Род Волка - Щепетов Сергей

Встал!!

То ли он хотел сделать шаг, то ли его просто качнуло – он переступил ногами…

Такой звук издает разрываемая ветхая ткань, так шипит проколотая шина… Тело гиганта содрогнулось, и из его живота на землю обвалилась гора красно-серых бугристых внутренностей. Они шевелились…

Мамонт вскинул вверх свои огромные уродливые бивни, поднял хобот и издал мощный короткий рев.

Он был адресован куда-то вверх и вправо, но это был не крик боли, нет! Это был призыв противника, вызов на бой!

Казалось, что передать словами все, что вложено в этот звук, просто невозможно: «Дай мне сражаться! Ты не можешь уйти, не можешь бросить меня! Я на ногах и могу сражаться!» И в то же время это была отчаянная в своей безнадежности мольба: «Дай мне умереть! Дай!! Я соберу все силы, все, что осталось, и нападу – только убей!! Только не оставляй!!!»

Семену стало настолько страшно, что на несколько мгновений он потерял контроль над собой. Ничего больше не видя и не слыша, он упер приклад в плечо, прицелился поверх болта в так называемую «сердечную область» и спустил тетиву.

Мощная отдача. Чмокающий звук попадания.

Мамонт стоял, наверное, еще секунды три.

А потом рухнул.

И по тому, как упала лишенная внутренностей туша, как вздыбились бивни, вывернув голову, как обмякли ноги, Семен безошибочно понял, что Черный больше не шевельнется. Потому что мертв.

А потом он понял, к кому был обращен последний призыв.

Метрах в пятидесяти стоял Рыжий.

Мгновения хватило, чтобы в человеческом мозгу промелькнуло все: победитель не бросил подранка, он просто ходил около него кругами. Большими. Он не прятался, но Семен смотрел только на раненого, на его агонию. И не видел ничего больше. Теперь он пришел…

Стресс? Шок? Или как там называется состояние, в котором время растягивается, а расстояние сжимается? Перезарядить арбалет, бежать – даже тени такой мысли не мелькнуло на границе сознания. И не потому, что это было заведомо бесполезно. Просто…

Просто они стояли и смотрели друг на друга.

Глаза в глаза.

Пятитонная бурая громада и маленький хрупкий человечек.

Вместе со всем, что у него есть, он, наверное, весит меньше, чем вот этот бивень. Левый.

Маленькие, пронзительно пристальные глазки мамонта покачивались из стороны в сторону. И росли.

Расстояние между глазами увеличивалось, и вскоре Семен видел уже только один. А потом и его заслонил розово-серый раздвоенный конец хобота.

Лица коснулось теплое и такое шершавое, что на коже, наверное, остались мелкие царапинки.

Ноздри расширились и шумно втянули воздух.

А потом перед ним опять были два глаза. Но они находились так далеко друг от друга, что смотреть в оба сразу было трудно.

– «Ты убил».

– «ТЫ убил!»

– «Я… не смог. Ты».

– «Да».

– «Был Вожак. Отец. Теперь нет».

– «Нет».

Глаза исчезли, весь мир заслонила бурая спутанная шерсть. Потом переступающие задние ноги, хвост и спина, круто поднимающаяся к горбу над лопатками. Мамонт уходил.

И ушел.

Человек сел на землю и обхватил голову руками.

Семен так и не смог понять, что же с ним случилось: вроде бы дико разболелась голова, а потом… Потеря сознания, обморок, сон? А черт его знает! Во всяком случае, возвращение к жизни больше напоминало пробуждение, чем выход из нокаута. И, между прочим, было не вполне добровольным: рядом кто-то громко разговаривал, упоминая его имя.

– …разбудить его! Разреши, брат! Я понимаю, что недостоин, что мне нельзя приближаться к живым, но ты все равно разреши! Мы же все одной крови, а в том, что я живу мертвым, нет моей вины. Так захотел Семхон! Он тоже был мертвым, но мамонт отдал ему жизнь. Семхон сильный колдун, он обещал помочь мне возродиться. Теперь и я верю в это, ведь в Среднем мире он стал членом нашего Рода! Разреши разбудить его, брат!

Судя по усталым интонациям в голосе, Атту говорил уже давно, причем одно и то же, а его собеседник не отвечал. Семен открыл глаза и… чуть не рассмеялся.

Картина того стоила: метрах в трех от него сидел волчонок и неторопливо вылизывал свою шерсть. Перед волчонком на приличном расстоянии стоял на коленях голый туземец и, помогая себе жестами, уговаривал его.

– Ты проснулся! – Атту вскочил на ноги и сделал движение в его сторону, но тут же остановился, потому что волчонок тоже поднялся и, глядя на него, вздыбил на загривке шерсть. Туземец сделал шаг назад и продолжал: – Скоро ночь, Семхон, сюда сбегутся все, кто любит холодное мясо! Он не подпускает меня к тебе, не признает мертвого своим, а ты все спишь и спишь! Ведь ты не прогонишь меня теперь, Семхон? Ты же обещал помочь мне возродиться! Даже не обязательно в старом теле, только чтобы опять стать живым, а? У тебя же получилось, Семхон! Ты же не прогонишь мертвеца, который раньше тоже принадлежал к Роду Волка?

– Господи, Атту! Как ты здесь оказался?!

– Ну, я сидел… Делать нечего. Скучно. Решил походить. Оказалось, почти не больно. Сидеть скучно. Пошел по твоему следу. Целый день шел!

«М-да-а, – горько усмехнулся про себя Семен, – он, значит, с больной ногой целый день шел. А я с двумя здоровыми – три. Ох-хо-хо-о… Ну, ладно, надо быстренько разобраться со всей этой абракадаброй, чтобы с ходу не наделать глупостей. Похоже, он считает, что после убиения мамонта я перестал быть мертвецом, – это хорошо. Оказывается, тотемом рода Атту является волк, а поскольку тут крутится волчонок и даже пытается меня охранять, он решил, что я тоже теперь принадлежу к этому тотему. Внешне все пока складывается удачно, но расспросы лучше отложить – для мертвого Атту я оказался на недосягаемой высоте. Придется еще как-то замотивировать, почему ко мне не вернулась память. Впрочем, должен ли я что-то объяснять какому-то ходячему покойнику?!»

Для начала Семен решил договориться с волком:

– «Оставь его – он из моей стаи».

– «Знаю, – спокойно ответил волчонок. – Иначе я убил бы его. Он, молодой и слабый, хотел приблизиться, когда ты спал».

– «Ты не позволил ему? Молодец! Иди, поешь еще мяса».

– «Иду».

Недружелюбно поглядывая на Атту, волчонок направился к туше мамонта. Туземец вздохнул с явным облегчением:

– Семхон, став живым, ты ведь не забыл, что обещал помочь мне вернуться к нашим родственникам?

«Ага: он сказал „к НАШИМ“ – похоже, уже не я к нему в родню набиваюсь, а он ко мне», – констатировал Семен и произнес вслух:

– Память о Среднем мире вернулась ко мне не полностью, но свое обещание я помню. И выполню его!

– Спасибо, Семхон! Память вернется, наверное, когда ты получишь Имя. Ты, конечно, уже можешь вернуться к нашим, но потерпи еще немного, а?

– Я же сказал, что выполню обещание! Ты что, сомневаешься?!

– Что ты, Семхон…

– Ну, тогда надо достать из туши дротик – это был лучший!

– Да чего там! Ты же ему не в кость попал. Теперь небось его только с той стороны вырезать можно. Но я тебе другой сделаю – еще лучше!

– Ты-то сделаешь, а мне опять пристреливать! Думаешь, легкое дело?

– А кому сейчас легко? – с философским смирением вздохнул Атту. – Но мы можем вернуться сюда, когда звери съедят половину мяса, и достать дротик.

– Нет уж! – Семен представил себя ковыряющимся в растерзанной разлагающейся туше и содрогнулся. – Уж лучше новый пристрелять! И долго я тут валялся?

– Долго! Я уже и лопатку отделил, и мякоти нарезал, а ты все спишь. Что ночью-то делать будешь?

– Что-что… Сочинять рассказ про охоту на мамонта!

– Правда?! – обрадовался Атту. – Тогда пошли скорее! До лагеря нам сегодня, конечно, не дойти, но я тут недалеко видел место, где есть дрова и вода!

И они пошли. Основной груз благородный туземец взвалил на себя, но и то, что он оставил Семену… В общем, до ночевки они добрались еще засветло. Потом Семен сидел у костра, смотрел на груду мяса, завернутую в шкуру, и прикидывал расстояние, которое завтра предстоит пройти с этим грузом. И ему было грустно. Так грустно, что не хотелось думать, что с ним будет, если он пойдет на настоящую охоту со здоровыми (а не хромыми) аборигенами.