Кровавое солнце - Брэдли Мэрион Зиммер

— Вы очень добры, что согласились принять нас, — произнесла Элори и замялась. — Или… или вы не знаете?

Хастур все так же бесстрастно покосился на Кервина; голос его оставался учтивым и очень серьезным.

— Двадцать лет назад, — сказал он, — я отказался выслушать, когда меня молили всего лишь о понимании. Разумеется, я был глуп и ослеплен предрассудками — но в глубине души, Элори, я никогда не чувствовал себя свободным от вины за смерть Клейндори. Нет, конечно, я не имел ничего общего с теми злобными фанатиками, что убили ее — но я и пальцем не шевельнул в ее защиту. Я говорил себе, что она добровольно лишилась всяких прав на нашу защиту. Я не собираюсь повторять той же ошибки. С чем ты пришла, Элори?

— Минутку, — вмешался Кервин прежде, чем Элори собралась ответить. — Давайте-ка проясним один момент. — Он воинственно выпятил челюсть. — Мы вовсе не собираемся молить о защите или о вашей милости. Комъины вышвырнули меня прочь, а когда Элори вступилась за меня, ополчились и на нее тоже. Мне и в голову не пришло б обращаться сюда; и мы не собираемся ни о чем просить!

Хастур моргнул раз-другой; а потом на бесстрастно-суровом лице его — ошибки быть не могло — расплылась улыбка.

— Упрек принят, — произнес он. — Хорошо, рассказывайте по-своему.

— Вот что самое главное, — не сводя с Хастура умоляющего взгляда, начала Элори. — Никакой он не Кервин. Да, он сын Клейндори. Но отец его был Арнад Райднау.

Хастур ошеломленно замер; потом острым, проникающим, казалось, до самой глубины души взором заглянул в глаза Кервину.

— Да, — еле слышно пробормотал он. — Да, я мог бы и сам догадаться. — Он отвесил Элори низкий поклон. — В Арилинне погорячились, дитя мое, — произнес он. — Хранительница вправе оставить свой высокий пост, если найдет себе возлюбленного или мужа среди комъинов. Да будут все дети ваши одарены лараном …

— К черту всю эту чушь! — неожиданно взорвался Кервин. — Проклятье, я же ни капельки не изменился за эти четыре дня, а тогда они считали, что я и плевка Элори недостоин! Значит, если она выходит замуж за землянина, то она сука, а если за одного из этих ваших благородных комъинов — то ни с того, ни с сего она…

— Джефф! Джефф, пожалуйста… — умоляюще выпалила Элори, вцепившись ему в руку, и он уловил одну из вороха ее испуганных мыслей: «Никто еще не осмеливался так разговаривать с Хастуром…»

— Я осмеливаюсь, — отрезал он. — Элори, говори ему то, что хотела сказать, и кончено! Не забывай — ты выбрала меня, думая, будто я землянин. А я не стыжусь ни своего имени, ни человека, который мне его дал!

Он осекся, смущенный спокойным, немигающим взглядом голубых глаз Хастура. Тот негромко хохотнул.

— Узнаю голос гордости Райднау. А также земной гордости. Гордись своим двойным наследием, сын мой. Я просто хотел ободрить Элори, ничего больше. А теперь расскажи мне, расскажи по-своему, зачем вы пришли.

Он слушал, и лицо его становилось все серьезней; в конце концов он уже озабоченно хмурился.

— Я знал, конечно, что Остер побывал в руках у землян, но он же был совсем еще малыш, когда его удалось вернуть. Мне и в голову не приходило, что они станут — или смогут — как бы то ни было использовать такого маленького ребенка.

— Хастур, — сказал Кервин, — а я-то думал, что это через меня Раган подслушивает; я-то думал, что бомба с часовым механизмом — это я… Оказывается, это был Остер!

— Остер, который вырос среди нас; Остер, который… — Хастур озадаченно мотнул головой. — Но у него же есть ларан! Он же чистокровный комъин!

— Это он думал, что чистокровный комъин, — поправил Хастура Кервин; внезапно в нем закипело странное возбуждение, он почувствовал, что события приобретают совершенно новый оборот. — Хастур, неужели вы не видите, это же кардинально все меняет! У Остера есть ларан, потому что ему было сказано, что у него должен быть ларан, потому что ничего другого он не ожидал, а значит, и не успел развить в себе блока против мысли, что у него могут быть пси-способности.

В глазах старого Хастура забрезжил огонек понимания, но тут вмешалась Элори.

— Теперь вы понимаете, почему мы… почему нам обязательно надо предупредить Арилинн? Они попытаются начать Подъем, а Остер до сих пор в контакте с Раганом — и ничего у них не получится.

— Да, — негромко произнес Хастур, и лицо его внезапно стало белым как мел. — Они собирались попытаться без вас. У нас в замке была одна юная Хранительница, почти ребенок еще, и мы отправили ее в Арилинн. Конечно, это рискованно; но нам казалось, что дело того стоит. А несколько часов назад пришло сообщение, что они собираются начать сегодня вечером.

— Сегодня! — вырвался у Элори сдавленный вздох. — Нам надо срочно добраться до Арилинна! Мы должны предупредить их! Это их единственный шанс!

Маленький самолетик летел сквозь быстро темнеющее небо, сквозь потоки дождя, и Кервина обуревали мрачные раздумья. Рядом молча нахохлилась Элори, укутавшись в серый плащ; даже отголоска ее мыслей Кервин был не в силах уловить. Застывший на корточках в пилотской кабине незнакомый молодой комъин маневрировал утлым воздушным суденышком среди буйства стихий, но Джеффу это было уже совершенно не любопытно.

Итак, в конце концов, он все равно возвращается в Арилинн. Возвращается с предупреждением, может быть, даже со спасением; потому что не могло быть ни малейшего сомнения — именно эта, самая грандиозная операция комъинов — главная цель шпионов Земли.

Пальцы Элори в его руке были холодны как лед. Не спрашивая, Кервин укутал ее плечи своей отороченной мехом накидкой. Согреть ее он может, укрыв этим даркованским одеянием, — но теперь, когда ему нет места ни среди комъинов, ни меж землян, куда им податься? Что будет завтра?

— Арилинн, — мягко произнесла Элори, указывая через иллюминатор на засиявшие внизу огни; потом ахнула, впившись ему в ладонь ледяными пальцами: — Смотри, Башня!

Проследив за ее взглядом, Кервин обнаружил на фоне неба темный силуэт Башни, окруженный слабым голубоватым мерцанием.

— Мы опоздали, — прошептала Элори. — Они уже начали.

15

Пересекая поле аэродрома, Кервин брел, как лунатик; рядом неуверенно, словно во сне, двигалась Элори, и он чувствовал, как она дрожит. «Значит, все сорвалось?» На поле остался пустой самолет, окруженный кольцом стражников в красных с желтым мундирах; прибывших сопровождала успевшая образоваться небольшая толпа, но ни Кервин, ни Элори не обращали на эскорт ни малейшего внимания. Вот за спиной осталось скопление невысоких строений у подножия Башни.

— Бесполезно, Джефф, — вдруг сказала Элори, схватив его за руку; но Кервин продолжал шагать. Зачем — он сам толком не знал; теперь, когда их предупреждение запоздало, вовсе не обязательно было выслушивать упреки и оскорбления. Но некое смутное, толком не осознаваемое интуитивное чуть вело его к Башне, сквозь искрящееся разноцветье Вуали.

Миновав Вуаль, он ощутил, какая чудовищная энергия сосредоточена сегодня в Башне; энергия струилась из той, запрятанной на самом верху комнатки, где формировалось энергонное кольцо, и, казалось, сам воздух искрится и гудит от напряжения. Да, в кольце не хватало сегментов; и все равно в нем была сконцентрирована невероятная, немыслимая энергия. Кервин ощущал ее, как бьющийся пульс; Элори вздрогнула, и лицо ее искривилось в гримасе — как у маленького ребенка, который собирается расплакаться.

«Это опасно для Элори — теперь?»

Словно в гипнотическом трансе, Кервин поднимался по лестнице к самому средоточию этой таинственной силы. Возле двери матричной лаборатории он замер, прислушиваясь, что происходит внутри…

Джефф ощутил барьер Остера, как завесу тумана, и миновал ее. Зрением, которое не имело ничего общего с оптическим, он увидел их: вот Таниквель, ангел-хранитель, простерший множество невесомых крылышек; вот Остер; вот Корус и Раннирл сосредоточенно держат изображения на больших матричных экранах; между ними, перед самым экраном, стоит Кеннард; а вместе их соединяют хрупкие, натянутые, словно шелковые паутинки, незнакомые, до боли незнакомые эманации…