перед девушкой, которая, возможно, была его подружкой. Но он уже поостыл, и ему не хотелось, чтобы этого туриста ликвидировали. — Мы его уже отделали. Возможно, будет достаточно, если он опустится на колени, поцелует пол перед Тиш и скажет, что он сожалеет.

— Вы согласны сделать это, господин Ла Жуа?

— Если вы так решите, ваша честь.

— Вот мой вердикт. Прежде всего тот присяжный — да, ты! — оштрафован в размере своего гонорара за то, что спал в то время, когда должен был следить за ходом разбирательства. Хватайте его, ребята, заберите у него деньги и вышвырните его наружу.

Они проделали это с воодушевлением; это позволило им получить хоть какую-то замену тому развлечению, которое они замышляли, но которое у них не хватило духу осуществить.

— Теперь вы, господин Ла Жуа. Вы приговариваетесь к штрафу в размере пятидесяти долларов Гонконга за то, что у вас не хватило здравого смысла, чтобы узнать кое-что о местных обычаях, прежде чем околачиваться здесь. Раскошеливайтесь.

Я взял у него деньги.

— Теперь вы, ребята. Постройтесь-ка в шеренгу. Вы оштрафованы на пять долларов каждый за то, что не проявили благоразумия в истории с человеком, который, как вам известно, является чужестранцем и который не привык к нашим обычаям. То, что вы не позволили ему дотронуться до Тиш, — это хорошо, то, что побили его, — тоже нормально, быстрее сообразит, что к чему. Вы могли бы даже вышвырнуть его из пивнушки. Но говорить о ликвидации за простую ошибку — это вы хватили через край. По пять баксов с каждого. Гоните деньги.

Слим нервно сглотнул:

— Судья… я не думаю, что у нас наберётся столько денег! По крайней мере, у меня больше нет.

— У вас неделя на то, чтобы выплатить мне деньги, иначе я перешлю ваши имена в Старый Купол. Знаете, где находится салон красоты «Бонтон», тот, что возле дополнительного шлюза номер тринадцать? Это салон моей жены; заплатите ей. Заседание суда окончено. Слим, не уходи. И ты тоже, Тиш. Господин Ла Жуа, давайте возьмём этих молодых людей наверх, угостим их выпивкой и познакомимся с ними поближе.

Его глаза опять вспыхнули тем странным восторгом, который напоминал мне о профе.

— Великолепная идея, судья!

— Я уже больше не судья. Местечко, которое я имею в виду, расположено на два яруса выше, поэтому я думаю, что вам следует предложить Тиш руку.

Он поклонился и сказал:

— Моя леди! Могу ли я?.. — и предложил ей согнутую в локте руку.

В мгновение ока Тиш сделалась очень взрослой.

— Спасибо, господин! Я очень рада.

Я отвёл их в дорогое заведение, одно из тех, где их нелепая одежда и слишком яркий грим выглядели совершенно не к месту. Они очень нервничали. Я попытался заставить их расслабиться. Ла Жуа приложил ещё больше усилий, которые увенчались большим успехом, чем мои. Я записал их имена и адреса.

Наконец стиляги расправились со своими напитками, встали, поблагодарили нас и ушли. Мы с Ла Жуа остались.

— Господин, — сказал он спустя какое-то время, — вы чуть раньше использовали одно странное слово — я имею в виду, что оно было странным для меня.

— Ребятки уже ушли, поэтому зовите меня Мани. Какое именно слово?

— Это было, когда вы настаивали на том, что эта… гм, юная леди, Тиш, тоже должна расплатиться с вами. Вы сказали «без неба» или что-то типа этого.

— А, «бзавнеб». Это означает «бесплатных завтраков не бывает». И их действительно не бывает, — добавил я, указывая на натянутый поперёк комнаты транспарант с надписью: «БЕСПЛАТНЫЕ ЗАВТРАКИ». — Если бы такие вещи, как бесплатные завтраки, существовали, то выпивка в этом заведении стоила бы в два раза дешевле. Я просто напомнил ей, что за всё бесплатное в конечном итоге приходится платить в два раза дороже, или вещь оказывается совершенно бесполезной.

— Интересная философия.

— Это не философия, а факт. За всё приходится платить тем или иным способом. — Я махнул рукой. — Я был однажды на Земной стороне, и там мне приходилось слышать выражение «дармовой, как воздух». Здесь у нас воздух не дармовой, здесь приходится платить за каждый вдох.

— Действительно? Но меня ещё никто не просил платить за то, что я дышу. — Он улыбнулся. — Возможно, мне стоит перестать дышать?

— Это вполне может произойти. Сегодня ночью вы чуть не надышались вакуумом. Платы за воздух с вас не требуют потому, что вы уже за него заплатили. В вашем случае плата за воздух является частью стоимости вашего тура. Я же плачу за воздух ежеквартально.

Я начал втолковывать ему, как моя семья осуществляет куплю-продажу воздуха, но пришёл к выводу, что это слишком сложно объяснить.

Ла Жуа выглядел задумчивым, но довольным.

— Да, я понимаю экономическую необходимость. Просто для меня это ново. Скажите мне… гм, Мани, — кстати, называйте меня Стью, — мне действительно грозила опасность «надышаться вакуумом»?

— Мне нужно было взять с вас больше денег.

— Извините?

— Вы так ничего и не поняли. Я заставил парней выложить всё, что они были в состоянии наскрести, и к тому же оштрафовал их, чтобы заставить призадуматься. Я не мог взять с них больше, чем с вас. Мне следовало взять с вас побольше, потому что вы думаете, что это не более чем шутка.

— Поверьте мне, сэр. Я отнюдь не думаю, что это была шутка. Я просто никак не могу взять в толк, что ваши местные законы позволяют приговаривать человека к смерти вот так вот запросто… за такой незначительный проступок.

Я вздохнул. Откуда начинать объяснения, когда из того, что человек говорит, сразу становится ясным, что он не имеет ни малейшего представления о сути проблемы.

— Стью, — сказал я. — Давайте разберёмся по порядку. Не существует никаких местных законов, поэтому никто не может вас приговорить к смерти по закону. И то, что вы сделали, не было незначительным проступком. Я просто принял во внимание ваше невежество. И сделать это они хотели отнюдь не «запросто», в противном случае парни просто-напросто дотащили бы вас до ближайшего шлюза с нулевым давлением и засунули бы вас туда. Вместо этого они — славные ребята! — решили соблюсти все формальности и заплатили из своего кармана за то, чтобы вас судили. И не стали скандалить, когда оказалось, что вердикт и близко не лежит к тому, чего они требовали. Что-то ещё осталось неясным?

Он ухмыльнулся, и на его щеках появились ямочки — в точности как у профа. От этого он стал мне ещё симпатичнее.

— Боюсь, что всё осталось неясным. Я не могу отделаться от впечатления, что нахожусь в Зазеркалье.

Именно это я и предполагал. Я был на Земле и кое-что знаю о том, как именно у них работает голова. Земляной червяк полагает, что для любой ситуации можно отыскать подходящий закон — причём печатный закон. У них есть законы, регулирующие даже частные дела, например контракты. Это действительно так. Но кто же будет иметь дело с человеком, если на его слово нельзя положиться? Неужели его репутация ничего не значит?