— Хотели бы вы иметь половинную долю в гладиаторе? — спросил Гамильтон.
— О чем вы говорите? — не поняла Филлис.
— О предприятии Смита Дарлингтона — фитболе [Здесь кроется непереводимая — увы! — игра слов: по-английски футбол (football) означает «ножной мяч», от foot — нога; Гамильтон Феликс производят название игры от feet — ноги во множественном числе, получая, так сказать, «многоножный мяч». Поскольку это слово — футбол — мы не переводим на язык родных осин, а лишь склоняем на свой лад, создать русский аналог Хайнлайнова каламбура, к сожалению, невозможно]. Мы собираемся зарегистрировать контракты всех игроков и продавать их. Наш агент считает это хорошим капиталовложением — и я, признаться, думаю, что он прав.
— Фитбол, — задумчиво повторила Филлис, — вы как-то говорили о нем, только я ничего не поняла.
— Занятие это, в лучшем случае, глупое. Двадцать два человека выходят на специальное поле и сражаются голыми руками.
— Зачем?
— Предлог для борьбы — маленький пластиковый сфероид, который мечется из одного конца игрового пространства в другой.
— А какая разница, в каком конце он находится?
— На самом деле — никакой, но в этом нисколько не меньше смысла, чем в любой другой игре.
— Не понимаю, — заявила Филлис. — С какой стати кто-то сражается, если он не собирается убить другого?
— Это надо увидеть, чтобы понять. Возбуждающее зрелище. Я даже поймал себя на том, что как-то закричал.
— Вы?
— Да. Я — старый, спокойный, как кот, Феликс. Говорю вам — эта игра будет жить. Она станет популярной. Мы начнем продавать лицензии на личный просмотр, а потом и на все виды менее значительных прав — прямую трансляцию, запись и так далее. У Смита куча идей. Он хочет, чтобы различные группы игроков представляли города и организации, о присвоении им цветных символов, песен и еще всякой всячины. Для варвара Смит — прямо-таки удивительный молодой человек.
— Должно быть.
— Так разрешаете купить вам долю? Это чистейшей воды спекуляция — сейчас ее можно приобрести довольно дешево, а потом она принесет вам богатство.
— А зачем мне деньги?
— Не знаю… Можете истратить их на меня.
— Звучит довольно глупо — вы и так распухли от денег.
— Это, кстати, напомнило мне совсем о другом. Когда мы поженимся, вам придется серьезно подумать над тем, каким образом нам их тратить.
— Опять вы об этом?
— Почему бы и нет? Времена изменились. Препятствий больше нет. А Мордан обратил меня в свою веру.
— Он мне так и сказал.
— Он сказал? Великий Бог! Все происходит у меня за спиной! Ну да ладно. Так когда мы заключим контракт?
— А что позволяет вам думать, что мы это сделаем?
— Ну, мне казалось, что нас разделяло лишь мнение относительно детей?
— Вы ничего не поняли. Я сказала, что никогда не выйду за человека, который не хочет иметь детей.
— Но я думал, что вы… — он встал и принялся нервно расхаживать по комнате. — Скажите, Фил, я вам ни капельки не нравлюсь?
— Вы довольно милы — на совершенно неповторимый, прямо скажем, ужасный манер.
— Тогда в чем же дело?
Она молчала. Наконец Гамильтон не выдержал:
— Не знаю, стоит ли мне это делать, раз вы так настроены, но все равно я хочу сказать — я люблю вас. Вы ведь и сами это знаете?
— Иди-ка сюда.
Гамильтон послушно выполнил приказ; Филлис взяла его за уши и потянула вниз.
— Филти, дубина, — с этого надо было и начинать! Завершив затяжной поцелуй, она проговорила мечтательно:
— Филти…
— Да, дорогая?
— После Теобальда у нас будет маленькая девочка, потом другой мальчик, а потом, может быть, еще девочка.
— Хм-м-м…
— В чем дело? — выпрямилась она. — Такая перспектива тебя не радует?
Филлис вперила в Гамильтона испытующий взгляд.
— Разумеется, радует…
— Откуда же тогда такая мрачность?
— — Я подумал о Клиффе. Бедный болван!..
— Он до сих пор не напал на ее след?
— Ни намека.
— Бедняга! — вздохнула Филлис и снова обняла его.
Вернувшись на то же место в Лесу Гигантов, Монро-Альфа попытался разыскать девушку — но тщетно. В списке посетителей парка не значилось ни одной Марион; не отмечено было и появление зарегистрированной на это имя авиетки. Никто из сотрудников заповедника не узнал ее по сбивчивому описанию Клиффорда. Владельцы побывавших здесь в последнее время транспортных средств — как воздушных, так и наземных — тоже не знали ее. То есть знали они даже нескольких женщин с таким именем, однако ни одна из них не была Марион; впрочем, трижды их словесные портреты почти совпадали с образом, запечатлевшимся в памяти Монро-Альфы, и это заставляло Клиффорда с отчаянной надеждой метаться по стране — и каждый раз испытывать в конце концов жестокое разочарование.
Оставалась еще Джонсон-Смит Эстер, в чьем городском доме Клиффорд впервые встретил Марион. Монро-Альфа обратился к ней сразу же после первой неудачной попытки найти девушку в парке. Однако та не могла сказать ничего вразумительного.
— В конце концов, дорогой мой мастер Монро-Альфа, здесь была такая тьма народу…
Сохранился ли у нее список приглашенных? Да, конечно, — какой же хозяйкой он ее считает? Нельзя ли взглянуть на него? Джонсон-Смит Эстер послала за секретарем, ведающим встречами и приемами.
В списке имени Марион не значилось.
После долгих поисков Монро-Альфа вновь обратился к ней. Не могла ли она ошибиться? Нет, никакой ошибки не было. Однако не такие званые вечера приглашенные гости порой прихватывают с собой друзей или знакомых. Имен этих последних в списке, разумеется, нет. Думал ли он о таком варианте? Нет, но не может ли она попробовать вспомнить такую ситуацию? Не только не может, но не стала бы и стараться — он хочет от нее слишком многого. А не сочтет ли она чрезмерной просьбу сиять копию со списка приглашенных? Ни в коем случае — пожалуйста.
Только сначала ему пришлось выслушать ее. «Нынче стало просто невозможно подыскать прислугу за сколько-нибудь разумную плату…» Не может ли он чем-нибудь помочь? «Дорогой мастер Монро-Альфа…» Каким образом? Но ведь он же занимается начислением дивидендов, не тек ли? В том-то и все зло: при столь высоких дивидендах они попросту не желают работать, если только вы их не подкупите, мой дорогой!
