Мертвая зона - Кинг Стивен

Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82

Джонни завернул за угол и увидел у ворот обувной фабрики три безликих «седана», хотя стоянка в этом месте была запрещена. Перед воротами стоял Джимми Картер и пожимал руки рабочим, заступавшим на смену. Они шли полусонные, в тяжелых мешковатых пальто, с завтраком в корзинках или бумажных пакетах. Для каждого у Картера находилось свое слово. Его улыбка, не успевшая пока разойтись миллионными тиражами, была безоблачной и неутомимой. Нос покраснел от мороза.

Джонни проехал еще полквартала, припарковался и направился к фабричным воротам; снег скрипел и похрустывал у него под ногами. Агент секретной службы смерил его взглядом и потерял к нему интерес – по крайней мере внешне.

– Я готов голосовать за любого, кто собирается снизить налоги, – говорил мужчина в заношенной лыжной куртке с целым созвездием прожженных кислотой дырок на рукаве. – От этих проклятых налогов житья нет, честное слово.

– Мы займемся этим делом, – сказал Картер. – Когда я окажусь в Белом доме, мы прежде всего пересмотрим налоговую политику. – Спокойная самоуверенность, звучавшая в его голосе, насторожила Джонни.

Глаза Картера, поражавшие своей голубизной, встретились с глазами Джонни.

– Привет! – сказал он.

– Здравствуйте, мистер Картер, – сказал Джонни. – Я не работаю здесь. Просто ехал мимо и увидел вас.

– Ну что же, рад, что остановились. Я выдвинул свою кандидатуру в президенты.

– Я знаю.

Картер протянул руку. Джонни пожал ее.

– Надеюсь, что вы… – начал было Картер. И осекся.

Последовала вспышка, внезапный треск, как будто он сунул палец в электрическую розетку. Зрачки у Картера сузились. Они с Джонни смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.

Агенту секретной службы все это не понравилось. Он бросился к Картеру, на ходу расстегивая пальто. За их спиной, из какой-то немыслимой дали, донесся долгий и протяжный гудок, возвещавший о начале семичасовой смены.

Джонни выпустил руку Картера, но они продолжали смотреть друг на друга.

– Что это, черт возьми? – тихо спросил Картер.

– По-моему, дружище, ты куда-то собирался, – подал вдруг голос агент и положил увесистую руку на плечо Джонни. – Или нет?

– Все в порядке, – успокоил его Картер.

– Вы станете президентом, – сказал Джонни.

Рука агента лежала на его плече, но она стала как будто легче, и вновь Джонни что-то почувствовал. Агенту секретной службы

(глаза)

не нравились эти глаза. Они показались ему

(глаза убийцы, глаза маньяка)

холодными и странными… пусть только запустит руку в карман пальто, пусть хотя бы шевельнет ею, и я уложу его прямо на тротуаре. Не успела эта мысль агента пронестись в голове Джонни, как вдруг откуда-то пришли два слова, простые и страшные:

(лорел мэриленд лорел мэриленд лорел мэриленд лорел)

– Да, – сказал Картер.

– Это реальнее, чем многие думают… реальнее, чем вы сами думаете… в общем, вы победите.

Картер молча глядел на него, слегка раздвинув губы в улыбке.

– У вас есть дочь. Она поступит в школу в Вашингтоне. В школу… – Но это уже было в мертвой зоне. – Школа названа именем освобожденного раба.

– Приятель, а ну-ка двигай отсюда, – сказал агент.

Картер посмотрел на него, и тот замолчал.

– Рад был познакомиться, – сказал Картер. – Вы меня слегка озадачили, и все же я рад.

Джонни вернулся в свое обычное состояние. Все прошло.

Он почувствовал, что у него замерзли уши и что не мешает заглянуть кой-куда.

– Все доброго, – сказал он, смешавшись.

– Спасибо. И вам того же.

Он повернулся к машине, чувствуя на себе взгляд агента, и уехал, как в тумане.

Вскоре Картер свернул свою кампанию в Нью-Гэмпшире и двинул во Флориду.

Уолтер Кронкайт перешел от американских политиков к гражданской войне в Ливане. Джонни поднялся, налил себе еще пепси и отсалютовал стаканом экрану телевизора. Твое здоровье, Уолт. Выпьем за три «Р» – распад, разрушение и рок. Куда бы мы без них делись?

В дверь тихо постучали.

– Войдите, – отозвался Джонни, ожидая увидеть Чака; наверное, позовет его прокатиться в Сомерсуэрт. Но это был не Чак. Это был отец Чака.

– Привет, Джонни, – сказал Чатсворт. Он был в застиранных джинсах и легкой спортивной рубашке навыпуск. – Можно?

– Разумеется. Я думал, вы возвратитесь поздно.

– Видите ли, мне позвонила Шелли. – Так звали его жену. Роджер вошел и закрыл за собой дверь. – К ней прибежал Чак. Расплакался от радости, как малый ребенок. Сказал, что ваша система сработала. И что у него, наверное, все будет в порядке.

Джонни поставил стакан.

– Нам еще предстоит потрудиться, – сказал он.

– Чак встретил меня в аэропорту. – Последний раз я видел его таким… уж и не вспомню когда. Лет в десять. Или в одиннадцать. Тогда я подарил ему пистолет калибра 5,6 миллиметра, о котором он мечтал пять лет… Он прямо в аэропорту прочитал мне заметку из газеты. Сдвиг просто невероятный. Я пришел поблагодарить вас.

– Благодарить надо Чака, – сказал Джонни. – Он очень восприимчив. Его успех во многом объясняется самовнушением. Он убедил себя, что это ему под силу, и теперь развивает успех. Точнее, пожалуй, не сформулируешь.

Роджер сел.

– Он говорит, вы учите его мысленно переключаться.

– Что ж, верно, – улыбнулся Джонни.

– Он сумеет пройти тесты?

– Трудно сказать. Жаль, если он все поставит на карту и проиграет. Экзамен всегда стрессовая ситуация. Если его вдруг заклинит, не исключена психическая травма. Не подумать ли о хороших подготовительных курсах? Вроде Питсфилдских.

– Была у нас такая мысль, но, честно говоря, я считал, что этим мы просто отдалим то, чего все равно не миновать.

– Вот-вот, отсюда все комплексы. Он чувствует, что ситуация критическая: пан или пропал.

– Я никогда не давил на Чака.

– Сознательно нет. Мне это известно. И Чаку тоже. Но, с другой стороны, вы богаты, преуспеваете и колледж в свое время окончили с отличием. Чак, по-моему, чувствует себя так, словно ему вступать в игру сразу же за Хенком Аароном [16].

– Тут уж я, Джонни, ничего не могу поделать.

– Я полагаю, что после года на подготовительных курсах, вдали от дома, он яснее представит свое будущее. А потом он бы поработал на одной из ваших фабрик. Если бы это был мой сын и мои фабрики, я бы пошел ему навстречу.

– Почему же он мне сам ничего об этом не говорил?

– Чтобы вы не подумали, будто он перед вами стелется, – сказал Джонни.

– Это его собственные слова?

– Да. Чаку хотелось бы попробовать себя в деле, он считает, это ему пригодится. Чак мечтает пойти по вашим стопам, мистер Чатсворт. Но за вами трудно угнаться. Отсюда его проблемы. У него дрожат руки, как у неопытного охотника при виде дичи.

Вообще-то Джонни немного приврал. Правда, кое-что проскальзывало в их разговорах, но до таких откровений никогда не доходило. Если что и было, то не на словах. Просто Джонни время от времени прикасался к Чаку, и таким образом ему многое приоткрылось. Он видел фотокарточки, которые Чак носил в бумажнике, и понял, как тот относится к отцу. О каких-то вещах Джонни никогда бы не рассказал своему собеседнику, человеку приятному, но достаточно для него далекому: Чак готов был целовать землю, по которой ступал его отец. Держался он уверенно и непринужденно, точь-в-точь как Роджер, но за этим таился страх, что он никогда не нагонит отца. Захиревшую ткацкую фабрику Чатсворт-старший превратил в текстильную империю Новой Англии. Отцовская любовь, казалось Чаку, зиждется на вере, что и он когда-нибудь горы своротит. Станет настоящим спортсменом. Будет учиться в хорошем колледже. Будет читать.

– Вы уверены, что все обстоит именно так? – спросил Роджер.

– Вполне. Но я буду очень признателен, если Чак не узнает о нашем разговоре. Я ведь открыл вам его секреты. – Уж это точно, не сомневайтесь.