Первому игроку приготовиться - Алексеев Василий Михайлович

— Макс, запри дом и установи курс на Ар-Каду.

— Слушаюсь, к-к-капитан, — отозвался Макс с монитора над пультом.

Двери ангара раскрылись, «Воннегут» вылетел из стартовой шахты и взмыл в звездное небо. Бронированные створки шахты захлопнулись сразу же, как только его выпустили.

Как всегда, вокруг Фалько паслось несколько звездолетов. Я уже привык, что меня постоянно караулят чокнутые фанаты, начинающие пасхантеры, которые рвутся поступить ко мне в ученики, и охотники за головами. А еще «хвосты» — умники, которые следуют по пятам за известными пасхантерами и собирают информацию обо всех их перемещениях в надежде потом ее продать. От них я обычно отрывался на световой. Если им везло. Особо настырных «хвостов» приходилось убивать.

«Воннегут» развил световую скорость, и планеты за стеклом рубки превратились в длинные светящиеся полосы.

— Скорость света достигнута, капитан, — отрапортовал Макс. — Расчетное время прибытия на Ар-Каду через пятьдесят три минуты. Или пятнадцать минут, если пожелаете воспользоваться ближайшими звездными вратами.

Звездные врата — по сути, большие телепорты, способные пропустить сквозь себя космический корабль, — были разбросаны по всем секторам. Но поскольку стоимость телепортации рассчитывалась в зависимости от массы корабля и дистанции перемещения, вратами пользовались преимущественно корпорации или очень богатые аватары, которые могут позволить себе не считать деньги. Я к ним точно не относился, но ощутил внезапную тягу к расточительности.

— Летим через звездные врата, Макс. Мы торопимся.

0022

«Воннегут» сбавил скорость, и передо мной возникла планета Ар-Када. Она очень отличалась от других планет потому, что ей не пытались придать реальный вид. Все окружающие планеты были прекрасно прорисованы — облака, континенты, кратеры от падения метеоритов и все такое прочее. Но Ар-Када — другое дело. На ней располагался Музей классических видеоигр, самый большой в OASISe, а сама планета представляла собой памятник играм с проволочной графикой, создававшимся в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов. На поверхности планеты не было ничего, кроме паутины светящихся зеленых точек, похожих на огни взлетной полосы. Точки располагались на равном расстоянии друг от друга, и с орбиты Ар-Када напоминала Звезду смерти из игры «Звездные войны», выпущенной компанией Atari в восемьдесят третьем году.

Пока Макс вел «Воннегут» на посадку, я готовился к возможному бою — заряжал броню и накачивал аватара зельями и нанороботами. Ар-Када являлась одновременно PvP-зоной и зоной Хаоса, то есть на ней функционировала как магия, так и техника. Поэтому я загрузил все свои боевые макросы.

«Воннегут» открыл погрузочный трюм, опустив реалистично нарисованный стальной трап на пустую черную поверхность Ар-Кады. Сойдя с него, я нажал кнопку на панели управления у себя на запястье, и трюм закрылся. Корабль загудел, включая систему безопасности, и вокруг него появился прозрачный голубоватый щит.

Я окинул взглядом горизонт — ломаную зеленую линию, обозначающую гористый пейзаж. Отсюда Ар-Када смотрелась как место действия игры Battlezone, которую Atari выпустила в восемьдесят первом году. Вдалеке треугольный вулкан выплюнул сноп зеленых пикселей. Я знал, что к этому вулкану можно бежать несколько дней и так до него и не добраться. Он всегда оставался на горизонте. Как было заведено в старых играх, пейзаж на Ар-Каде никогда не менялся, хоть по кругу ее обойди.

Следуя моим инструкциям, Макс посадил корабль на космодром в Восточном полушарии возле экватора. Других кораблей поблизости не оказалось, и вообще я не увидел ни души вокруг. Я пошел к ближайшей зеленой точке, которая на самом деле была не чем иным, как входом в туннель, ведущий в недра планеты — зеленый неоновый круг метров десяти в диаметре. Знаменитый музей располагался не на поверхности Ар-Кады, а в ее полой сердцевине.

Подойдя к туннелю, я услышал доносящуюся снизу музыку, в которой узнал композицию Pour Some Sugar on Me группы Def Leppard с альбома Hysteria (студия Epic Records, восемьдесят седьмой год). Я прыгнул прямо в неоновый круг и провалился вниз, из царства проволочной графики в нормальную обстановку — цветную и реалистичную.

В подземельях Ар-Кады хранились тысячи классических видеоигр — любовно выполненные копии реально существовавших аркадных автоматов. С первых дней существования OASISa представители старшего поколения пользователей заглядывали сюда и прилагали немалые усилия, чтобы воссоздать уголки, в которых они играли в любимые игры своего детства. Так возник этот музей, состоящий из многочисленных копий старых игровых залов, боулинг-клубов и маленьких пиццерий, уставленных игровыми автоматами. Здесь можно было найти как минимум одну копию любой аркадной игры из когда-либо существовавших. Образы всех оригинальных игр хранились в коде планеты, а деревянные корпуса автоматов выглядели в точности как старинные оригиналы. Музей содержал сотни тематических выставок, посвященных великим геймдизайнерам и издателям видеоигр.

Многоуровневые подземные пещеры, в которых все это располагалось, соединялись между собой сетью туннелей, лестниц, подъемников, эскалаторов, люков, потайных ходов и горок, с которых следовало скатываться на пятой точке. В этом колоссальном лабиринте было легко потеряться, так что я держал трехмерную голографическую карту постоянно раскрытой на дисплее. Мой аватар на ней был отмечен мигающей синей точкой. Я вошел в музей рядом с аркадой Aladdin’s Castle, а попасть мне следовало в самое сердце планеты. Ткнув пальцем в точку назначения, я получил рассчитанный программой кратчайший маршрут и побежал по нему.

Музей состоял из нескольких слоев. В верхнем, самом близком к поверхности, располагались игровые автоматы самых поздних поколений, выпущенные в первые десятилетия двадцать первого века. В основном это были симуляторы с примитивными тактильными системами — вибрирующими креслами и качающимися гидравлическими платформами. Разнообразные гонки, позволяющие игрокам соревноваться друг с другом. Последние игровые автоматы на свете. Вскоре их потеснили домашние консоли, а с появлением OASISa автоматы вообще перестали производить.

В средних слоях находились игры более старые и примитивные. Автоматы конца двадцатого столетия. Куча разных файтингов, в которых состоящие из пикселей персонажи вышибали друг из друга дух на больших плоских мониторах. Стрелялки с простейшими световыми пистолетами. Танцевальные игры.

Еще ниже игры становились похожими как две капли воды. Большие деревянные коробки с кинескопным экраном и примитивными устройствами управления. Чтобы играть, нужны глаза и руки (ну, иногда еще ноги). Никаких тактильных систем, никакой иллюзии погружения. И чем глубже я спускался, тем более топорной становилась графика экспонатов.

На нижнем уровне музея, в самом ядре планеты, находилась сферическая комната — святилище самой первой видеоигры на свете, придуманной физиком Уильямом Хигинботамом в 1958 году. Она называлась Tennis for Two и была предназначена для древнего аналогового компьютера. Игра шла на крошечном экране осциллографа около двенадцати сантиметров в диаметре. Там же находилась реплика древнего компьютера PDP-1 с игрой Spacewar!, второй по счету видеоигрой в истории человечества. Ее придумали студенты Массачусетского технологического университета в 1962 году.

Как и большинство пасхантеров, я уже не раз бывал на Ар-Каде. Спускался на самый низ и играл в Tennis for Two и Spacewar!, пока не достиг в них совершенства. Бродил по музею, резался во все подряд, искал какие-нибудь подсказки от Холлидэя, но так ничего и не нашел.

Теперь же моей целью был зал Gregarious Simulation Systems, расположенный несколькими уровнями выше ядра. Туда я тоже не раз заглядывал, так что знал дорогу. Там находилось несколько выставок, посвященных самым популярным играм GSS, включая несколько игр, изначально созданных для домашних консолей и компьютеров, но впоследствии выпущенных в версии для игровых автоматов. Я быстро нашел стенд с пятью статуэтками «Геймдизайнер года». Рядом стояло бронзовое изваяние самого Холлидэя.