Обладатель великой нелепости - Левандовский Борис

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77

Вдобавок его жена, которой было тридцать два и которая негласно считалась бесплодной, после многолетних попыток зачать ребенка, неожиданно забеременела и к тому моменту уже находилась на шестом месяце.

Но утром заветного дня он оказался в камере временного задержания отделения милиции, расположенного в сером неприглядном здании. Отлично уже понимая, что…

После обеда к нему в камеру, которую он занимал в глубокомысленном одиночестве, заглянул некто в милицейской форме с погонами майора и, не сказав ни слова, вышел.

Вскоре его отвели умыться и привести себя в порядок, а затем… просто отпустили.

Поэтому он все-таки явился на работу 5 апреля. Правда, с некоторым опозданием – почти на целый рабочий день – и опухшей физиономией с лихорадочно бегающими глазами нашкодившей собаки.

И узнал, что, разумеется, он уволен…

О последовавшем затем отрезке времени в несколько недель он предпочитал не вспоминать даже потом.

Он каждый день отправлялся на поиски новой работы (какой угодно) и каждый раз возвращался ни с чем, скудные остатки средств неумолимо таяли, а на попытки занять еще немного был вынужден подолгу выслушивать уже откровенные намеки, что прежде чем влезать в новые долги, ему следовало бы научиться возвращать старые. Отношения с женой становились хуже с каждым днем.

Начав покупать газеты по трудоустройству, он быстро обнаружил, что заработать на жизнь благодаря публикуемым предложениям – если ты не энтузиаст, не великий умелец убеждать в чем-либо других людей или не профессионал высокого уровня в ходовой, но специфической области – столь же реально, как стать миллионером, упорно дергая за шнурок унитаза.

«Но другие же как-то выкручиваются!» – с горечью разочарованной в муже женщины констатировала жена и все чаще бросала обеспокоенный взгляд на свой округлившийся живот.

Другие? И тогда ему в очередной раз приходилось объяснять, что большинство львовских безработных способно годами находится в подобном положении и при этом не особо ощущать нехватку продуктов в холодильнике, а иногда даже добыть копейку-другую. Потому что они, эти другие, в своей массе выходцы из расположенных вокруг города сел, где почти у каждого или, как минимум, у одного в семье, имеется свое личное хозяйство, – а у них с женой нет местных корней, и им буквально все приходится покупать, поэтому-то им так и трудно.

Нет, он не собирался оправдывать себя, сидя сложа руки, и заглядывать себе под зад в надежде дождаться золотого яйца. Со временем усилия просто обязаны были снова оправдаться, как бывало и раньше.

Вот только этого самого времени на этот раз в запасе не было.

В начале мая, когда последние деньги практически вышли (как и вещи, которые можно было еще продать), а живот у жены начал выпирать вперед, подобно баскетбольному мячу, спрятанному под одеждой, стало ясно – их спасет только радикальный шаг.

Дальше все произошло само собой. Неожиданно ему позвонил давний знакомый и поинтересовался, не знает ли тот кого-нибудь, кто мог бы инвестировать сумму пять или шесть тысяч долларов в организованное им дело по закупке-продаже автомобильных запчастей. Вопрос сперва вызвал у Игоря ироничную реакцию, но секунду спустя в его голове будто щелкнул какой-то переключатель, и он сказал, что знает. Затем попросил перезвонить через два-три дня и положил трубку мимо телефона.

Просто этим человеком он собирался стать сам.

Когда он сообщил жене о своем решении продать их однокомнатную квартиру, та бурно и решительно запротестовала, а под конец заявила, что никогда не даст своего согласия.

Весь оставшийся день он ходил за ней попятам, убеждая, что другого выхода у них просто не осталось. Описывал, какие почти безграничные возможности им это дает. Говорил о вечных мытарствах в поисках заработка и тех жалких грошах, которые он приносит – карабканье на ледяную гору – сколько усилий не прикладывай, все равно оказываешься там, откуда начал. Разве ей не надоело каждый день ломать голову, что приготовить на обед (ужин, завтрак) из горстки ячневой крупы и нескольких картофелин? экономить на транспорте? задыхаться в долгах? И у них, особенно теперь, когда она на седьмом месяце, нет права тупо стремиться к верхушке этой горы – тем более, что существуют иные возможности. И так далее… Кажется, подобного красноречия он сам от себя не ожидал.

Короче говоря, либо они воспользуются этой улыбкой фортуны, либо очень скоро для них настанет конец света. А квартиру они, естественно, купят снова – возможно даже, двух– или трехкомнатную. Потому что скоро их станет как минимум трое.

Жена сдалась к ночи.

Остальные события замельтешили будто в сумасшедшем калейдоскопе…

К концу мая квартира была продана, долги розданы, устно договорено о временном жилье. Они оставались еще на старой квартире, когда утром 28 мая у них появился без пяти минут деловой партнер Игоря и объявил о чрезвычайно выгодной сделке, которую боялся упустить. Сумма, которую планировалось пустить в дело, без оформления документов перешла из рук в руки. Новоиспеченный партнер попрощался, и больше они никогда его не видели. Во всяком случае, живым.

Затем безумная ночь, когда тот не появился в договоренное время, телефонные объяснения с его женой, которую Игорь никогда не видел и которая бесцветным голосом сообщила, что муж погиб в автокатастрофе, и ни о каких делах и деньгах она не знает. Двое суток, проведенных словно в угаре… Похороны несостоявшегося партнера, на которые он явился для объяснений с вдовой и был жестоко избит кем-то из родственников покойного, когда довел ее до истерики своими требованиями вернуть деньги… Утро на следующий день, когда вместо Александры обнаружил на ее подушке записку, где сообщалось, что она уезжает к матери на Урал со всеми оставшимися у них деньгами и жалеет о годах, прожитых с таким ни на что не годным придурком, как он… День, когда должны были появиться новые хозяева, и он, не дожидаясь их прихода, просто вышел на улицу и побрел в случайном направлении, потому что идти ему было некуда…

Под вечер он оказался на парковой скамейке, уставший от бесцельной ходьбы, голодный и мучимый жаждой, где просидел до ночи, тупо наблюдая, как сгущаются тени между деревьями, и слушая высокий звон в опустевшей голове.

Когда в парке, который темнел загадочным оазисом напротив здания Университета имени Франко, не осталось ни души, он еще раз пересчитал все свои деньги. Их, как и раньше, было ровно двадцать восемь копеек…

Он превратил кулек с одеждой в импровизированную подушку, а скамейку – в диван, приобретая первый опыт бездомного бродяги. Уже скоро выяснилось, что по удобству парковая скамейка сравнима с прокрустовым ложем. Игорь проворочался на жестких деревянных брусках минут сорок, ощущая нарастающую боль во всем теле (в этом процессе активно участвовали еще и ушибы, полученные на кладбище), и решил переместиться на траву. Подходящее место он обнаружил всего метрах в шести-семи от скамейки; свет от паркового фонаря туда не доставал: он только сейчас понял, что выставил себя на обозрение случайных прохожих, когда устроился на прежнем месте.

Внезапно его взгляд о что-то зацепился и снова прыгнул к желтому пятну света под фонарем, сердце заколотилось почти у самого горла… Кажется, только что легкий ветерок проволок по земле какую-то странную цветную бумажку. Ему почудилось, что эта бумажка подозрительно смахивает на деньги, причем на купюру крупного достоинства – 50, а может быть, и все 100 гривен!

Он сорвался с места и бросился вслед за бумажкой, чтобы ее не унесло далеко от света, где он уже не сможет ее отыскать. Игорь лихорадочно шарил глазами по земле, изо всех сил напрягая зрение, и наконец (о чудо!) заметил предмет своих возбужденных поисков. Немного помятый листок, размерами действительно напоминающий денежную купюру, зацепился за нижнюю ветку небольшого куста.

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77