Бокал звезд - Янг Роберт Франклин

При виде вошедшего вице-президент «Василька» вздрогнул, но Дрейку было уже не привыкать — он и бровью не повел.

— Какие новости, мистер Помптон?

— Боюсь, не самые приятные. Присаживайтесь.

Дрейк плюхнулся в кресло.

— Неужели вы забраковали груз?

— И мы, и «Ультрамода». Восстановлению он точно не подлежит. Единственный вариант — попробуйте сбыть его на какой-нибудь отсталой планете. В этой связи «Василек инкорпорейтед» готов предоставить вам полугодовую отсрочку платежа.

— За полгода я вряд ли я успею сбыть тысячу рулонов невидимого шелка, — заметил Дрейк.

— С нашей стороны это очень благородный жест. Но если вы отказываетесь…

— Ну почему же, рискну, — перебил Помптона Дрейк. — Какую планету посоветуете?

— Их масса. Мари-Элена, Одуванчик, Солнышко, Жуть…

— Лазурь подойдет?

— В принципе да. Думаю, там будет спрос. Население в основной массе крестьяне, наверняка их заинтересуют отрезы туманной дымки и васильковое нечто.

— Прекрасно, — объявил Дрейк, вставая. — Тогда мне лучше поспешить.

— Минуточку, — остановил его Помптон. — Позвольте дать вам совет касательно внешнего вида.

— Какой еще совет? — нахмурился Дрейк. — Тут все равно ничего не поделать.

— Напротив. Во-первых, надо купить новую, нормальную одежду. Во-вторых, перчатки. В-третьих, специальную резиновую маску телесного цвета, которая обозначит черты лица. Короче, нужно перестать пугать народ и преобразиться в почтенного галактического коммивояжера.

Дрейк замялся.

— Боюсь, не получится.

— Не получится? Почему?

На ум пришло слово «епитимья», но вслух Дрейк ограничился банальным «не знаю».

— Еще минутку, — окликнул Помптон, видя, что гость подходит к дверям. — Позвольте задать последний вопрос.

— Валяйте.

Вице-президент «Василька» откашлялся:

— Вы, часом, не потомок голландцев?

— Нет, — буркнул Дрейк и отвернулся.

Если хотите представить Лазурь, вообразите гроздь винограда. Скопление кобальтовых ягодок, неотличимых среди множества себе подобных. Гроздь свисает с лозы, обрамленной листьями в форме сердца; неотличимые друг от друга, лозы переплетаются в ряд, а множественные ряды образуют виноградник. Представили? Представили ровные линии виноградников, уходящие вдаль, а между ними — белые домики под красной крышей? Зеленеющие поля среди голубого пунктира рек и сверкающего зигзага мелких водоемов? Представили голубые глаза озер, глядящие в синее небо, где ослепительно сияет Большой Сириус и теплится Малый? Теперь вообразите людей, возделывающих поля и виноградники; деревья и ватагу ребятни под ними; вообразите, как на заднем дворе хозяюшки выбивают домотканые половики всех цветов радуги; вообразите почти игрушечные поезда, что мчатся по антигравитационному полотну из поселка в поселок, из города в город, связывая живописные уголки с космопортом Искристое вино. Наконец представьте узкую проселочную дорогу, петляющую среди виноградников, и путника на ней. Точнее, не путника. Призрака. Высокого, изможденного в светящемся наряде астронавта. Призрака по имени Натаниэль Дрейк.

Натаниэль проехал много миль на поезде, посетил множество городов, побеседовал с массой торговцев, но везде натыкался на решительный отказ. В последнем городке история повторилась; Дрейк отчетливо понимал, что не найдет покупателя — понимал и упорно продолжал свой путь, движимый иной, тайной целью.

Но вот впереди замаячил нужный дом. Он стоял на отшибе. Здесь она выросла. По этой дороге ходила в школу. Брела меж зеленых виноградников под ослепительно голубым небом. Здесь когда-то она и согрешила.

С виду дом не отличался от остальных — белый, с красной черепичной крышей. В палисаднике цвело буйным цветом дерево любви. Близилась осень, скоро цветы опадут. Уже наступила пора сбора винограда. А она? Наверное тоже обрывала спелые гроздья, ступая среди буйной зелени с корзиной, полной кобальтовых ягод. Потом возвращалась в беленький домик и, умывшись ледяной водой из старого колодца, садилась за трапезу. А поздно вечером выходила во двор и в сгущающихся сумерках ждала своего возлюбленного…

С бешено колотящимся сердцем Дрейк свернул на тропинку, ведущую к крыльцу. Святой Эндрю наверняка ошибался, превознося непорочность Аннабель Ли. Дверь открыла девушка. Гиацинтовые волосы, голубые глаза, тонкие черты лица. Свободное желтое платье скрадывало выпирающий живот. При виде Дрейка она вздрогнула, попятилась.

— Я насчет Аннабель Ли, — затараторил он. — Святой Эндрю с вами связывался? По крайней мере, он обещал. Меня зовут Натаниэль Дрейк.

Гримаса страха мгновенно исчезла.

— Да, нам уже сообщили. Прошу, мистер Дрейк, входите. Я — Пенелопа Ли, невестка Аннабель.

Переступив порог, Дрейк попал в комнату, по-провинциальному уютную. У большого каменного камина — длинный деревянный стол, несколько обитых мягкой тканью кресел, скамейки, на полу переливается радужным спектром домотканый ковер. Над каминной полкой — огромное полотно, изображающее великий переход через Потомак. Мраморная статуя Освободителя, и без того внушительная, с веками приобрела в сознании людей поистине колоссальные размеры. Художники всегда отражают общепринятое Мнение, и тот, кто рисовал «Великий переход» не стал исключением. На фоне исполинской фигуры, шагающей вдоль берега, река Потомак казалась крохотным ручейком, дома напоминали спичечные коробки, а деревья — травинки. Серое лицо гиганта обрамляли звезды, в их череде поблескивали «кометы», «големы» и шаттлы Т-4А, спешащие обратно в атмосферу, мерцали габаритные огни истребителей. Кроваво-красным пятнышком вдалеке виднелось море, а на заднем плане в адском зареве погребального костра вставали разрушенные колонны мемориала Вашингтона. Высоко над истерзанной землей сияла бледным светом Планета мира.

— Присаживайтесь, мистер Дрейк, — пригласила Пенелопа. — Родители Аннабель на сборе винограда, но скоро вернутся.

Дрейк уселся в мягкое кресло.

— Они, наверное, меня ненавидят.

— Конечно, нет. Ни у кого нет к вам ненависти.

— Но ведь смерть Аннабель на моей совести. Согласись я высадить ее на Яго-Яго, она осталась бы жива. Но я слишком дорожил летной лицензией и чересчур переживал за свой кусок хлеба.

Пенелопа опустилась в кресло напротив и вся подалась вперед, ее голубые глаза смотрели на гостя в упор.

— Не нужно оправдываться, мистер Дрейк. По крайней мере, передо мной. Мой муж работает мастером на Суэцком канале, лицензия для него все. Он так долго ее добивался и ни за что не станет ею рисковать. К слову, я тоже.

— Значит, вы замужем за братом Аннабель? А где он сейчас? Дома?

— Нет, в гавани. Пытается устранить «протечку». Хотя пытается — сильно сказано. Протечку еще не нашли. Известно лишь, что она с наружной стороны Канала. На самом деле, проблема серьезная, мистер Дрейк. Куда серьезней, чем говорят власти. С утечкой никто толком не сталкивался, как ее латать, непонятно. Ральф сказал, если вовремя не принять меры, баланс континуума может нарушиться.

Однако Дрейк явился в Мирный край не за тем, чтобы слушать лекцию про дыру в Канале.

— Вы хорошо знали свою золовку, миссис Ли?

— По идее, да. Мы вместе росли, учились в одной школе, были лучшими подругами. Теоретически, кому как не мне ее знать.

— Расскажите мне о ней, — попросил Дрейк.

— Довольно замкнутая, но при этом всеобщая любимица. Аннабель отлично училась по всем предметам, кроме античной литературы. Говорила мало, но если уж говорила, народ слушал, затаив дыхание. Было в ее голосе нечто особенное…

— Это я в курсе, — перебил Дрейк.

— Теоретически я знала ее хорошо, но на практике выяснилось, что не совсем. Но по-настоящему Аннабель не знал никто. Ее побег стал ударом для всех — особенно для Эстевана Форсона.

— Эстеван Форсон? Он кто?

— Наш сосед, уроженец Полисириуса. Они с Аннабель планировали пожениться, но Аннабель вдруг сбежала. Целый год ни известий, ни писем, а из жизни Эстевана она пропала окончательно, даже не попрощалась, что совсем не в ее характере. По-моему, он так и не сумел ее забыть, хотя недавно женился. Впрочем, нас больше всего поразило решение Аннабель принять сан. Набожностью она никогда не отличалась, хотя, может, просто тщательно скрывала.