Гаяна (Художник П. Садков) - Аматуни Петроний Гай

Но сегодня утром, зайдя в цирк, Боб был ошеломлен.

— А, мистер Хоутон, — весело приветствовал его Эверфильд-младший. — Я как раз хотел видеть вас. Во-первых, мы получили письмо от вашей супруги. Да где же оно?.. Вот, не угодно ли…

Боб слабеющей рукой взял письмо и жадно прочел строки, написанные таким знакомым, таким близким ему почерком:

«Обстоятельства вынуждают меня временно прекратить выступления в цирке. Боюсь, что это продлится несколько больше сроков, оговоренных в контракте. Чтобы сохранить добрые отношения между нами, перевожу вам неустойку. Мой реквизит можете отправить домой.

Паола Вердини».

— Я знаю об этом, — заставил себя сказать Боб, глядя на подпись: да, это была ее рука! И ее подпись!!

— Это и так ясно, — отмахнулся Эверфильд-младший. — Я хотел попросить вас, мистер Боб, об одном одолжении: уговорите миссис Паолу уступить нам ее реквизит. Хорошо? Видите ли, у нас есть на примете молодая гимнастка… Сами понимаете, дело не должно страдать…

— Реквизит ваш, — торопливо прервал его Боб, испытывая желание немедленно уйти.

— Благодарю, мистер Хоутон. Да… звонил доктор Гровер. Он всюду разыскивает вас. Он лечит нашего беднягу Фери. Гровер просил вас заехать к нему в клинику. Вот адрес… Заодно передайте привет Карлу!

— Хорошо… Прощайте.

— Желаю удачи, мистер Хоутон. Мы сегодня опять трогаемся в путь: что поделаешь — кочевая жизнь!

2

Клиника Гровера находилась милях в десяти от города, и Боб мог дать волю своим чувствам в быстрой езде.

Приближался час дневного выпуска последних известий — Хоутон включил радиоприемник. Первая же фраза диктора насторожила его; стрелка скорости резко двинулась влево, будто «шевроле» сам сбавил ход под влиянием сенсационного сообщения.

«Русские передали сегодня, — слушал Боб, — о предстоящем полете своей ракеты на Марс. В состав экипажа, кроме командира космического корабля, в недавнем прошлом видного гражданского пилота Андрея Шелеста, входят второй пилот, летчик-космонавт ленинградец Павел Горный, и штурман-космонавт, известный физик москвич Евгений Глебов.

Скорость мысли — вот в чем корень возможного успеха в международном соревновании науки и техники.

Недавно мы сообщали об организации проектной фирмы „Дискавери“, финансируемой виднейшими промышленниками нашей страны. За короткий срок „Дискавери“ превратилась в крупный центр научной мысли, объединивший многих ученых, работающих над проблемами покорения космоса. Но не очень ли долго мы ждем результатов? Сейчас мы познакомим вас с биографиями русских космонавтов…»

Боб улыбнулся: новость вызвала в нем восхищение — он всегда был готов снять шляпу перед величием человеческого разума.

Добравшись до перекрестных эстакад, Хоутон уверенно свернул вправо, к городу, — Роберт Гровер подождет, в редакции он нужнее.

3

— Здравствуйте, Мод! Надеюсь, шеф у себя?

— О, Боб, как я сочувствую вам. Такое горе, такое горе!..

— Не огорчайтесь, Мод. Что поделаешь, русские тоже деловые люди.

— Ах, я не об этом, Боб.

— АО чем же?

— Бедная миссис Паола… Потерять такую женщину!..

— Потерять?! Что вы имеете в виду, Мод?

— Я только что просмотрела корректуру вечернего выпуска нашей газеты, Боб.

— И что же, черт меня побери?!

— Вся первая полоса посвящена таинственному исчезновению миссис Паолы.

Боб крепко выругался и рывком распахнул дверь кабинета редактора. Шеф, как всегда полный энергии, деловито копался в ворохе бумаг. Его живые черные глаза возбужденно блестели, полное круглое лицо слегка побледнело, а тонкие ноздри хищно раздувались, как у человека, бросающегося в драку.

— Входи, мой мальчик! — весело крикнул он. — Нет ли у тебя еще чего-нибудь новенького, чтобы как можно больше ослабить удар русских?

— Шеф, по какому праву вы разглашаете мою тайну?!

— Спокойнее, Боб. То обстоятельство, что я до сих пор молчал, — лучшее свидетельство моей симпатии к тебе. И видит бог, если бы не очередная сенсация русских…

— Но вы знаете, что сыскное бюро требовало полного молчания: всякий шум мешает делу.

— Знаю, Боб, все знаю.

— Даже так?!

— Не будь сентиментальным, мой мальчик. Дело превыше всего! Мы все живем по законам джунглей, и я презирал бы себя до конца своих дней, если бы в такую минуту не воспользовался этим! Мы начинаем кампанию, равной которой еще не было со времен Аль Капоне.

— А моя Паола?

— С бюро сыска уже все согласовано: мы увеличили им гонорар и все расходы берем на себя. Не благодари, мой мальчик. Теперь за поиски Паолы взялась наша газета, и мы будем вести их до того дня, когда русские вернутся с Марса. Я уже подписал договоры с дюжиной писателей детективного жанра, и они готовят материалы: мы ежедневно будем публиковать ход поисков твоей Паолы. Я всегда говорил, что она прекрасная женщина; никто на ее месте не смог бы выбрать лучшего времени, чтобы исчезнуть!

— А если она отыщется завтра, шеф?

— Хоть сегодня! Мы дадим тебе деньги, гору денег, Боб, и ты уедешь с ней на край света. Мужайся, мой мальчик, ты должен понять, что нам необходимо искать ее не менее трех с половиной — четырех месяцев.

Боб не стал дольше слушать шефа, он выбежал из кабинета и кинулся к лифту. Испуганный бой едва успел открыть полированную дверь.

4

— Старина Боб! Наконец-то…

Удлиненное лицо Гровера, как всегда, спокойно. Темно-серые глаза изучающе смотрят на собеседника из-под тонких, чуть изломанных бровей. Каштановые густые волосы оттеняют матовую белизну лица и гладкий, без единой морщинки, высокий лоб.

Боб вяло поздоровался с другом. Он все еще думал о письме Паолы: откуда оно прислано? Неужели Паола сама покинула его? Разве может коварство, даже женское, зайти так далеко? До самой последней минуты она была так ласкова с ним… Но это письмо… И откуда у нее взялись деньги для оплаты неустойки? Их сорок тысяч (теперь, правда, менее тридцати…), лежавшие в банке, целы. Боб удостоверился в этом.

Заметив состояние Хоутона, Роберт нахмурился.

— Как самочувствие? — ласково заговорил он. — Ты немного бледен, Боб. Устал! Покажи язык. Боб вскочил со стула:

— Оставь свои дурацкие шутки, слышишь!

— Спокойнее, дружище, я врач и должен заботиться о здоровье ближних. Возьми термометр…

— К черту, Роберт!

— Повышенная возбудимость, — пробормотал Гровер. — Давно у тебя такое состояние?

Боб обмяк и перестал сопротивляться. Видно, и вправду разучился он держать себя в руках.

— Скажи, Боб, не появились ли у тебя ревматические боли?

— Твои шутки неуместны, Роберт, — более спокойно произнес Боб. — Я к тебе пришел как друг, а не как пациент.

— Не совсем. Карл Фери, администратор цирка Эверфильд, болен лучевой болезнью. Мы осмотрели уже около ста человек из тех, что были тогда возле клеток. Никто из них не пострадал так, как Фери. Теперь я должен осмотреть и тебя, Боб.

Полчаса спустя Гровер хлопнул Боба по голой спине и, улыбаясь, сказал:

— Ты здоров, парень, и я рад за тебя! Одевайся.

— Но кто мог облучить Фери? В цирке же это невозможно?

— Как поживает Паола? — спросил Роберт, уклоняясь от ответа.

— Я не знаю, Роберт, — тихо ответил Боб и отвернулся.

— Поссорились? — удивился Роберт.

— Нет. Она уехала из цирка и не вернулась домой… Прошло уже более трех суток.

— Бергофф?!

— Не знаю…

— Ты сообщил в полицию?

— Нет. Я внес деньги в одно частное сыскное бюро.

— И что же?

— В доме Бергоффа ее нет.

— Еще одна загадка!

— Почему — еще?

— Первая — болезнь Фери. Оба закурили.

— Возможно, — сказал Гровер, — что ее похитил Бергофф.

— Но сегодня я прочел письмо Паолы. — Боб рассказал Роберту о письме.

Друзья помолчали в глубоком раздумье.

— У меня есть новость, — наконец произнес Роберт. — Фирма «Дискавери» предлагает мне работу на весьма выгодных условиях.