Кричащие часы (Фантастика Серебряного века. Том I) - Леман Борис
Если есть загробная жизнь, то моя душа обвенчается там и будет счастлива — если там нет ничего, то рабе земной лучше угощать своим телом червей, чем скучно жить с человеком, встречаться украдкой, страдать и знать, что его не любишь, но оставить его живая не можешь. — Не надо больше обманов, ни страдания… Теперь я не стыжусь своей родни. Если ты пойдешь и скажешь ей правду, то не меня будут проклинать родственники, а тебя. Я знаю, ты моему письму не поверишь.
Поди и узнай!
Мои письма не сжигай, а отдай моей маме — пусть не думает она, что я чистая и хорошая — меньше будет плакать.
Ирма».

Письмо упало на пол, он схватил себя за горло, сильно сжал и держал долго, боясь, что внутри кто-то закончит и к нему прибегут чужие. Потом, когда это прошло, он поднял с пола ее письмо, свернул и, подозрительно оглядываясь, положил себе под подушку. Спрятав письмо, поправил подушку, встал и подошел к столу. Со стола на кровать принес желтый костяной ящичек, раскрыл его и вынул бритву.
— Вот… понимаю… — думал он, проводя бритвой по ремню, — мука и тайна в том, что часы внутри стучат…
Нет. Они хотят закричать… если я их не достану, не погляжу, то меня свяжут и увезут — надо их вынуть… Как я раньше это? Я давно понял — надо!
Он торопливо снял жилет и рубаху, уверенно ощупал грудь: «Вот тут — с левой стороны!..»
И бритва вновь услужливо засверкала, бегая по желтому ремню…
Гавриил Елачич де Бужим
ЧАСЫ АДАМА БЕН-АДАМА
Прошло уже около недели с того дня, когда непонятным образом исчез из своего рабочего кабинета молодой, но пользовавшийся широкой известностью в ученом мире гебраист Аполлон Маркович Гардич. Еще накануне своего исчезновения он читал в тесном кругу любителей изучения еврейской древности реферат о некоторых особенностях назоретского произношения, реферат, представлявший эскиз к большому труду, над которым он работал: «О влиянии древнееврейского языка на языки арийские». В день своего исчезновения его видел утром один заходивший приятель, а когда вечером, в назначенное Аполлоном Марковичем время, на его квартиру стали собираться гости, чтобы дослушать прерванный накануне реферат, то кухарка объявила им, что Гардич заперся в кабинете и не отвечает на вопросы. Обеспокоенные гости, посоветовавшись между собой и долго тщетно стучавшись в дверь, решили, наконец, взломать замок, но в кабинете никого не оказалось. Позвали кухарку, допросили ее, но она клялась и божилась, что Аполлон Маркович в часа дня вошел в кабинет и никуда не выходил оттуда. Николай Маркович, брат гебраиста, на правах ближайшего родственника дал знать куда следовало о странном происшествии, были предприняты розыски, не к чему ни приведшие, и вот прошло уже около недели, а о несчастном Гардиче не было ни слуху ни духу.
Сильно удрученный исчезновением брата, сидел Николай Маркович в его кабинете и перебирал рукописи, валявшиеся на столе.
Вдруг его внимание было привлечено какой-то странной коробочкой вроде футляра старинных карманных часов. Заинтересованный, он открыл ее, из нее выпал сложенный вчетверо лист писчей бумаги, кроме которого в ящичке оказался еще небольшой ключ с пятизубчатой бородкой и кусочек замши. Внутри футляр представлял еще больше сходства с футляром для старинных часов-луковиц, только очень большого, с кулак величиной, размера.
Повертев в руках ящичек, Николай Маркович отложил его в сторону и развернул выпавший лист. Бумага была сплошь исписана характерным, бисерно-мелким, но четким почерком Аполлона. Не желая быть нескромным, Николай Маркович отложил было его в сторону, но случайно прочитанная фраза заставила его вздрогнуть; он надел пенсне и стал читать. По мере того, как глаза его скользили по строкам, выражение лица становилось все встревоженнее и встревоженнее. Дочитав до конца, он потянулся к футляру, открыл его, вынул ключ, затем глаза его наполнились слезами и, опершись головой на руки, Николай Маркович беззвучно заплакал.
Вот что было написано на листе, выпавшем из странного ящичка:
«Дорогие мои! Не старайтесь разыскать меня, ибо меня больше нет между вами, но и не служите по мне панихид, ибо в го время, как вы читаете эти строки, я, Аполлон Маркович Гардич, сознаю и чувствую себя живым, здоровым и полным силы, хотя нигде на земле вы не отыщете моих следов. Это странно? Не правда ли? Но это так на самом деле. Сейчас у меня мало времени, чтобы подробно сообщить вам все, что со мной произошло и поэтому я ограничиваюсь только этим кратким письмом, чтобы просить вас обо мне не беспокоиться и удовлетворить ваше вполне законное любопытство касательно моего исчезновения. Я не любитель длинных предисловий и потому непосредственно перехожу к фактам, происшедшим в последний день моего с вами пребывания, 27 марта. На другой день после моего реферата, я сидел у себя в кабинете и готовился ко второй части доклада, имевшего быть в тот же вечер, как ко мне позвонили. Кухарка была в лавке и я сам отпер дверь. Предо мной стоял старый, обтрепанный еврей с немного фанатичными глазами:
— Вы господин Гардич?
— Я. Что вам угодно?
— Разрешите на пару слов?
Я провел еврея в кабинет, недоумевая, что ему от меня нужно, но вы сейчас поймете, как я был удивлен, когда узнал цель его визита. Старик вынул из кармана деревянный часовой футляр, поставил его на стол и начал:
— Видите ли, господин Гардич. Я скоро, на днях, умру и у меня никого нет, и люблю я в мире только две вещи, свой святой древний язык и вот эту игрушку. Ваши труды по гебраизму я читал, они кишат ошибками (признаться, от этих слов меня слегка передернуло), но вы первый из ученых, вставший на верный путь при изучении языка Моисея, Авраама и Иакова и поэтому вам и никому другому я и решил оставить в наследство эту… эту игрушку, которая поможет вам изучить наш язык так, как никто в мире его, кроме меня, не знает. Извольте видеть. Эта вещица, которую я вам принес и которую я у вас оставлю, что бы вы ни говорили, обладает свойством таинственным, суеверные люди скажут, чудесным, свойством переносить пользующегося ею в ту точку земного шара и в то мгновение времени, которые предварительно были отмечены на этих двух циферблатах. Как это происходит? Очень просто: на правом циферблате вы отмечаете географическую широту и долготу желаемого места, на левом переводите стрелки на известное тысячелетие, век, год, месяц соответственно знаку зодиака, в котором находится солнце, и день. Затем вы прикладываете весь прибор к середине груди на том месте, где ребра образуют впадину, и три раза поворачиваете этот пятибородный ключ в замке. Тогда, благодаря ряду заключенных в часах приспособлений, из которые механические приборы играют наименьшую роль, ваше тело распадется на невесомые эфирные частицы, которые войдут в мировой эфир, для которого, как вам известно, нет ни времени, ни пространства, являющимися лишь представлениями нашего мышления. Ваша же душа и дух, освобожденные от телесной оболочки и подгоняемые вашей волей, проявившейся в постановке часовых стрелок на определенную точку пространства и времени, смогут собрать из мирового эфира новые частицы, вполне соответствующие прежним и строению вашего духа и души, в желательном месте и моменте. Я знаю, вы считаете меня за сумасшедшего, Аполлон Маркович, но меня это нимало не беспокоит, потому что я знаю, что после моего ухода вы проделаете все, что я сказал. Платы за эти часы мне не надо. Обещайте мне одно: когда весь ваш труд по древнееврейскому языку будет закончен, посвятите его памяти Адама бен-Адама, то есть мне. Да, вот еще что. Имейте в виду: ключик легко выпадает и с ним надо быть осторожным, так как без него аппарат не действует. А засим прощайте.
Я не успел опомниться от удивления, как за моим посетителем захлопнулась входная дверь, и тут только я сообразил, что фанатичные глаза старика действовали на меня гипнотически, принудив неподвижно выслушать всю только что приведенную речь. На миг мне показалось, что я галлюцинирую, но часы и футляр лежали на столе. В эту минуту часы пробили три, я позвонил кухарке, чтобы она мне дала чаю и, напившись его, я хотел продолжать заниматься. Но работа не клеилась. Словом, кончилось дело тем, что я, справившись по географическому атласу о месте нахождения Иерусалима, поставил стрелки правого циферблата на 35° 14’ В./Д. от Гринвича и 31° 47’ 10" С./Ш. Затем передвинул стрелки времени назад без малого на 2000 лет и, закрыв глаза, повернул ключ.
Похожие книги на "Кричащие часы (Фантастика Серебряного века. Том I)", Леман Борис
Леман Борис читать все книги автора по порядку
Леман Борис - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.