Я вернусь через тысячу лет - Давыдов Исай

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74

– Лингвисты уже разработали им алфавит, – делюсь я с Зигмундом свежей новостью. – Пытались втолковать его тем парням, которые у нас. Пока не доходит. Они, кажется, скорее научатся читать по-нашему, чем по-своему.

– Хм! – Зигмунд усмехается. – А не все равно – что раньше? Важно, чтоб усваивали знания. На любом языке. А потом все равно придут и к своей письменности, и к своей литературе... От вашего Марата еще какие-нибудь вести есть?

Я отрицательно мотаю головой.

– Кроме того, что известно всем, – нету.

– Грустно.

Зигмунд мрачнеет и умолкает. Биолет проносится по дороге вдоль пятого поля, мимо пульта, громадными изогнутыми стеклами отражающего солнце, и снова ныряет в густой, стоящий как стена, лес.

От Марата было пока только одно сообщение. На другой же день после его отлета, к вечеру, на пленке появилась короткая запись, которую затем передали по радио для всех. “За меня не волнуйтесь, – сообщал Марат. – Они меня слушают. С ними, кажется, можно разговаривать”.

И с тех пор – ни слова. Вот уже пять дней. Ни передач, ни сигнала тревоги – ничего. И только вот эти вчерашние охотники, которые впервые мирно смотрели на действующие полестаны. Может, Марат убедил их смотреть, а не стрелять?

– А ведь знаешь, – как бы догадавшись о моих мыслях, произносит Зигмунд, – они у нас тут, на ферме, уже давно не стреляют в людей. Я вот только сейчас все это сопоставил. Кажется, с тех пор, как у нас убили Чанду – ни одной стрелы. Может, они наблюдают за Ра? Видят, что она здорова, свободна. Может, считают нас каким-то особым племенем? Когда мы это узнаем?

– По-хорошему, мы бы это давно должны знать! – замечаю я. – Мы вообще слишком нелюбопытны к ним. Наверняка они о нас знают больше, чем мы о них.

– Но они не понимают того, что знают.

– А мы не знаем того, что вполне могли бы понять. А ради них летели.

– Считаешь, за них нужно было браться раньше?

– Видимо.

– Кто же знал, что они будут убивать?

– Ну, хотя бы когда начали.

– Ты этого не знаешь... – Зигмунд задумчиво качает головой. – А я помню. Вначале всем казалось, что это случайность. Никто не мог предположить, что это – политика племени. Тебе легко судить – ты знаешь все. А мы вначале не знали, как развернутся события. Боялись – не сделать бы хуже. Ведь человек Земли отвык воевать. И соответственно изменилось мышление. Пока к нам попала Ра, пока привыкла и поняла наш язык! Пока стала женой Арстана! Ведь только после этого она рассказала легенду племени. А до этого молчала... Это же все – время. И немалое.

– Но ведь даже после этого, Зигмунд, ничего не изменилось! Вот что удивительно. У Ра уже дети растут, а мы все так же пассивны. Марат – первое исключение.

– Ты не совсем прав, Сандро. Изучали язык, потом летали над стоянкой, обращались по радио. Что-то делали, ждали результатов. А Марат... Конечно, он герой. Но ведь и ему нужно было подготовить почву. Хотя бы тот же язык. Ведь Марат получил это готовеньким. И его путь возник после того, как были испробованы другие пути. А если бы Марат начинал – он бы тоже наверняка начал с радио. Легко быть умным, когда знаешь ошибки предшественников... Конечно, это риск, страшный, смертельный... Но ведь и у Марата чуть было не появился предшественник. Хотя и не такой отчаянный. Еще почти три года назад. Ты Теодора Вебера знаешь?

– Знаю. Он знакомил нас с Городом. И с Заводским районом.

– Вот он... – Коростецкий вздыхает. – Когда у него погибла жена, он хотел уйти на Восточный материк. К лерам. Слыхал о племени леров?

– Слыхал.

– А видел этих женщин? На Севере.

– Приходилось.

– Вот речь шла об этом племени. Вебер не хотел идти к ра. Потому что убийца его жены скрылся. И, естественно, Вебер в каждом охотнике видел убийцу. Просился к лерам. А его не пустили. Совет не пустил. Видимо, еще не понимали, что это необходимо, неизбежно. Надеялись – обойдется без этого. Пришло время – поняли, что не обойтись. И кто-то пробился первым. Так бывает всегда. И потом тут ведь такая штука: пойти к ра или к лерам – это не то же самое, что полететь на Риту. В этом отношении жены крепко связали нас. Но без жен вообще немногие полетели бы. И немного было бы от этого проку. Нужен род, нужно потомство, чтобы изменить целую планету. Человек прочно, намертво стоит только там, где растут его дети...

Биолет наш снова выскакивает из леса и останавливается возле пульта управления четвертого поля. Медленно, почти незаметно для глаза движется по одной из его полос стометровый полестан. Сотни длинных тонких щупалец свешиваются с его фермы, и их набухшие концы с фотоэлементами крутятся среди лиловых цветков картофеля. У этих фотоэлементов четкий ориентир – лиловый цвет. Концы щупалец тянутся к цветкам, и мгновенная искра перебивает их стебель. Завтра-послезавтра эти перебитые стебельки упадут. Но уже сегодня они перестанут отнимать соки у клубней, и картофель начнет расти быстрее.

Пройдет полестан свою “грядку” до конца, и киберы переставят планки со щупальцами на соседнюю ферму. Идет обрезка цветов. И всю ее, на всем огромном поле, ведет, не выходя с пульта, один полевод. А когда-то, во времена гениального Правоторова, это делали на полях тысячи, сотни тысяч, миллионы людей.

Странно сейчас представлять себе это. Людей на Земле тогда было мало. В десятки раз меньше, чем сейчас в Солнечной системе. Громадные районы – Якутия, Тибет, Северная Канада, Австралия – были почти не заселены. Люди много и трудно работали, а результаты труда каждого были ничтожно малы. И эти трудно живущие чудаки еще беспокоились о нас, своих потомках, думали, говорили и писали о том, как станет жить человечество в будущем, на перенаселенной Земле – не угрожает ли ему голод? Хватит ли ему места? И где-то среди них такой же трудной и беспокойной жизнью жил гениальный человек, заложивший прочные основы будущего изобилия.

Мы меньше думаем о будущем, чем наши предки. То ли более спокойны за него, то ли настоящее у нас лучше. Но наверняка и среди нас ходит какой-то человек, мозг которого обеспечит великие достижения в будущем. Мы не знаем его. И нам никогда не угадать, кому из нас поставят памятник потомки. А сами мы не спешим ставить себе памятники – ни из гранита, ни из своих имен на географической карте планеты.

Правы уж мы тут или не правы – потомки разберутся. Надо доверять своим потомкам.

...Мы поднимаемся с Зигмундом на пульт, и я снова начинаю записывать претензии полеводов по киберустройствам.

22. Репортаж из племени ра

Эту пленку передавали по радио еще вчера вечером. Но вчера я не слыхал. Мы сортировали выгруженные из корабля киберы и провозились допоздна.

Бирута вернулась из Города тоже поздно – усталая, расстроенная. Она объясняла на уроке теорию органического происхождения нефти, и Андрей Челидзе, сынишка Вано, вдруг расплакался – не выдержал. Маленький еще! Слово “нефть” для него теперь навсегда связано с гибелью отца.

А после этого тяжелого урока Розита еще утащила Бируту в радиостудию – записывать на пленку ее фантастический рассказ. Тот самый, который был создан в полете. Ведь это первая фантастика на Рите! И сейчас, когда готовится очередной радиоальманах, Бирута будет представлять новый жанр.

Она была огорчена слезами Андрюши Челидзе и думала о нем и о погибшем Вано, и потому сбивалась, путалась, когда читала свой рассказ. Ее записали только с третьего чтения. И сама она измучилась, и других измучила. И поэтому приехала на корабль так поздно и такая усталая.

Лишь перед сном она вспомнила о сегодняшней вечерней передаче и спросила меня:

– Да, ты слышал сегодня Марата?

– Нет.

– У тебя удивительная способность последним узнавать новости! В журналисты ты явно не годишься. Ну, ничего! Завтра утром передадут снова.

– Что хоть он говорил?

– Если я расскажу – ты не станешь слушать. А послушать надо. Завтра в восемь. Потерпи, милый!

Она поцеловала меня в лоб, как старшая, и тихонько вздохнула. Она вообще последние дни обращалась со мной, как старшая, словно тот, маленький, еще не родившийся, давал ей на это право.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74